Для них я была позором… А теперь они умоляют о моих крошках

Для них я был позором, темным сыном с загорелой кожей и грубыми руками, напоминавшим о грязи, из которой они так старались выбраться. Мой брат, Артем, был солнцем в доме светлокожий, с гладкими волосами и легкой улыбкой, которая, по словам моей матери, «открывала любые двери». Я же был тенью, следующей за ним, упрямым напоминанием о наших скромных корнях.
Мы росли в одном доме, но в разных мирах. Артема отправляли на курсы английского и программирования в Москву, а мне приходилось оставаться и помогать отцу на маленьком участке, который кормил нас. «Ты силен, как вол, Саша, говорил отец. Земля твое призвание». Хотя он, казалось, хотел сказать это как похвалу, в его устах это звучало как приговор. Я не был умен, не был изыскан я был грубой силой, парой лишних рук.
Мать, Ольга, была еще жестче. Когда я возвращался с поля, в одежде, пропахшей землей, с потом на лбу, она кривила губы. «Посмотри на себя, весь в грязи. Ты выглядишь как батрак, а не как сын хозяина», шептала она, чтобы я точно услышал. «Иди помойся, а то испачкаешь пол, который Артем только что вымыл». Артем никогда не мыл полы. Артем читал книги на диване, пока я стоял под ледяной водой, смывая с себя грязь и унижение.
Единственным, кто смотрел на меня без осуждения, был мой дядя Иван, брат отца. Он был белой вороной в семье, плотником, который, по словам матери, так и не «выбился в люди». Однажды, когда я чинил забор под палящим солнцем, дядя сел рядом.
«Знаешь, почему твоя мать любит Артема больше?» спросил он прямо.
Я молча покачал головой, чувствуя ком в горле.
«Потому что он похож на мужчину, за которого она мечтала выйти замуж. А ты ты похож на нас, на тех, кто пахнет потом, а не дорогим парфюмом. Но не позволяй этому отравлять тебя, племянник. Ценность мужчины не в дипломах, а в том, что он может построить этими руками». Он сжал мои ладони, такие же грубые, как его.
Последней каплей стал мой восемнадцатый день рождения. Родители усадили нас за стол. Артема только что приняли в престижный вуз в Москве. Мать плакала от гордости.
«Артем будущее нашей семьи, Саша, сказал отец, не глядя на меня. Он думает головой, а не только работает руками. Поэтому мы решили оформить землю на его имя. Когда он закончит учебу, у него будет капитал для своего дела».
Я почувствовал, будто земля уходит из-под ног. Земля, которую я обрабатывал с детства, единственное место, где мой труд что-то значил, теперь отдавалась ради мечты брата.
«А я?» еле слышно спросил я.
Мать бросила на меня самый холодный взгляд, который я когда-либо видел. «У тебя уже есть ремесло. Всегда найдется тот, кому нужен сильный работник. Не будь неблагодарным, это ради семьи».
В ту ночь я не спал. Перед рассветом собрал две рубахи в сумку и ушел к дяде Ване. Я не попрощался. Зачем? Для них я исчез давно. Дядя принял меня без вопросов. Дал крышу, тарелку супа и место в своей мастерской. «Здесь все начинают с подметания стружки», сказал он. И я подметал. С яростью, с болью, пока руки не кровоточили. Я освоил ремесло, научился чувствовать дерево, делать точные разрезы. С годами мастерская разрослась. Я стал не подмастерьем, а партнером. Мы основали строительную фирму. Начинали с ремонта, потом строили дома, а затем и целые жилые комплексы. Дядя был сердцем, я двигателем.
Тем временем до меня доходили отголоски новостей о семье. Артем окончил институт с отличием, но его «бизнес» так и не взлетел. Он потратил деньги от продажи части земли на дорогую машину и путешествия. Заложил остальное в мошеннический проект. Жил в долг, поддерживая иллюзию успеха. Родители, постаревшие и уставшие, покрывали его, убеждая себя, что их «успешный сын» просто переживает трудный период.
Дядя Иван умер два года назад. Он оставил мне все, заставив пообещать, что я не забуду, откуда родом. Его уход оставил пустоту, но и состояние, которое я сам помог создать.
Месяц назад раздался звонок. Это был отец. Его голос, когда-то твердый, теперь дрожал. Банк забирал дом и оставшуюся землю. Артем сбежал, оставив за собой неподъемные долги.
«Саша, сынок прошептал он. Нам нужна помощь. Ты наша последняя надежда».
Вчера мы сидели за тем же столом, где мне вынесли приговор. Мать не поднимала глаз с потертой скатерти. Отец выглядел на сто лет. Артема не было. Трус.
«Я знаю, мы не имеем права просить тебя о чем-либо, тихо сказала мать, слезы катились по ее морщинистым щекам. Я была плохой матерью. Гордость ослепила меня. Но это твой дом, Саша. Земля твоего деда».
Я смотрел на нее, видя не ту женщину, что презирала меня, а сломленную незнакомку. Вспомнил ее слова, холод ее взгляда, одиночество детства. Встал, подошел к окну, глядя на землю, которая когда-то была моим миром.
«Я выкуплю долг», наконец сказал я. В комнате повисло облегченное молчание. Мать начала бормотать: «Спасибо, сынок, спасибо»
Я перебил ее, резко обернувшись. Голос звучал твердо, без дрожи.
«Я выкуплю долг и заберу все. Но не обольщайтесь». Я сделал паузу, давая словам осесть. «Эта земля не ради вас. Она в память о единственном человеке, который видел во мне сына, а не вьючного осла».
Я купил землю, которую у меня отняли, не чтобы вернуться домой, а чтобы у них больше не было места, куда можно было бы вернуться.