Катя неспешно ступила на идеально подстриженный газон, будто выходила на сцену. Каждое её движение было выверенным, холодно-расчётливым. Она знала: это не просто возвращение. Это её месть.
Взгляд деда Льва буквально прожигал её. Он сжимал трость так, что пальцы побелели. В его глазах читалось всё ярость, презрение, но и тот самый хищный блеск, которым он десятилетиями подминал под себя всех вокруг.
Купить? усмехнулся он. Девочка, эти дома принадлежат моей семье. Моему роду. Пока я жив, они останутся здесь.
Катя сделала шаг вперёд.
Именно поэтому, тихо сказала она. Потому что жить тебе осталось недолго.
У старика дрогнули губы. Он хотел засмеяться, но вместо этого закашлялся. Годы, водка и власть сделали своё дело.
За соседскими заборами замелькали лица. Все видели происходящее, никто не решался вмешаться, но любопытство пересилило страх.
Ты спятила, Катька, прохрипел старик. Никто тебе ничего не продаст.
Катя достала из сумки папку.
Вот договоры. Я уже купила полуулицы. У тёти Вари были долги, её сын увяз в кредитах. Дядя Стёпа обанкротился. Все ко мне пришли.
Лев замер.
Враньё!
Катя открыла папку и показала копии.
Это только начало. Но у тебя, дед Лёва, есть секреты, которые стоят куда больше, чем эти стены.
Старик дрогнул.
Какие секреты?
Улыбка Кати стала ледяной.
Ты думаешь, я ничего не знаю? Но я знаю, как ты «овдовел» в тот год. Знаю, что мама однажды утром просто исчезла, а ты сказал инфаркт. Не было вскрытия. Не было вопросов. Ты заплатил врачам, заплатил ментам.
По улице пробежал шёпот. В окнах мелькнули испуганные взгляды.
Враньё! заорал Лев. Все знали, что она болела
Болела? резко перебила Катя. Или просто мешала тебе с её деньгами?
Старик пошатнулся, но быстро взял себя в руки.
Доказательств у тебя нет.
Катя подняла руку.
А это что?
Она достала потрёпанную тетрадь. Лицо Льва посерело.
Это
Да. Мамин дневник. Нашла у дальних родственников в старом сундуке. Там всё. Её страхи, жалобы. Она писала, как ты подсыпал ей таблетки в чай, чтобы она казалась слабой. Как подделал завещание.
Лев остолбенел. Трость выскользнула из его рук, едва не упав на землю.
Враньё сплошное враньё
Катя пожала плечами.
Возможно. Но знаешь, что любят журналисты? Такие истории. Особенно с документами.
На улице воцарилась тишина. Лишь ветер шелестел листвой.
Лев занёс руку, будто хотел ударить, но дрогнул. Трость упала, а он сам медленно осел на скамейку у крыльца. Лицо исказилось, и вместо былого величия в нём читалась беспомощность. Хозяин улицы впервые выглядел слабым.
Это моя улица хрипел он, задыхаясь.
Уже нет, тихо сказала Катя.
Она развернулась и направилась к машине.
И тут случилось неожиданное. Из соседних домов вышли люди. Тётя Варя, бледная, с растрёпанными волосами, сжимая в руках бумагу.
Она права! крикнула она. Я продала ей всё мы не могли платить по кредитам
За ней вышел дядя Стёпа, потупив взгляд.
Предприятие прогорело, пробормотал он. Я тоже подписал.
Толпа загудела. Кто-то плакал, кто-то ругался. Улица, ещё недавно казавшаяся такой опрятной, теперь рассыпалась под тяжестью обмана.
Катя завела мотор. В зеркале заднего вида она в последний раз увидела картину: Лев сидел неподвижно, словно разбитый идол, а вокруг суетились его родные, пытаясь спасти рушащееся наследство.
В груди ныла боль прожитых лет, но теперь она не мучила её. Боль больше не владела ею.
Руки спокойно лежали на руле. Она знала: вернулась не зря.
Тридцать два года назад её вышвырнули отсюда, как мусор.
Теперь же она стала новой хозяйкой этой улицы.
Финал: Улица, некогда принадлежавшая роду Льва, теперь оказалась в руках Кати. Её месть не была криком или насилием лишь бумаги, холодный ум и время, которое всё расставило по местам.
