23июня
Снова задержался на работе, и теперь к вечеру в квартире пахнет остывшей запечённой курицей, ароматом трав и растаявшего воска свечи, капли которого стекают, словно мои собственные слёзы. Телевизор тихо бубнит прогноз погоды, но я не слышу его. Вместо этого уши ловят скрип лифта в подвале, шаги на лестничной площадке не его ли? Дверь всё не открывается.
Можно было бы позвонить и спросить: «Где ты?», «Я волнуюсь». Но зачем? Он бы ответил тем же самым, что всегда: коротким «Скоро» или раздражённым «Не доставай меня». И тогда он бы пришёл, уткнётся в телефон, и между нами повиснет глухое молчание, будто мы не пара, а два одиночных острова.
Мы живём вместе уже пять лет.
Вчера Ольга, подруга, прислала фото крещения сына на фоне счастливые лица, красивое платье, её муж держит малыша на руках. Сегодня в ленте мелькнуло свадебное фото наших общих знакомых.
Когда же вы? спрашивали они.
Мы не спешим, отмахивался я.
Но Злата уже устала от этого «не спешим».
Ты вообще хочешь меня взять в жёны? спросила она, когда я только вошёл, снял куртку и потянулся к холодильнику за пивом. Мой ответ застал меня врасплох, рука замерла на полпути.
Конечно, хочу, пробормотал я, голос глухой, словно слова застряли в горле. Сейчас не лучшее время для такого вопроса.
А когда будет лучше? она взяла вилку, будто впервые её видя. Когда купишь квартиру? Получишь повышение? Или когда нам обоим стукнет по сорок?
Я отвернулся, будто ищу спасения в бутылочной этикетке.
Не заводись, ладно? Я устал.
Я тоже устала, прошептала она.
Я уже шёл в душ, оставляя за собой тишину, густую, как туман, в котором мы терялись все эти годы.
Я вырос, наблюдая, как рушится семья. Помню отца: до войны весёлый, сильный, подбрасывающий меня в высоту, пятилетнего, до потолка. После войны пустой взгляд, запах перегара, крики в сторону мамы. Лучше без отца, чем такой, сказал я другу. Тогда я дал себе обещание: если когданибудь заведу семью, то не такую, как у меня. Но уверенности не было.
Злата полная противоположность моей матери: спокойная, терпеливая, без истерик. И всё же…
Каждый раз, когда она осторожно поднимает тему свадьбы, я ловлю себя на мысли: «А вдруг я ошибаюсь? Внутри меня спит тот же монстр?»
Я вижу, как после тяжёлого дня мои руки сжимаются в кулаки, точно как у отца. Чувствую, как поднимается раздражение, когда Злата просит о чёмто. Я никогда не поднимал на неё руку и даже голос, но страх живёт глубоко: «Что, если это только начало?»
Однажды, после особенно тяжёлого разговора, она спросила прямо:
Ты боишься стать таким, как твой отец?
Я не стану таким, резко ответил я.
Тогда в чём проблема?
В том, что я не уверен, что смогу быть лучше него.
Она замолчала, потом взяла меня за руку:
Никто не требует идеала. Я просто хочу, чтобы ты попытался.
Но для меня «попробовать» значит рискнуть разрушить ещё одну жизнь. Этот страх оказался сильнее даже любви.
Мне нужно сначала встать на ноги, сказал я, выходя из душа, вытираясь полотенцем. В глазах усталость двенадцатичасового рабочего дня. Хочу, чтобы у нас всё было идеально.
Злата сидела за столом, ожидая меня. В её взгляде читалось и понимание, и усталое разочарование этот разговор мы вели уже сотый раз.
А что для тебя «идеально»? спросила она, без упрёка, только с искренним интересом.
Я замер. Я часто произносил это слово, но никогда не задумывался, что оно значит. В голове всплывали образы: просторная квартира в центре (хотя мы уже арендовали уютную двушку у станции метро), новенькая «иномарка» (а моя подержанная Toyota служит уже пять лет), должность директора (я уже получаю в три раза больше среднего по Москве). Я не ответил, потому что понял, что моё «идеально» рекламный баннер: блестящее, но пустое внутри. Я ждал волшебного момента, когда звёзды выстроятся, финансы удвоятся и я вдруг превратюсь в «идеального» мужа, отца, добытчика.
Злата наблюдала, как меняются выражения на моём лице. Она знала эту мою черту способность загонять себя в ловушку нереалистичных ожиданий.
Знаешь, наконец сказала она, осторожно подбирая слова, идеальный момент никогда не наступит. Мы можем быть счастливы здесь и сейчас, просто такими, какие есть.
Я посмотрел на нашу квартиру книжные полки, собранные вместе, фотографии путешествий, Барсика, мирно спящего в кресле. И впервые задумался: а может, «идеально» это не условия, а мы двое? Страх сделать шаг в неизвестность заставил меня молчать.
Я лишь достал пульт, выключил телевизор и взял телефон, давая понять, что разговор окончен.
Я люблю Злату. Люблю, когда она смеётся над моими глупыми шутками за завтраком. Люблю, как она ворчит во сне, когда я перетягиваю одеяло. Люблю её привычку оставлять недопитый чай по всей квартире каждая такая находка заставляет меня улыбнуться. Но я ещё люблю тишину.
