Тишина. Она была такой гробовой, что Алексей сначала даже не понял, что разбудило его. Ни будильник, ни шум со сцены кухни, ни грохот воды из ванной. Ничего, только монотонный гул холодильника за стеной и отдалённый рокот Москвы за окном.
Он лежал, вслушиваясь в эту тишину. Вчера ещё эта квартира была полна жизни: скрип пола под быстрыми шагами Аглады, шуршание листов книги, которую она читала в кресле, даже раздражающий скрежет когтей её кошки Мурки о дивановую обивку. Теперь и кошка уехала вместе с ней. Диван стоял пустым и чужим.
Первой мыслью было схватить телефон и написать комунибудь: «Встречаемся в баре, срочно!» Под шум виски вылить друзьям всю свою боль, горечь, злость. Рассказать, какой она была Нет, он даже запретил себе думать об этом. Другим, более низким импульсом, было желание найти когонибудь, хоть бы на одну ночь, лишь бы заполнить эту зияющую пустоту рядом. Лёгкий путь к самоуничтожению, знакомый и манящий.
Но вместо этого Алексей встал, прошёл на кухню и включил чайник. Пока вода закипала, его взгляд упал на полку в прихожей, где всё ещё лежала её любимая шерстяная шаль. «Топор в голове», вдруг вспомнил он статью, прочитанную неделю назад в самый пик отчаяния.
«Итак, мужик, пришло время вытаскивать топор», мысленно произнёс он себе.
Он начал с малого. Собрал вещи, которые она не забрала: шаль, забытое издание, сухую тушь, кружку с котиками. Всё аккуратно упаковал в картонную коробку и отнёс в подвал. Позже отдаст её без сцен и упрёков. Затем перестирал постельное бельё, проветривая аромат её духов. Удалил общие фотографии из телефона и очистил «корзину». Каждое действие напоминало снятие грязной повязки с раны больно, но необходимо.
Следующим шагом стало время. Его стало так много, что оно давило на плечи тяжёлым грузом. Время, которое раньше ускользало в совместные ужины, походы в кино, бессмысленные, но милые разговоры. Теперь его нужно было чемто заполнить. Не алкоголем и не жалостью к себе, а собой.
Он оплатил абонемент в спортзал, заплатив 1500 рублей. Первые тренировки были адом. Он выкладывался до тошноты, выплескивая на тренажёры всю свою злость, разочарование и боль. Капли пота на резиновом покрытии казались слезами. Но с каждой неделей тело крепло, а ум успокаивался.
Затем записался на курсы итальянского, о которых они мечтали, но всё откладывали. Теперь он ходил один. Сложные грамматические конструкции вытесняли навязчивые мысли. Он даже съездил в Кронштадт, куда Аглада не хотела ехать. Сидя вечером на пирсе, глядя на закат, он впервые за долгие месяцы ощутил лёгкую, светлую грусть и проблеск свободы.
Были и тяжёлые дни. Ночью возвращали воспоминания: её смех, когда она запрокидывала голову, или их споры о пустяках. Он не гнал их прочь, а позволял боли течь, как советовала статья, пока она не отхлынула, словно волна. Иногда он садился в машину, уезжал за город, поднимался на пустынный холм и кричал во всё горло, пока внутри не наступила желанная тишина.
Однажды, перебирая старые бумаги, он нашёл их свадебную фотографию. Ожидал приступа тоски или гнева, но лишь посмотрел на двух счастливых, ничего не подозревающих людей и подумал: «Да, это было. И было прекрасно. И закончилось».
Он не почувствовал злобы, не захотел вернуть всё назад. Остаёлась лишь лёгкая ностальгия и осознание, что эта глава его жизни перелистнулась.
В тот вечер он встретился с друзьями. Они смеялись, делились новостями, строили планы. Алексей вдруг заметил, что весь вечер не думал о ней. Он был здесь и сейчас. Он был собой. Целым, пусть и со шрамом на душе, но уже зажившим.
