Детёныши, которых я, Андрей, воспитал в старой дачице у Подмосковья, уже отмели мне место под берёзой на кладбище. Но они не знают одной тайны, которая может их огорчить. Мне было сорок пять, когда я связал свою жизнь с Алёной, вдовой с троих детей. Её прежний брак оказался провалом, и она осталась лишь с детьми и парой потёртых чемоданов. У меня был скромный дом, собранный из копеек и лет упорного труда. Я не раздумывал: «Привозите детей, живите со мной. Будем одной семьёй».
Сначала всё было как в странном сне: старший Иван вечно спорил, средняя Марина плакала от пустяков, а младший Пётр не отрывался от матери ни на шаг. Я чинил их игрушки, возил в школу, покупал одежду, когда зарплата позволялась. Я никогда не делил их на «мои» и «чужие» они были просто нашими.
Но однажды всё рушилось, как карточный домик в бурю. Алёна заболела и ушла, оставив меня одного с тремя детьми, не зная, как быть отцом без кровного родства. Мне советовали: «Отдай их родственникам, ты им ничего не обязан». Я не смог. Они привыкли к моему запаху, а я к их смеху. Я растил их один, как умел.
Годы текли, как река в осенний вечер. Дети выросли, разъехались по России, создали семьи, звонки стали реже, встречи призраками. Теперь они появляются лишь по праздникам, как будто по привычке. Я состарился, болен, и случайно узнал, что они уже выбрали мне место под берёзой, будто ждут моего ухода.
Больнее всего, что я отдал им дом, еду, ласку, а в их памяти я лишь «удобный старик с крышей». Благодарности не слышно, как шум ветра в пустом коридоре.
Но есть то, о чём они не догадываются. Каждое утро ко мне приходит соседка, простая женщина по имени Галина. Иногда приносит свежеиспечённый хлеб, иногда кусок своей еды. Спрашивает, как я себя чувствую, не ради рублёв, а из чистой доброты. Когда у меня поднялась температура, она сама позвала врача и сидела рядом, пока я не погрузился в сон. Тогда я понял: близость не в крови, а в человеческом тепле.
И я решил: всё, что накопил, дом, где росли дети, все мои вещи я оставлю Галинe, а не тем, кто ждёт моей смерти. Не тем, кто записал меня в акте как «сын» или «отец», а той, кто спросила: «Как вы сегодня?».
Может казаться жестоким, но вины нет. Я отдал детям всё, что мог. Благодарность нельзя требовать её лишь замечаешь. Теперь душа успокоилась, и я уверен, что делаю правильно. Пусть судят, если захотят. Но скажите сами: имеет ли значение, кто написан в бумагах, если в трудный миг рядом нет? Разве не ближе тот, кто подал руку, когда ты упал?
Я решил: наследство оставлю не по крови, а по совести. А вы как думаете? Кому стоит отдавать свою любовь, время и то, что остаётся после нас: детям, которые отдалились, или тем, кто оказался рядом, хоть и был чужим?
