Григорий Петрович жил в самом конце улицы, в небольшом, но крепком домике. Стены, сложенные его отцом из массивных сосновых бревен, давно потускнели, но оставались несокрушимыми. Крыша слегка просела на восточной стороне, однако дождь через неё не просачивался. А вот крыльцо уже давно покосилось время пришло его поправить, но рук не хватало.
Ему было чуть за восемьдесят, но он всё ещё возделывал землю не из необходимости, а из привычки. Каждый рассвет, когда первые лучи солнца ласкали вершины яблоневых ветвей, он выходил во двор, схватывал лопату или лейку и шел к грядкам. Картошка, лук, морковь, огурцы всё росло ровными рядами, как в времена, когда рядом жила Надя. Она обожала порядок. Хотя пенсия в пару тысяч рублей была достаточно, а дети иногда присылали денежные переводы, он не мог оставить землю.
Он вырастил детей, прожил обычную жизнь всё, как у большинства. Теперь же, в тишине пустого двора, он иногда ощущал, что земля всё ещё ждёт его каждое утро надёжная, неизменная, последняя собеседница.
Дети давно разъехались, жена ушла пять лет назад. Сын живёт в Самаре, дочь в Краснодаре, звонят редко, навещают раз в год. А Надя однажды утром она просто не проснулась. Лежала с закрытыми глазами, будто спала, лишь губы слегка посинели. Тогда он даже сразу не понял, что происходит.
Тем не менее, старый дед продолжал копаться в грядках, будто ждёт, что Надя выйдет из дома и крикнет: «Гриша, иди ужинать!». Порой, когда ветер шевелил кухонную занавеску, ему казалось, что слышит её голос. Он оборачивался пусто.
Никто не звал. Только воробьи гудели под крышей, а старая кошка Мурка мурлыкала у ног.
По соседству, за плетнём, жила молодая семья Олег, Ольга и их пятилетняя дочь Василиса. Их дом, тоже старый, но окрашенный яркоголубой, выглядел, будто кусочек неба упал среди огородов. Олег, высокий в очках, постоянно чтото мастерил то забор чинил, то скамейку собрал. Ольга, худенькая и быстрая, то на швейной машинке стучала, то бельё развешивала. А Василиса ребёнок был ребёнком: шустрая, непоседливая, веснушчатая, с двумя хвостиками, торчащими в стороны.
Год назад они переехали из города, купили старый дом и привели его в порядок, устав, что в мегаполисе шум и смог стали невыносимыми, а жизнь ближе к природе казалась спасением. Олег работал из дома «на удалёнке», сидел за компьютером, звонил по телефону строгим голосом. Григорий Петрович не понимал, как можно трудиться, не вставая со стула, но уважал труд.
Ольга шила на заказ. Через их двор часто доносилось жужжание швейной машинки, а потом на верёвках появлялись платья, рубашки, даже странные костюмы для театра или праздников. Похоже, она их крахмалила.
Василиса бегала по двору, то за курами гонялась, то в палисаднике Григория Петровича рвала цветы. Однажды дед увидел, как девочка пробралась под плетнём к его ромашкам.
Дедуля, можно я соберу твои цветочки? крикнула она, заметив его.
Он чуть рассердился эти ромашки сажала Надя, но взглянув в её горящие глаза, помахал рукой:
Срывай, срывай, только корни не вырви.
Василиса кивнула и осторожно начала собирать цветы, стараясь не помять лепестки. Григорий Петрович думал, что в детстве Надя тоже была такой живой, непоседливой, с веснушками на носу.
Девочка наклонилась, один из её хвостиков соскользнул. Она ловко поправила его и продолжила собирать цветы, бормоча себе под нос:
Это маме Это папе А это себе
Он невольно улыбнулся.
А мне? спросил он, неожиданно для себя.
Василиса подняла большие круглые глаза, потом рассмеялась:
Тебе все цветы! Ты их же вырастил! А маме с папой я ещё соберу.
И протянула ему пучок.
Григорий Петрович принял ромашки, ощутив их тонкий аромат. Надя всегда ставила их в кувшин с водой у окна.
Спасибо, пробормотал он.
Дедуля, а почему у тебя столько цветов? не унималась Василиса. У нас во дворе лишь трава и два кустика
Жена любила, ответил он просто.
А где твоя жена?
Он замер. Как объяснить пятилетнему ребёнку слово «умерла»? Но Василиса, кажется, уже поняла. Она притихла, затем осторожно погладила его по руке:
Она теперь на небе?
Да прошептал он.
У меня тоже бабушка там. Мама говорит, она звёздочка стала.
Григорий кивнул, не зная, что ответить. Потом девочка воскликнула:
Ой, смотри, бабочка!
И помчалась через двор, забыв о ромашках и грусти. Старик стоял с цветами в руках, а затем медленно пошёл в дом, открыл пыльный кувшин, протёр его, налил воды и поставил ромашки на стол, как делала Надя.
Вечером раздался стук в дверь. На пороге стояла Ольга с тарелкой.
