Трудный выбор
Ваня опять задержался в цехе Дальневосточного машиностроительного завода. Мария сидела за столом в их однокомнатной квартире в Охотском районе Москвы, глядя на остывший ужин. Запах запечённого цыплёнка с укропом смешивался с ароматом свечи, которую она зажгла пару часов назад, и теперь воск медленно капал, будто крошечные слёзы. Телевизор тихо бубнил о погоде в Сибири, но Мария не слушала; она прислушивалась к скрипу лифта в подъезде, к шагам на лестничной площадке не его ли?
Дверь не открывалась.
Можно было бы позвонить, спросить: «Где ты?» или «Я волнуюсь». Но зачем? Он отвечал всегда тем же: коротким «Скоро» или раздражённым «Не доставай меня». А потом приходил, втискивался в телефон, и между ними повисало тяжёлое молчание, как будто они были двумя одиночками, а не парой.
Пятилетний совместный быт прошёл без громких скандалов. Вчера Ольга, подруга Марии, прислала фото с крещения сына: счастливые лица, красивое платье, муж Ольги с младенцем на руках. А сегодня в ленте мелькнули свадебные снимки их общих знакомых.
Когда же вы? спрашивали их.
Мы не спешим, отмахивался Ваня.
Но Мария уже устала от этого «не спешим».
Ты вообще хочешь на мне жениться? спросила она, когда он только вошёл, снял куртку и потянулся к холодильнику за бутылкой пива. Вопрос застал его врасплох, рука замерла на полпути.
Конечно, хочу, пробормотал он, голос звучал глухо, словно слова застряли гдето в горле. Сейчас не лучшее время.
А когда будет лучше? Мария взяла вилку, будто впервые увидела её. Когда ты купишь квартиру? Получишь повышение? Или когда нам обоим стукнет по сорок?
Он отвернулся, будто ищет спасения в этикетке бутылки.
Не заводись, ладно? Я устал, сказал он.
Я тоже устала, прошептала она.
Он уже шел в душ, оставляя за собой густую тишину, как осенний туман, в котором они оба терялись годами.
Ваня вырос, наблюдая, как рушится семья. Он помнил отца: прежде сильного, шутливого, подбрасывающего его, пятилетнего, к потолку. После же пустой взгляд, запах перегара, крики, бросание тарелок в мать.
Лучше без отца, чем такой, сказал он другу в один из вечерних разговоров.
Тогда Ваня пообещал себе: если заведёт семью, то не повторит тех ошибок. Но уверенности не нашёл.
Мария была полной противоположностью его матери спокойной, терпеливой, без истерик. И всё же
Каждый раз, когда она осторожно заводила разговор о свадьбе, Ваня ловил себя на мысли: «А вдруг я ошибаюсь? Внутри меня спит тот же монстр?»
Он видел, как после тяжёлого дня его руки сжимаются в кулаки, как у отца. Чувствовал подтекающее раздражение, когда Мария просила о чёмто. Хотя он никогда не поднимал на неё руку, страх жил гдето глубоко: «А если это только начало?»
Однажды, после особенно тяжёлого разговора, Мария спросила прямо:
Ты боишься стать таким, как твой отец?
Я не стану, резко ответил он.
Тогда в чём проблема?
В том, что я не уверен, что смогу быть лучше него.
Она замолчала, потом взяла его за руку:
Никто не требует идеала. Я просто хочу, чтобы ты попробовал.
Для Вани «попробовать» означало риск разрушить ещё одну жизнь, и страх оказался сильнее даже любви.
Мне нужно сначала встать на ноги, сказал он, выходя из душа, вытираясь полотенцем, глаза полны усталости после двенадцатичасового дня на заводе. Хочу, чтобы у нас всё было идеально.
Мария сидела за столом, ожидая его. В её взгляде читалось одновременно понимание и измученное разочарование они вели этот разговор сотый раз.
А что для тебя «идеально»? спросила она без упрёка, лишь с искренним интересом.
Ваня замер. Он часто произносил слово «идеально», но никогда не задумывался о его содержании. В голове всплывали образы: просторная квартира в центре Москвы (хотя они уже снимали уютную двухкомнатку у станции метро), новая «Лада» (хотя его старенькая «Тойота» служила верой и правдой пять лет), должность директора (хотя он уже зарабатывал втрое больше среднего по региону).
Он не ответил, потому что понял, что его «идеально» пустой рекламный баннер, глянцевый, но без содержания. Он ждал волшебного момента, когда звёзды сойдутся, финансы удвоятся, и он превратится в «идеального» мужа, отца, добытчика.
Мария наблюдала, как на его лице сменяются выражения. Она знала его привычку загонять себя в ловушку нереалистичных ожиданий.
Знаешь, наконец произнесла она, тщательно подбирая слова, идеальный момент никогда не наступит. Мы можем быть счастливы здесь и сейчас, просто такими, какие есть.
Ваня посмотрел на их квартиру на книжные полки, собранные вместе, на фотографии поездок, на кота, мирно спящего в кресле. И впервые задумался: а может, «идеально» это не про условия, а про их двоих? Страх сделать шаг в неизвестность заставил его опять молчать. Он лишь выключил телевизор и взял телефон, давая понять, что разговор окончен.
