«Сынок, прошу, позаботься о больной сестре. Не бросай её!» прошептала мать, слова разрывали ей грудь.
«Послушай меня, сынок» выдохнула она еле слышно.
Каждое слово давалось ей с трудом. Болезнь безжалостно пожирала её. Она лежала в постели, исхудавшая, почти прозрачная. Иван едва узнавал её. Когда-то она была сильной, улыбчивой, полной жизни. А сейчас
«Ваня, пожалуйста, не оставляй Машеньку Она хрупкая. Она не такая, как все, но она наша. Обещай мне» мать сжала его руку с неожиданной силой. Откуда в ней столько сил, удивился он.
Иван скривился. Взгляд его скользнул к старшей сестре, Машеньке, игравшей в углу их маленькой московской квартиры. Ей уже за сорок, но она всё ещё возилась с куклами, напевая что-то невнятное. Она улыбалась, будто не перед лицом смерти матери, а на празднике.
Иван жил в достатке: своя строительная фирма, дорогой внедорожник, большой дом под Москвой. Но там не было места для Машеньки. Его дети боялись её, а жена, Ольга, называла «ненормальной». Хотя Машенька была тихой, безобидной, как ребёнок.
«Ну ты же понимаешь у меня семья а Машенька она» пробормотал он, пытаясь высвободить руку из материнской хватки.
«Сынок, отцовский дом теперь твой Для Машеньки я оставила трёхкомнатную квартиру. Всё оформлено».
«Откуда деньги?!» Иван и Ольга переглянулись в изумлении. Их лица озарились жадным любопытством.
«Ухаживала за старой учительницей Носила ей еду, лекарства Она была добрая. Не думала, что оставит мне квартиру. Оформила на Машеньку, чтобы у неё был кров. Но ты ты присмотри за ней, ладно? Потом достанется твоим детям. Кто знает, сколько она проживёт»
В ту ночь мать умерла.
Машенька, казалось, не понимала, что осталась сиротой. Иван сразу забрал её к себе и принялся за ремонт её квартиры.
«Зачем Машеньке столько места? Пусть живёт у нас. Сдадим квартиру».
Ольга сначала не возражала. Машенька не мешала: целыми днями играла, смеялась. Но её странности пугали жену. «Сегодня спокойная, а завтра?»
«Потерпи немного», попросил Иван. Но через полгода, с помощью друга-нотариуса, переоформил родительский дом и квартиру сестры на себя. Обманом заставил Машеньку подписать бумаги, ничего не объяснив.
Тогда начался ад.
Пока Ивана не было дома, Ольга издевалась над Машенькой: кричала, запирала в комнате, иногда кормила кошачьим кормом. Он находил её плачущей, перепуганной. Однажды Ольга ударила её. Машенька, в ужасе, описалась.
«Не только дура, но ещё и обоссалась?! Вон из моего дома!»
Она швырнула вещи в мешок и вытолкала её за дверь.
«Где Машенька?» спросил Иван вечером, лёжа в постели.
«Ушла!» огрызнулась Ольга. «Обмочилась, заперлась в комнате, а потом сбежала с сумкой. Я за дурой бегать не стану!»
Иван промолчал. Потом сказал: «Ну и ладно, раз ушла» и включил телевизор. «Кстати, нашёл арендаторов».
Ночь была долгой. Он думал о Машеньке. Где она? Она была как маленький ребёнок, беспомощная. Под утро он задремал и увидел мать во сне:
«Я просила тебя, сынок» сказала она из гроба, грозя пальцем.
Сон преследовал его неделями. Он не выдержал. Через два месяца позвонил крёстной, Анне:
«Что, Ваня, совесть замучила?» холодно ответила она. «Хорошо, что я заглянула к твоей маме. Нашла Машеньку перепуганную, забрала к себе. Пусть живёт у меня. Квартира её мне не нужна. А ты живи со своим стыдом!»
«Ох, крёстная» пробормотал он, бросая трубку. Ему стало легче: Машенька была в безопасности.
Но через два месяца она умерла от той же болезни, что и мать. Иван не пришёл на похороны были «срочные дела».
Прошло десять лет. Теперь Иван сам лежал больной, измученный болью и угрызениями совести. Ольга жила с другим. Дети навещали редко, брезгливо морщась: «От тебя пахнет болезнью»
Однажды Ольга принесла бумаги:
«Подпиши, надо разобраться с фирмой».
Он подписал. Позже понял: это был договор дарения дома. Потом и фирмы. Слишком поздно. Он вспомнил мать и Машеньку. По щекам покатились слёзы.
«Простите меня» прошептал он в пустоту, которая поглощала его.
