«Время познакомиться с акулами», прошептала моя невестка перед тем, как столкнуть меня за борт. Мой сын наблюдал, улыбаясь, как море поглощает меня. Его цель? Завладеть моим состоянием в десять миллионов рублей.
«Выход к акулам», прошептал я, шагнув с яхты. Атлантика мгновенно поглотила меня. Я видел, как голубое небо над головой исчезает, сменяясь ледяным удушьем морской воды. Еле выбравшись, я отчаянно хватал ртом воздух, а они мой сын Михаил и его жена Елена стояли у перил, подняв бокалы шампанского в тосте.
В семьдесят один я уже не был тем ловким мужчиной, каким был в молодости, но годы утренних прогулок по берегу Крыма научили меня бороться с морем. Ноги горели, когда я гребли, но выжить для меня не было проблемой. Я прошел путь от сына простого строителя до владельца сети строительных магазинов с состоянием больше десяти миллионов. И теперь моя же кровь выбрасывала меня за борт, как ненужный хлам.
Годами я подозревал, что улыбка Елены не искренность, а холодный расчет. Она жила ради дизайнерских платьев, фотографий в соцсетях и шуток о «планах на будущее». Михаил, мой единственный сын, с университета плыл по течению, раздавленный роскошью. Я верил, что он остепенится, что станет таким же крепким, каким был я. Но в свете яхтенных огней я понял: его стержнем стала Елена.
Соленая вода резала глаза, когда я плыл к темному берегу. Расстояние было огромным, но яростный гнев гнал меня сильнее течения. Каждый гребок отражение предательства. Когда я наконец выбрался на каменистый пляж, мышцы кричали от боли, но ум стал яснее, чем за последние годы.
Если они хотели испытать мою силу хорошо. Пусть попробуют вкус победы. Но когда они вернутся в мой дом, уверенные в успехе, я буду ждать. И приготовлю им «подарок», который они не забудут.
Через три дня Михаил и Елена вернулись в московский офис с безупречной историей. «Трагический случай», отрапортовала Елена сотрудникам, глаза блестели, пока она принимала соболезнования. Они рассказали береговой охране, что я упал за борт, слишком стар, чтобы выплыть. Тело не нашли только бумаги и официальные заявления.
В кабинете, обшитом дубом, они открыли бутылку. Смеялись так, будто победа была в кармане. Но когда Елена взяла пульт, экран плазмы вспыхнул не с новостями, а с моим лицом.
«Сюрприз», прозвучало в записи. Мой тихий, твердый голос врезался в сознание.
Бокал выпал из рук Михаила. У Елены отвисла челюсть.
Видео продолжалось. «Если вы это видите, значит, попытались украсть то, что я заработал. Хотите деньги? Пожалуйста. Но узнайте правду о наследстве».
Я предвидел предательство. Мой адвокат, которому доверял с семнадцати лет, помог создать фонд. Если я умру при подозрительных обстоятельствах, деньги перейдут Михаилу но только чтобы потом уйти в благотворительность: ветеранам, студентам, больницам. Елена всегда смеялась над моими пожертвованиями, называя это «стариковскими угрызениями». Она не понимала, что это был запасной выход.
«Десять миллионов», сказал я на записи. «И они уйдут в ваши жадные руки. Если только не потратите их, как я: кирпичик за кирпичиком, сделка за сделкой, жертва за жертвой».
Запись оборвалась, оставив в комнате гробовую тишину.
А потом прозвучал настоящий удар. Я вошел в кабинет живой. Костюм отглажен, осанка прямая, только шрам на лбу напоминал о схватке с морем. Михаил побледнел, колени задрожали, будто он снова был ребенком, пойманным за кражей печенья. Елена же стояла неподвижно, глаза сузились, как у картежника, идущего ва-банк.
«Ты должен быть мертв», прошипела она.
«А вот и нет», ответил я. «И это мой подарок вам обоим: свобода. Свобода от меня, от денег, которые для вас дороже семьи. Сегодня ночью вы соберете вещи. К рассвету вас не будет в этом доме, в моей компании, в моей жизни. Я хотел, чтобы ты был другим. Теперь ты сам по себе».
Елена не собиралась сдаваться. «Ты не можешь просто вычеркнуть нас! закричала она, мечась по кабинету. Михаил твой сын! Ты ему обязан!»
Михаил молчал, на лбу выступил пот. Он смотрел на нас, разрываясь, но слишком трусливый, чтобы выбрать сторону.
«Я ему обязан? рявкнул я. Я дал ему все: университет, место в компании, власть. И что он сделал? Стал соучастником убийства собственного отца!»
Елена усмехнулась. «Ты думаешь, полиция поверит старику, который обвиняет сына? У тебя нет доказательств».
«Ты ошибаешься».
Я достал из стола водонепроницаемый чехол, который взял с собой перед тем, как Елена толкнула меня. Внутри была камера GoPro. На записи ее слова: «Время акул», и смех Михаила.
Кровь отлила от лица сына. Елена бросилась ко мне, но я отступил. «Одна копия уже у моего адвоката. Вторая в сейфе. Попробуйте что-то сделать и все увидят эту запись».
Битва была закончена. Михаил рухнул в кресло, закрыв лицо руками. Елена медленно пошла к двери, лицо каменное. «Ты жестокий человек, тихо сказала она. Тебе нужен не сын, а солдат. Может, когда-то ты умел любить».
Ее слова ранили, но ненадолго. Я любил сына. Где-то в глубине души люблю до сих пор. Но любовь больше не была слепой.
Утром их чемоданы ждали у двери. Я молча смотрел, как они уходят, гравий хрустел под ногами, словно рвались цепи.
Впервые за годы дом был тихим. Слишком тихим. Я зашел в кабинет, налил кофе и сел в кожаное кресло, которое отвоевал обратно. Моя сила осталась при мне, жизнь вернулась в колею.
Но деньги больше не блестели. Предательство лишило их ценности. В следующие недели я начал звонить в фонды, подписывать бумаги, переводить состояние тем, кто оценит его больше, чем Елена. Ветераны получили жилье, студенты стипендии, больницы оборудование.
Это и был настоящий «подарок». Не месть, не выживание, а превращение наследия жадности в наследие щедрости.
А Михаил? Может, однажды я услышу о нем либо как о воре, ищущем деньги,
