28октября, суббота. Я согласилась посидеть за ребёнком соседки на выходных, но уже в дверях почувствовала, что чтото не так.
Ну, будем держаться, бросила я с лёгкой самоуверенностью, глядя на новую соседку, застёгнутую до горла в шубу.
Она нервно сплотила выпадающую прядь в тугой хвост. Между бровей глубокая морщинка тревоги, губы сжаты.
Рядом девочка. Крошечная, бледная, с огромными глазами, в которых читалась древняя усталость, странно чуждая детскому лицу.
Большое вам спасибо, Елена, произнесла соседка ровным, отрепетированным тоном. Я вернусь в воскресенье вечером. За Алёной особо не надо следить, она очень послушна.
Эти слова звучали так же искусственно, как будто её «послушание» было результатом дрессировки, а не воспитания.
Внутри чтото застрело тревога, интуиция, которой я почти всегда доверяю.
Мы найдём общий язык, улыбнулась я, сквозь внутреннее напряжение. Надеюсь, ваша мама скоро поправится.
Спасибо, сухо кивнула женщина, передавая мне потрёпанную сумку. Здесь её вещи. Минимум, но самое необходимое.
Сумка оказалась удивительно лёгкой на два дня почти ничего. Алёна стояла неподвижно, не отрывая взгляда от пола, лишь вздрогнула, когда мать наклонилась к ней.
Веди себя вежливо. Не создавай Ане проблем, резко отреклась соседка. Голос её заставил меня содрогнуться так не говорят с детьми, а с подчинёнными.
Алёна кивнула безмолвно, без «люблю», без прощального прикосновения.
Женщина повернулась к такси, не оглядываясь.
Иди, Алёна, я осторожно коснулась её плеча, будто боясь разрушить хрупкость. Познакомлюсь тебя с Мурзиком, моим рыжим котом.
Девочка тихо скользнула в прихожую, будто боялась оставить следы. Мурзик, обычно считающий дом своей крепостью, появился в коридоре, обнюхал её ботинки и демонстративно потерся о ноги.
Похоже, ты ему понравилась, удивлённо заметила я. Он обычно устраивает настоящий кастинг, прежде чем пустит когонибудь в своё пространство.
Алёна села и осторожно погладила кота. Когда Мурзик завёл свою «моторную песню», её лицо слегка расслабилось. В тот миг она выглядела просто ребёнком, а не маленьким призраком.
Готовя ужин, я украдкой наблюдала за ними. Девочка шептала чтото в рыжие уши, а Мурзик слушал её с королевским благоволением. Сердце сжалось. В памяти всплыло другое детское лицо, другие глаза
Пять лет назад исчезла моя племянница будто испарилась в воздухе. Вывалилось из коляски, пока сестра говорила по телефону. Бесконечные поиски, обрывки нитей, ведущих в никуда. Через два года умерла и сестра автокатастрофа. Рана, которая не зажила. И до сих пор мне снится её крошечная ладошка, тянущаяся из тьмы.
Хочешь имбирный чай с апельсином? спросила я, пытаясь отогнать воспоминания.
Она кивнула, взгляд упёр в столешницу.
Да, пожалуйста, прошептала едва слышно.
Ужин проходил, как странный балет я пыталась вести беседу, а она ела осторожно, будто на разведке.
Какие сказки ты любишь? спросила я, когда её тарелка опустела.
Не знаю, ответила она после паузы. Мама говорит, книги пустая трата времени.
Внутри чтото болит. Как мать может так говорить?
Сквозь открытое окно доносился аромат лаванды из моего сада и детский хохот с соседней улицы. Алёна повернула голову к звуку и в её взгляде мелькнула тоска.
Хочешь погулять? предложила я.
Она покачала головой:
Мама не разрешает.
Эта «мама» снова. Женщина, оставившая дочь почти незнакомому человеку, и ушедшая, не обернувшись.
Я посмотрела на её хрупкий профиль, склонённые плечи в этих чертах было чтото странно знакомое, отзвуком боли в груди.
Перед сном я раскладывала её в гостевой комнате. Окна выходили в сад, лёгкий ветер шевелил занавески.
Алёна стояла в середине комнаты с расчёской в руках единственной личной вещью из той сумки.
