Папа это правда? спросила моя старшая дочь Василиса, её голос рвал тишину.
О чём? тихо ответил я, не решаясь смотреть ей в глаза.
Что ты уходишь от нас и что та женщина ждёт от тебя ребёнка.
В квартире в Москве повисла тяжёлая тишина. Моя жена, Анна, уставилась в пустоту её глаза были отёчными от слёз. Две младшие дочери, Андрея и Мила, прижались друг к другу, ища в этом страхе хоть какуюто опору.
Да, наконец сказал я, вздохнув. Это правда. Моё сердце должно идти дальше.
Дальше? взорвалась Василиса. С кем? С девочкой моего возраста? С той, что унижает маму и издевается над ней? Как ты можешь, папа, после двадцатидвух лет брака? После всего, что она для тебя сделала?
Я опустил голову. Мне было стыдно, но не настолько, чтобы остановиться. Лариса уже окутала меня своей юностью и сладкими льстивыми словами. Ей было двадцать пять почти как её дочери. Грубая, наглая, громкая она не боялась заявить перед всеми:
Я его будущее. А вы лишь прошлое. Принимайте.
Анна молчала. Она не отвечала, потому что сердце больше не имело сил бороться. После всех лет любви, бессонных ночей, после того как она отдала мне всё я ушёл, оставив её с болью и тремя детьми.
Прошло несколько месяцев. Напряжение лишь росло. Я видел, как Василиса каждый раз, когда Лариса оскорбляла мать, теряла терпение:
Ты никто! И никогда не станешь частью нашей семьи!
Лариса закричала, достала телефон и начала снимать всё, угрожая скандалом.
Через несколько недель пришло извещение в суд: я подал иск против собственной дочери за «моральный ущерб» возлюбленной.
Как ты мог, папа? прошептала Василиса, стоя передо мной в зале суда, с глазами, полными слёз. Я твоя дочь я всегда верила в тебя, гордилась тобой А теперь ты делаешь это со мной?
Ты должна была уважать Ларису, холодно ответил я, держась за её руку.
Моя жена сидела в стороне и грызла губы до крови. Младшие дочери плакали молча.
Тот день стал последним, когда они ещё видели во мне отца.
Ослеплённый желанием и фальшивой молодостью, я потерял не только семью я потерял самого себя.
Дочери остались с мамой. Они повзросли слишком быстро, научившись на собственной боли: настоящая семья не всегда та, с кем ты связан кровью.
Шли годы. Анна оставалась гордой даже в одиночестве. Девочки выросли, создали собственные жизни.
А Лариса ушла. Когда отняла у меня всё, что могла деньги, дом, силы оставила меня ни с чем, с маленьким ребёнком и без души.
Однажды вечером я пришёл седой, измождённый, с взглядом человека, потерявшего всё.
На пороге стояли мои дочери. Они долго смотрели на меня молча. В их глазах звучал вопрос, на который я так и не нашёл ответа:
«Как ты мог нас предать, папа? Как мог поставить чужую женщину выше нас? Как мог разрушить всё, что у нас было?»
Я не ответил. Лишь опустил голову.
А в тишине между нами остались лишь то, что не умирает боль и запоздалое сожаление.