Григорий Петрович, здравствуйте! Мы испекли пирог, хотели вас угощать она запнулась, увидев ромашки.
Спасибо, ответил он. Заходите.
Ольга осторожно переступила порог, поставила тарелку на стол.
Василиса сегодня у вас цветы рвала?
Да. Хорошая девочка.
Сорванец, улыбнулась она, но глаза её светились. Она вам, наверное, надоедает?
Нет, сказал он искренне. Мне иногда одиноко.
Ольга вдруг села, как будто ноги её подвели.
Сначала боялись, что здесь будет слишком тихо. В городе хоть соседи за стеной А тут только ветер в деревьях.
Привыкнете, сказал дед.
Тихо посидели. Затем Ольга предложила:
Может, завтра к нам на ужин? Олег будет готовить шашлык.
Он хотел отказать, привыкнув к своей одиночеству, но вспомнил крик Василисы: «Тебе все цветы!»
Приду, неожиданно для себя сказал он.
Ольга улыбнулась и встала:
Тогда до завтра.
Когда она ушла, дед подошёл к окну. Во дворе у соседей горел свет, и сквозь занавеску он увидел, как Василиса скачет по комнате, размахивая руками, а Олег чтото ей шепчет, смеясь.
Он вздохнул и посмотрел на ромашки в кувшине.
Надя, прошептал он. Похоже, я не один.
Тишина в доме перестала казаться тяжёлой.
Утро началось громким стуком в дверь. Григорий, только что допив чай, хмуро крикнул:
Кто так рано стучит?
На пороге стояла маленькая Василиса в огромных резиновых сапогах, явно отцовских, с яркими глазами.
Дедуля, мама сказала, ты сегодня к нам на шашлык придёшь! Мы уже дрова носим! Пойдём!
Он растерялся, вспомнив вчерашнее приглашение.
Мы же звали тебя на ужин
А папа уже мясо маринует! перебила девочка, схватив его за руку. И мама печёт другой пирог! Ты же обещал!
Григорий посмотрел на поношенный жилет и изношенные тапочки.
Подожди, внучка, дай переодеться
Не надо! сказала она, таща его за собой. Ты и так выглядишь отлично!
Через десять минут он уже сидел на соседской скамейке, а Олег разжёг угли в самодельном мангале из старой бочки. Солнечные лучи уже палили, но под раскидистой яблоней было прохладно.
Григорий Петрович, как думаете, готово ли жаркое? спросил сосед, вытирая пот со лба.
Старик, ковыляя, заглянул в мангал и кивнул:
Ещё пять минут, будет в самый раз. Видно, как белый налёт поднимается.
Ольга вынесла поднос с маринованным мясом, от которого доносился аромат чеснока и зелени.
Григорий Петрович, вы сегодня наш главный советчик по шашлыкам. Муж мой в этом деле не силён.
Олег хотел возразить, но кивнул, приняв роль.
Так начался самый необычный день за последние пять лет. Григорий учил Олега премудростям идеального шашлыка, пока Василиса крутилась рядом, пытаясь помочь и постоянно мешая. Ольга накрывала стол, нарезала салат из свежих овощей.
Когда сели под тенью яблони, дед вдруг понял, что смеётся над шуткой Олега слегка пошлой, но удивительно смешной в этой компании. Василиса, в кетечупе, важным видом разливала компот из кувшина, половина которого проливалась мимо стаканов.
Дедуля, а правда, ты в войну танкистом был? неожиданно спросила она, широко раскрыв глаза.
Стол замолчал. Олег и Ольга переглянулись.
Лиза! строго крикнула мать.
Нет, ответил Григорий и улыбнулся. Я в войну был просто ребёнком, как ты. Только голодным.
Он рассказал, как после войны собирал колоски на колхозном поле, как однажды нашёл обмороженную картошку лучший день в его жизни. Василиса слушала, открыв рот, а когда рассказ закончился, она вскочила и обняла его:
Я отдам тебе всю свою картошку! Всё!
Все рассмеялись, а в груди старика разлилось тепло.
Поздно вечером, когда зажглись первые звёзды, он шел домой, а Олег проводил его до калитки.
Спасибо, Григорий Петрович. Вы не представляете, как это было важно для Василисы и для нас.
Старик махнул рукой:
Да не за что
Серьёзно. Мы переехали сюда, чтобы быть ближе к людям, а в итоге получили столько же одиночества, пока вы не
Григорий перебил:
Приходи завтра, покажу, как правильно окучивать картошку. У тебя же на грядках уже трава по колено.
Олег широко улыбнулся:
Приду. Обязательно.
Дома Григорий долго стоял перед фотографией Нади.
Видишь, прошептал он, а ты боялась, что я без тебя исчезну
Из открытого окна доносился стрекот кузнечиков и смех Василисы из соседнего дома она, видимо, ни на минуту не устала после насыщенного дня. Дед погасил свет, лёг спать. Впервые за долгое время он не боялся ночи.