Помочь? спросила я, указывая на её спутанную прическу.
Она неуверенно передала расчёску. Я начала расчесывать, осторожно, чтоб не дергать. Волосы ломкие, сухие. Она закрыла глаза. Тонкое дрожание пробежало по её телу, когда я коснулась макушки.
Готово, прошептала я. Ляг, я посижу рядом, пока не уснёшь.
Правда? Вы не уйдёте сразу?
Конечно нет. Я здесь.
Алёна свернулась калачиком под одеялом. Мурзик прыгнул к ней, устроился рядом. Она осторожно положила руку на его шерсть.
Я смотрела на её лицо в полутени и не могла избавиться от мысли, что уже видела эти черты, этот овал подбородка
Может, это лишь игра разума? Боль прошлого, пронизывающая настоящее?
Сквозь занавески пробивался лунный свет, рассыпаясь серебром по стенам. Из окна слышался скрип коней.
Уверенность росла: тут чтото не так, и я обязана узнать, что именно.
Алёна, позавтракай! крикнула я, раскладывая посуду на кухонном столе.
Девочка появилась в дверях в тех же вчерашних вещах. Волосы аккуратно расчёсанные, лицо чистое всё сделала сама, не потревожив меня. Слишком самостоятельна для семилетней.
Хочешь апельсиновый сок? спросила я, указывая на стакан.
Алёна посмотрела на него, будто впервые в жизни видит.
Можно? прошептала она.
Конечно, ответила я, скрывая тревогу улыбкой. И блины с вареньем тоже можно.
Она неуверенно села на край стула, взгляд прикован к тарелке. Но еда не началась.
Не жди меня, начни, подбодрила я нежно.
Алёна нерешительно взяла вилку, отломила кусок и положила в рот. На её лице появился мимолётный блеск удовольствия, сразу сменившийся привычной настороженностью.
Вкусно? спросила я, садясь напротив.
Она кивнула, не подняв глаз.
Очень, прошептала, словно признаваясь в чемто запретном.
После завтрака я достала альбом, краски, фломастеры.
Порисуем? предложила я.
Алёна взглянула на цветные карандаши, будто это были драгоценности.
Я не умею прошептала виновато.
Не страшно. Рисуй, что хочешь. Например, Мурзика.
Она нерешительно взяла карандаш. Я делала вид, что убираюсь на кухне, но краем глаза следила.
Её линии становились увереннее. Но рисунок он был странным. Не кот, а тёмный дом с закрытыми окнами и маленькой фигуркой внутри.
У меня сжалось в груди. Я подошла ближе.
Красивый дом, сказала я мягко. Это ваш?
Алёна вздрогнула и быстро перевернула лист.
Нет, просто придумала, её голос дрогнул. Можно, я нарисую Мурзика?
Конечно.
Пока она рисовала кота, я тихо набрала в телефон поиск: «пропавшие дети за последние 5 лет», затем уточнила «девочка Алёна». Тысячи результатов. Сколько же потерянных детей?
Алёна закончила рисунок и протянула его мне. Впервые её лицо озарилось настоящей улыбкой.
Очень похож, похвалила я. У тебя талант.
Она покраснела.
День прошёл спокойно. Мы обедали, гуляли по саду, читали. Алёна постепенно открывалась, даже смеялась. Но как только я упоминала маму или дом, она сразу замыкалась.
Вечером я наполнила ванну теплой водой, пеной, несколькими игрушками.
Всё готово! позвала я. Иди, я помогу.
Алёна вошла в ванную, растерянно глядя на воду.
Пена прошептала. Как облачка.
Да, красиво, правда? Давай помогу помыть голову.
Она играла с водой, постепенно расслабляясь. Я аккуратно намыла её волосы, стараясь не выдать, как в меня всё дрожит. На её плечах были следы старые, но чёткие.
Когда пришло время смыть шампунь, я наклонила её голову назад и вдруг застыла. Под линией роста волос родимая пятна. Три тонкие полоски, будто проведённые кистью.
Точно такие же у моей племянницы, исчезнувшей пять лет назад.
Чтото случилось? спросила Алёна, заметив, как я замерла.