Ту самую, что наступает, когда она уезжает к родителям на выходные. Люблю свои мелочи разбросанные носки, отсутствие света, ночные игры до трёх, спонтанные рыбалки с друзьями без долгих объяснений.
Зачем нам штамп в паспорте? спрашиваю я, обнимая её за плечи, пока она моет посуду. Мы и так вместе. Разве этого мало?
Злата хочет большего. Не кольца с бриллиантами, не роскошный банкет. Ей нужно почти неосязаемое, но важное ощущение выбора. Чтобы каждое утро я просыпался и сознательно решал быть с ней, а не по привычке.
Штамп это не про обязательства, говорит она, глядя прямо в глаза. Это про то, что среди всех возможных жизней ты выбираешь именно эту. Именно нас.
Я отводил взгляд. Я уже выбрал её давно, но слово «навсегда» всё ещё пугало своей окончательностью. Как будто, ставя подпись в ЗАГСе, я навсегда захороню того беззаботного парня, который мог в любой момент уйти куда угодно.
А если мы разведёмся? неожиданно вырвалось из меня, будто я долго носил эту мысль внутри. Я стоял у окна, спиной к Злате, глядя на вечерний город, но воображал счета адвокатов, дележ имущества, пустые комнаты.
Что? она замерла.
Ну это же дорого. Ипотека, алименты говорил я методично, как будто просчитывал бизнесплан, а не конец отношений. Ты же знаешь, как у моего коллеги: полквартиры отдал, ещё и ребёнка кормит
Злата встала и слегка рассмеялась горько, почти беззвучно. Смех был похож на выдох, последний пузырёк воздуха из тонущего корабля.
Ты даже развод уже продумал, а жениться боишься, произнесла она, без злости, лишь с усталым пониманием. Самое смешное: ты боишься развода больше, чем того, что можем потерять друг друга сейчас. Развод цифры, документы, конкретные потери. А потерять любовь для тебя это абстракция, да?
Я обернулся, в глазах отразилась растерянность. Я готов был к ссоре, к слезам, к молчаливой обиде, но не к такой ясности.
Я просто начал я, но слова застряли. Что сказать? Что я хочу защитить нас обоих? Что пытаюсь предусмотреть всё? Это звучало бы как оправдание, и мы оба это знали.
Злата медленно подошла, остановилась на расстоянии вытянутой руки. Её лицо оставалось спокойным, но в глазах появилась новая решимость.
Если ты уже сейчас думаешь, как будем расходиться, тихо сказала она, значит, мы уже расходимся. Просто ещё не оформили это документально.
Она повернулась и вышла, оставив меня одного с расчётами, страхами и внезапным осознанием: все мои попытки предусмотреть будущее могут сейчас разрушить настоящее.
Последний день
Мы расстались в обычный будний день, без криков и разбитой посуды. Злата пришла с работы на час раньше и начала тихо собирать вещи. Я застал её за этим, когда вернулся домой.
Ты уезжаешь? спросил я, застыв в дверях.
Злата аккуратно укладывала в чемодан свитеры, которые я так любил видеть на ней. Её движения были точными, выверенными решение было не спонтанным.
Да, ответила она, не поднимая глаз. Я сняла квартиру в центре.
Я почувствовал, как земля уходит изпод ног. Я представлял этот момент сотни раз, но теперь понял, что не готов. Совсем.
Мы можем начал я, но она перебила:
Нет, Андрей. Не можем. Я дала нам месяц после того разговора. Ты даже не попытался.
Она закрыла чемодан тихим щелчком, который прозвучал громче, чем хлопнувшая дверь.
Злата ушла не потому, что разлюбила. Любовь странная штука, она не исчезает в один миг. Она ушла, потому что понялa, что мой страх перед обязательствами сильнее любви. Я боялся не брака, а сознательного выбора. Боялся сказать «да» не только ей, но и новой жизни, которая последует.
Я не ждала обещаний навсегда, сказала она у двери. Я просила лишь одного чтобы ты выбрал нас здесь и сейчас. Но ты так и не решился.
Я остался один в квартире, которая вдруг стала слишком большой, со свободой, звучащей слишком громко. Телефон в руке уже пять раз набрал её номер и стер. Я был свободен. Совершенно свободен. Мог бы ехать с друзьями на выходные, до трёх ночи сидеть за игрой, оставлять носки где попало. Но в первую же ночь я лежал на диване, глядел в потолок и вспоминал, как Злата ворчала во сне, когда я перетягивал одеяло.
Я так и не понял, что страшнее потерять её или потерять себя. Теперь, когда её нет рядом, я с ужасом осознаю: возможно, настоящий я это тот парень, который смеялся с ней над глупыми шутками за завтраком. А тот «свободный» Андрей, за которого я так цеплялся, лишь мальчишка, прячущийся от жизни за списком отговорок.
Утром на кухне я нашёл её любимую чашку с недопитым чаем. Машинально помыл её, убрал в шкаф и понял, что теперь некому будет оставлять такие чашки по всей квартире.