Он взглянул в стеклянную витрину кафе: подтянутый, спокойный, с ясным взглядом. Такого он давно не видел. Возможно, никогда.
«Топор» был вытащен. Рана зажила. И он, наконец, был готов идти дальше без груза прошлого, налегке. Его жизнь, о которой он всегда мечтал, только начиналась.
Вдруг резкий запах гнили ударил в ноздрю. Алексей не успел понять, что происходит. Комната плыла, словно выходя из тумана. Он лежал на диване, в пятнах и крошках неизвестного происхождения.
Он попытался сесть, и мир накренился. Голова раскалывалась. По телу разлилась ледяная волна ужаса.
Это был не тот светлый дом из его снов. Это был бомжатник. Пустые бутылки изпод пива и водки, как павшие солдаты, устилали пол. На столе дымилась пепельница, переполненная окурками. Вокруг валялась грязная одежда, а на экране телевизора мерцала заставка ночного шоу.
С трудом поднявшись, он попал в ванную, цепляясь за косяки. Ослепительный свет резал глаза. И тогда он увидел себя в зеркале незнакомый, небритый мужик с помятой мордой, глаза заплывшие, красные от стыда и опустошения. Это был он. Алексей.
Вся та ясность, сила, ощущение целостности, которые он пережил во сне, испарились, оставив лишь горькое, тошнотворное похмелье и ещё более жуткое душевное.
Всё это было лишь обманом разума, попыткой убежать от невыносимой реальности. Побег, который казался вечностью, оказался всего лишь одной ночью.
Он потрогал своё лицо в отражении. Кожа была сальная, щетина колола пальцы. Это было его настоящее не успешный подтянутый мужчина, а опустившееся существо, которое пыталось утопить боль в дешёвом алкоголе и самообмане.
Тишина в квартире снова оглушила его, но теперь она была не тишиной начала новой жизни, а тишиной тупика, гулкой и беспросветной. Самый страшный звук тикание часов, безжалостно отмеряющих время, потраченное впустую.
Сон не исцелил. Он стал зеркалом, поднесённым к его истинному лицу. Отражение было столь отталкивающим, что захотелось закрыть глаза и убежать. Но уйти уже было некому.
Алексей стоял, глядя на себя, в шоке от образа замызганного парня в грязной футболке и хаоса вокруг. Во рту был противный привкус, в душе выжженная пустота. Сон был ярким, реальным, а пробуждение жестоким.
Он поднял с пола первую найденную пустую бутылку и бросил её в мусорное ведро. Она с грохотом разбилась о край. Затем вторую, затем третью. Он не кричал, не рыдал. Он молча, с каменным лицом, начал войну с бардаком, в который превратил свою жизнь.
Он собрал весь хлам, вынес мешки с бутылками и осколками, открыл настежь окно, впуская в комнату холодный свежий воздух, пропитанный запахом перегара и тоски. Закипел крепкий кофе, и его руки дрожали.
Снова посмотрел в зеркало. Взгляд оставался усталым, больным, но гдето в глубине заплывших глаз, как слабый лучик света в грязной луже, теплилась искра не надежда, а ярость. Белая, холодная ярость на самого себя.
Он достал телефон, пролистал контакты и нашёл номер своего старого одноклассника Алексея, который месяц назад предлагал помощь психолога. Тогда он просто записал его и не решился звонить. Сейчас он набрал номер.
Алексей? голос скрипел, как ржавая дверь. Мне нужна твоя помощь.
Он положил трубку и глубоко вдохнул. Путь, который показался миражом, указал направление. Алексей понял: чтобы стать тем сильным человеком из сна, придётся пройти через ад, но уже в реальном мире.
И его первый шаг был не в спортзал и не на курсы итальянского. Первый шаг был в душ. Смочь вчерашний день, смыть небритого мужика с помятой мордой и начать сначала. С самого начала. Завтра. И тогда, когда чистая вода смоет остатки старой боли, останется лишь одно осознать, что истинная свобода рождается внутри, когда перестаёшь носить груз чужих ожиданий и начинаешь жить для себя.
