Андрей долго размышлял над словами старого Ефима. «Тебе в доме нужна женщина.» Да, он понимал, что тот прав. По вечерам, возвращаясь в пустую квартиру, его давила тишина. Холодные стены и запах немытой одежды, оставшейся в шкафу Сони, напоминали о потере сильнее, чем само кладбище.
Через несколько месяцев соседи начали намекать. «Андрей, на рынке поселилась молодая вдова, может, познакомишься» «В церкви девушка скромная ходит, передам тебе словечко» Но ничто не трогало его. До того дня, когда Ефим взял его под руку и привел в дом своей дальней родственницы, Жени.
Женя не была красавицей по меркам деревни. Круглое лицо, нос слишком большой, глаза неяркого цвета, а походка тяжеловата. Бабушки шептались: «Бедный Андрей, после Сони на кого угодил.» Так за ней и закрепилось жестокое прозвище «уродина».
Но люди не видели её доброты. Женя терпеливо готовила, носила воду из колодца без жалоб и, главное, умела слушать. Андрей, который месяцами не мог никому выговориться, находил в ней редкое спокойствие.
Их свадьба была скромной: два свидетеля, батюшка да несколько свечей. Андрей не чувствовал страсти, но ощутил другое безопасность. А после долгих бурь якорь дороже любой красоты.
Сначала его жалели. «Выбрал её, чтобы не быть один.» «Не повезло с женщинами.» Но со временем шепот стих. Дом Андрея, прежде пустынный, теперь пах свежим хлебом и сушеными травами. В долгие зимние вечера Женя читала ему вслух отрывки из старых книг, оставшихся от Сони, а он закрывал глаза и замечал, что боль уже не такая острая.
Однажды Ефим заглянул к ним. Постоял на пороге, глядя, как Женя шьёт у окна, а Андрей носит дрова для печи. Усмехнулся в седые усы и прошептал:
Красивая, некрасивая какая разница? Главное, что вы нашли друг друга.
Андрей повернулся к нему и впервые со дня похорон искренне улыбнулся. Пусть деревня зовёт её «уродиной», но для него Женя стала неожиданным даром доказательством, что настоящая красота не в лице, а в покое, который поселяется в душе.
И в этом покое Андрей наконец почувствовал, что снова жив.