Когда-то, давным-давно, в одном деревенском доме под Рязанью случилась история, о которой до сих пор шепчутся местные старушки.
Может, это знак? стояла у калитки Марья, глядя на яблоко, расколовшееся у её ног.
Михаил молча поднял обе половинки. Одну протянул жене. В его глазах читалось больше, чем могла бы сказать любая молитва.
Шестая попытка. Шестое разочарование.
Но вместо слёз твёрдая решимость.
Завтра едем в город, сказала Марья, откусывая кусочек яблока. В приют.
Их дом стоял на пригорке, окружённый вишнёвым садом, где летом гудели шмели, а зимой снег укутывал скворечники пушистым покрывалом. Двухэтажный, с резными ставнями и широким крыльцом он был для них не просто жильём, а живым существом, дышавшим в унисон с ними.
Ты уверена? Михаил провёл ладонью по шершавой коре старой яблони.
Марья кивнула. Полгода назад врач сказал то, чего они боялись услышать детей у них не будет. Но вместо боли пришло странное умиротворение, будто сама судьба шептала: «Это не конец, а начало».
Утром они отправились на старенькой «Волге» по разбитой просёлочной дороге, мимо полей, покрытых утренней росой. Марья смотрела в окно, беззвучно шевеля губами. Михаил знал она молилась не словами, а всем сердцем.
Он сжал её руку:
Родная кровь не выбирает, откуда ей течь. А вот душа сама знает, где ей расти.
Приют встретил их запахом свежеиспечённых булочек. Чистый, ухоженный, но в воздухе витала невидимая грусть будто стены помнили каждого покинутого ребёнка. Заведующая, женщина с добрыми глазами и усталой улыбкой, повела их в игровую.
Не ждите, что всё случится сразу, предупредила она. Иногда связь рождается не с первого взгляда, а с десятого.
Но произошло неожиданное.
В углу, в стороне от шумной детворы, сидела девочка. Хрупкая, но с таким сосредоточенным лицом, будто чувствовала сейчас решается её судьба.
Карандаш в её руках уверенно выводил линии. Кончик языка высунут верный признак упорства, как у всех маленьких художников.
Это Анюта, тихо сказала заведующая. Родителей так и не нашли. Она редко говорит, чаще в своих мыслях.
Марья опустилась рядом. Девочка подняла глаза. И женщина замерла в этом взгляде было что-то древнее, чем просто детское любопытство.
Что рисуешь? спросила Марья.
Домик, ответила Анюта спокойно, не по-детски. С трубой. А вокруг птицы. Они приносят счастье. Читала в книжке.
Сердце Марьи дрогнуло, как струна.
Она протянула руку. Девочка подумала и положила свою ладошку в чужую легко, без страха.
У нас во дворе тоже птицы живут, сказал Михаил, присаживаясь рядом. И пчёлы. Мёд делают. Правда, могут и ужалить.
Почему? спросила Анюта.
Только если их обидеть, ответил он. У каждого есть право защищаться.
Девочка задумчиво кивнула. А потом вдруг обняла Марью за шею. Та замерла. По щеке скатилась слеза.
Через три месяца бумажной волокиты они снова стояли у приюта. Но теперь не гостями родителями.
Анюта стояла на крыльце, сжимая потрёпанный рюкзачок. На шее кулон из жёлудя, подарок старшей девочки.
Иди, деточка, сказала заведующая, целуя её в лоб. Но помни мы всегда тебя ждём.
По дороге домой Анюта молчала, лишь крепче прижимала сумку. Когда подъехали, она замерла, глядя на освещённое окошко своей новой комнаты.
Это мой дом? прошептала она.
Теперь твой, улыбнулась Марья. А мы твоя семья. Навсегда.
Ночью в дверь постучали. Анюта стояла на пороге, прижимая к груди рисунок дома, где из каждого окошка лился свет.
Можно с вами переночевать? чуть слышно спросила она.
Марья молча подвинулась, освобождая место. Девочка осторожно забралась под одеяло. Рыжий кот, спавший в ногах, обнюхал новую хозяйку и, урча, улёгся рядом.
Ты теперь дома, прошептала Марья, гладя Анюту по волосам. Здесь тебе бояться нечего.
Девочка закрыла глаза. Впервые за долгое время без страха. Тихо. Тепло. Как дома.
Двенадцать лет пролетели, как один день. Солнце золотило верхушки берёз, воздух пах свежескошенной травой. Анюта, уже не ребёнок, а высокая девушка, помогала отцу на пасеке. Мёд стекал янтарными струйками, пахнущий липой и летом.
Не торопись, учил Михаил, показывая, как доставать рамки. Пчёлы чувствуют тревогу. Если внутри спокойно примут как свою.
Анюта кивала. Высокая, с русой косой и теми же серыми глазами, что когда-то потрясли Марью.
Можно после обеда к Машке сходить? спросила она, очищая воск. У неё день рождения.
Иди, улыбнулся Михаил. Только к ужину возвращайся. Мать что-то особенное затеяла. Завтра ведь и твой праздник.
Анюта улыбнулась. Она любила эти дни: запах пирогов, праздничная скатерть, фарфоровые тарелки с синей каёмкой, которые доставали только по самым важным случаям.
Вечером они сидели на крыльце, перебирая смородину. Воздух пах сиренью и свежестью.
Мам, вдруг сказала Анюта, я хочу в художественное училище.
Марья приподняла бровь:
В Рязань?
Да.
Далековато.
Два часа на электричке. Не Сибирь же.
Марья задумалась. Перед ней стояла уже не та робкая девочка, а взрослый человек с мечтой в глазах.
Ты рисуешь лучше всех в школе, наконец сказала она. Значит, должна быть там, где твой дар раскроется.
Анюта обняла мать, прижавшись щекой к плечу:
Я не пропаду. На выходные приезжать буду. И на все праздники.
Той ночью над деревней бушевала гроза. Молнии рвали небо, ветер ломал ветви, а ручей за огородом
Я удочерила девочку из детдома, но в её 16-й день рождения пришли люди и заявили, что её похитили много лет назад