Любил он Марию. Любил её смех над его глупыми шутками за завтраком. Любил, как она ворчала во сне, когда он потихоньку тянул одеяло к себе. Любил даже её привычку оставлять недопитый чай по всей квартире каждая такая находка заставляла его улыбнуться. Но ещё он любил тишину, когда она уезжала к родителям на выходные. Любил свои привычки бросать носки на пол, не включать свет, сидеть за компьютером до трёх ночи, спонтанно выезжать на рыбалку без лишних объяснений.
Зачем нам штамп в паспорте? спрашивал он, обнимая её за плечи, пока она мыла посуду. Мы и так вместе. Разве этого мало?
Но Мария хотела большего. Не кольца с бриллиантами, не пышный банкет, а почти неосязаемое, но важное ощущение выбора. Чтобы каждое утро он просыпался и сознательно решал быть с ней, а не из инерции.
Штамп это не про обязательства, говорила она, глядя прямо в глаза. Это про то, что среди всех возможных жизней ты выбираешь именно эту. Именно нас.
Ваня отводил взгляд. Он уже давно выбрал её, но слово «навсегда» пугало своей окончательностью. Как будто, подписываясь в ЗАГСе, он навечно похоронил того беззаботного парня, который мог в любой момент исчезнуть.
А если мы разведёмся? вырвался вопрос, будто он долго держал его внутри. Ваня стоял у окна, спиной к Марии, глядя на вечерний город, но в голове мелькали счета адвокатов, делёжка имущества, пустые квартиры.
Что? замерла Мария.
Ну это же дорого. Ипотека, алименты он говорил методично, как будто просчитывал бизнесплан, а не конец отношений. Ты же слышала, как у моего коллеги всё пошло: полквартиры отдал, ещё и на ребёнка платит
Мария встала, рассмеялась горько, почти беззвучно. Смех был выдохом, последним пузырём воздуха из тонущего корабля.
Ты даже развод продумал, а жениться боишься, произнесла она, без злости, лишь с усталым пониманием. Ты знаешь, что самое смешное? Ты боишься развода больше, чем того, что мы можем потерять друг друга сейчас. Развод цифры, документы, конкретные потери. А потерять любовь для тебя это абстракция, да?
Ваня обернулся, в глазах читалась растерянность. Он не ожидал такой реакции. Готов был к ссоре, к слезам, к молчаливой обиде, но не к этой ясной простоте.
Я просто начал он, но слова застряли. Что сказать? Что пытался защитить их обоих? Это звучало бы как оправдание, и они оба знали это.
Мария медленно подошла, остановилась на расстоянии вытянутой руки. Лицо её было спокойно, но в глазах появилось новое решительное огнище.
Если ты уже сейчас думаешь, как мы будем расходиться, тихо сказала она, значит, мы уже расходимся. Просто ещё не оформляли это на бумаге.
Она повернулась и вышла из комнаты, оставив Ваню наедине с расчётами, страхами и внезапным осознанием: все его попытки предусмотреть будущее уже разрушали настоящее.
Финал
Они разошлись в один из непримечательных будних дней, когда жизнь обычно не меняется. Без криков, без разбитой посуды просто Мария пришла с работы на час раньше и тихо начала собирать вещи. Ваня застал её за этим, когда вернулся домой.
Ты уезжаешь? спросил он, застыв в дверях.
Мария аккуратно складывала в чемодан свитера, которые он так любил видеть на ней. Движения её были точными, выверенными решение было не спонтанным.
Да, ответила она, не поднимая глаз. Я сняла квартиру в центре.
Ваня почувствовал, как земля уходит изпод ног. Он представлял этот момент сотни раз, но теперь понял, что совсем не готов.
Мы можем начал он, но Мария перебила:
Нет, Ваня. Не можем. Я дала нам месяц после того разговора. Ты даже не попытался.
Она закрыла чемодан тихим щелчком, звук прозвучал громче, чем хлопнувшая дверь.
Мария ушла не потому, что разлюбила. Любовь странная штука, она не исчезает в одночасье. Она ушла, потому что его страх перед обязательствами оказался сильнее любви. Он боялся не брака, а сделать осознанный выбор, сказать «да» не только ей, но и той жизни, что за ним последует.
Я не ждала обещаний на всю жизнь, сказала она в дверях. Я просила лишь одного чтобы ты выбрал нас здесь и сейчас. Но ты так и не решился.
Ваня остался один, в квартире, ставшей слишком большой. Со свободой, которая теперь казалась слишком громкой. С телефоном в руке, где уже был набран номер Марии и стёрт пять раз подряд.
Он был свободен. Совершенно свободен. Мог бы ездить с друзьями на дачу, засиживаться на работе допоздна, оставлять носки где попало. Но в первую же ночь он лёг на диван, смотрел в потолок и вспоминал, как Мария ворчала во сне, когда он тянул одеяло.
Он так и не понял, что было страшнее потерять её или потерять самого себя. Теперь, когда её не было рядом, он ужасно осознал: возможно, настоящий он это тот, кто смеялся с ней над глупыми шутками за завтраком. А «свободный» Ваня, за которым он так цеплялся, лишь мальчишка, прятавшийся от жизни за списком отговорок.
Утром на кухне он нашёл её любимую чашку с недопитым чаем. Ваня машинально помыл её и убрал в шкаф, и только тогда понял, что теперь некому будет оставлять эти чашки по всей квартире.