Нет, ничего Просто проверяю, не попала ли вода в уши.
Всё в порядке.
Мысли в голове крутятся, как вихрь. Это совпадение? Или
Спокойной ночи, прошептала я, укрывая её одеялом.
Спокойной ночи, ответила она, добавив: Спасибо, что вы добра.
Когда она уснула, я бросилась к компьютеру. Пальцы дрожали, вводя пароль. Открыла старые фотографии. На одной сестра и маленькая Алёна. Приблизительно в годе, она стояла спиной; родимая пятна была видна чётко.
Три полоски. Точно такие.
Сердце колотилось в груди. Открыла другую фотографию Алёна в два года, улыбается в камеру. И те же глаза тот же разрез, те же золотистые пятна в радужке.
Сомнений не осталось. Девочка, спящая в соседней комнате моя племянница. Та же, которую похитили пять лет назад.
Я прижала ладонь к губам, сдерживая крик. Что делать? Вызвать полицию сейчас? А если мать вернётся раньше? Заберёт Алёну и исчезнет навсегда?
Следующее утро дом встретил тишиной, в которой было чтото новое не тревога, а успокоение. Впервые за годы я проснулась не от тяжёлых воспоминаний, а от тёплого дыхания ребёнка рядом. Алёна мирно спала, прижавшись к Мурзику, обнимая его лапу. Её лицо было расслабленным, будто впервые за долгое время она позволила себе довериться миру.
Я встала так тихо, чтобы не разбудить их, и пошла на кухню готовить завтрак. В воздухе пахло корицей, маслом и тёплым молоком. День обещал быть светлым. Окно открылось свежий ветер наполнил кухню ароматом мяты, роз и чегото неуловимого ощущением дома.
Когда Алёна проснулась, она молча наблюдала за мной из дверей кухни, прижимая к груди своего нового друга. Я поманила её рукой.
Иди, котик. Сегодня у нас много планов: выбрать тебе новую одежду, сходить к врачу, а если хочешь сделать фотоальбом, чтобы запомнить всё хорошее, что будет впереди.
Алёна села за стол, слегка улыбнувшись. Улыбка ещё была робкой, но настоящей.
Можно будет фото с тобой и Мурзиком? спросила она.
Конечно. И с синим пластилином, и со всем, что захочешь. Мы создадим новые воспоминания.
Мы позавтракали, смеялись, рисовали. Я даже начала учить её печь простое печенье она сосредоточенно формировала шарики из теста, украшая каждый маленькой изюминкой. Каждый её жест отзывался эхом чегото давно потерянного и теперь найденного.
Ближе к вечеру я позвонила в соцслужбу, договорилась об официальном оформлении опеки. Все бумаги будем готовить с адвокатом. Алёна посмотрела на меня и спросила:
Значит, я теперь останусь здесь?
Да, родная, ответила я. Ты теперь дома. И навсегда.
Она прижалась ко мне и молчала. Но это молчание было спокойным, без напряжения как тишина после бури.
Прошло несколько недель. Жизнь наладилась. Алёна ходила к психологу, рисовала много котов и красных качелей. Вместе выбрали новую школу. Она каждое утро кормила Мурзика, пекла со мной пироги и даже запомнила имя доктора, к которому ходили вместе.
Однажды, возвращаясь домой, она остановилась у старых качелей, всё ещё стоящих во дворе. Повернулась ко мне и сказала:
Я помню, как ты держала меня, чтобы я не упала.
Я кивнула, не веря своему слуху. Алёна протянула руку, схватила меня за пальцы и шепнула:
Спасибо, что нашла меня.
И я поняла несмотря на все потери, боль и страх она вернулась. Моя племянница, маленький свет, который не погас, а лишь скрыт туманом.
В саду цвели ромашки. Мурзик гонялся за бабочками. Мы сидели на скамейке и рисовали. Две души, пережившие утрату. Две женщины большая и маленькая снова научились верить в любовь.
Алёна больше не боялась темноты. Ведь знала: в этом доме всегда будет свет и тёплые руки, которые защитят её.
А я знала, что больше никогда не позволю никому отнять её у меня. Иногда чудеса случаются, и нужно иметь силу поверить в них.
