Иван Михайлович жил в самом конце улицы, в небольшом, но крепком доме. Стены, возведённые ещё его отцом из массивных сосновых брёвен, потемнели от лет, но держались, как скала. Кровля слегка провисала на восточном краю, однако ни капли дождя сквозь неё не проливалось. Крыльцо уже давно скосилось пора бы поправить, но руки не доходили.
Ему было чутьчуть за восемьдесят, а он всё ещё возделывал огород не из нужды, а из привычки. Каждое утро, когда первые лучи солнца ласкали вершины яблонь, он выходил во двор, хватал тяпку или лейку и шёл к грядкам. Картофель, лук, морковка, огурцы росли ровными рядами, как при жизни Василисы. Она любила порядок. Пенсия шла, а сыновья иногда присылали несколько сотен рублей, но он не мог просто бросить землю.
Он вырастил детей, прожил добрую жизнь всё, как у большинства. Теперь, в тишине пустого двора, он иногда ловил себя на мысли, что почва всё ещё ждёт его каждое утро надёжный, неизменный собеседник.
Дети давно разъехались, а жена ушла пять лет назад. Сын живёт в Самаре, дочь в Краснодаре; звонки редки, визиты раз в год. А Василиса она не проснулась одним утром. Лежала с закрытыми глазами, будто спала, лишь губы слегка посинели. Сначала Иван Михайлович не понял, что происходит.
Он продолжал копаться в грядках, будто ждёт, что она выйдет из дома и крикнет: «Иван, иди к ужину!» Иногда, когда ветер шевелил занавеску на кухне, ему казалось, что слышит её голос. Оборачивался пусто. Ни один голос не звал его. Шумели только воробьи под крышей, а старая кошка Кузя мурлыкала у ног.
По соседству, за плетнём, жила молодая семья Сергей с Аглаей и пятилетней дочкой Зиной. Их дом, тоже старый, но раскрашенный яркоголубой, выглядел будто кусочек неба, упавший среди огородов. Сергей, высокий в очках, постоянно чтото мастерил: чинит забор, собирает скамейку. Аглая, тонкая и быстрая, то шьёт на машинке, то развешивает бельё. А Зина ребёнок, как ребёнок: шустрая, непоседливая.
Год назад они переехали из города, купили ветхый дом и приводили его в порядок, устав от шума, суеты и смога, желая быть ближе к природе и людям. Сергей работал из дома, так называемая «удалёнка», сидя за компьютером и периодически поднимая трубку. Иван Михайлович не понимал, как можно работать, не вставая со стула, но уважал дело.
Аглая шила на заказ, и из их двора часто доносилось жужжание швейной машинки. На верёвках появлялись платья, рубашки, даже странные костюмы вероятно, для театра или праздников.
Зина бегала по двору, гонялась за курами, рвала цветы в палисаднике Ивана Михайловича. Девочка была веснушчатой, с двумя хвостиками, торчащими в стороны. То смеялась громко, то задумчиво уставилась на жука.
Однажды Иван Михайлович увидел, как Зина пролезла под плетнём и потянулась к его ромашкам.
Дедуля, можно я сорву твоих цветов? крикнула она, заметив старика.
Он почти взбесился эти ромашки сажала Василиса Но, глядя в её сияющие глаза, махнул рукой:
Рви, только корни не вырви.
Зина радостно кивнула и начала аккуратно срывать цветочки, осторожно не мямля их лепестки. Иван Михайлович наблюдал её и вспомнил, как в детстве была такая же живая, неугомонная, с веснушками на носу.
Девочка наклонилась, один из хвостиков соскользнул. Она ловко поправила его и продолжила собирать цветы, бормоча себе под нос:
Это маме Это папе А это себе
Он невольно улыбнулся.
А мне? спросил он, не ожидая собственного шутливого вопроса.
Зина подняла большие круглые глаза, потом рассмеялась:
Тебе все цветы! Ты их вырастил! А маме с папой я ещё нарву.
И протянула ему пучок.
Иван Михайлович принял ромашки, ощутив их лёгкий аромат. Василиса всегда ставила их в кувшин с водой на столе у окна.
Спасибо, пробормотал он.
Дедуля, а почему у тебя так много цветов? не унималась Зина. У нас во дворе лишь трава и два кустика
Жена любила, ответил он просто.
Где твоя жена?
Он замер. Как объяснить пятилетнему ребёнку, что значит «умерла»? Зина, кажется, уже поняла. Она притихла, затем осторожно погладила его руку:
Она теперь на небе?
Да прошептал он.
У меня тоже бабушка там. Мама говорит, она звёздочкой стала.
Иван кивнул, не зная, что сказать. Зина уже переключилась:
Ой, смотри, бабочка!
И помчалась через двор, забыв про ромашки и грусть.
Старик остался стоять с букетом в руках, затем медленно пошёл в дом, нашёл на полке пыльный кувшин, протёр его, налил воды и поставил ромашки на стол, как делала Василиса.
Вечером прозвучал стук в дверь. На пороге стояла Аглая с тарелкой в руках.
Иван Михайлович, здравствуйте! Мы испекли пирог и хотели вам принести она запнулась, увидев на столе ромашки.
Спасибо, сказал он. Заходите.
Аглая осторожно переступила порог, поставила тарелку.
Зина сегодня у вас цветы собирала?
Да, хорошая девочка.
Озорница, улыбнулась Аглая, но в глазах её светилась теплота. Она вам, наверное, надоедает?
Нет, ответил он искренне. Мне иногда одиноко.
Аглая, почти не удерживая равновесие, села на стул.
Мы сначала боялись, что здесь будет слишком тихо. В городе хоть соседи за стеной, а тут только ветер в ветвях.
Пригодится время, сказал Иван Михайлович.
Молчание повисло, затем Аглая предложила:
Может, завтра к нам на ужин? Сергей будет готовить шашлык.
Он хотел отказаться, привыкший к своей одиночеству, но вспомнил крик Зины: «Тебе все цветы!»
Приду, неожиданно сказал он.
Аглая улыбнулась и встала:
До завтра.
Когда она ушла, Иван подошёл к окну. С соседского двора показывался свет, а сквозь занавеску он видел, как Зина скачет по комнате, размахивая руками, а Сергей чтото ей говорит, смеясь.
Он вдохнул и посмотрел на ромашки в кувшине.
Надя, прошептал он. Похоже, я не один.
Тишина в доме стала менее тяжёлой.
Утром раздался громкий стук в дверь. Иван, только что допив утренний чай, прокричал:
Кто так рано стучит?
На пороге стояла Зина в огромных резиновых сапогах, явно отцовских, с блестящими глазами.
Дедуля, мама сказала, что ты к нам придёшь на шашлык! Мы уже дрова носим! Пойдём!
Он смутился, вспомнив вчерашнее приглашение.
Так уж как раз к ужину звали
Папа уже мясо маринует! перебила девочка, схватив его за руку. И мама пирог печёт! Ты же обещал!
Иван посмотрел на свой поношенный жилет и топаные тапочки.
Подожди, внучка, дай переодеться
Не надо! Зина уже тащила его за собой. Ты и так выглядишь отлично!
Через десять минут он сидел на соседском лавочке, а Сергей раздувал угли в самодельном мангале из старой бочки. Солнце уже припекало, но под раскидистой яблоней было прохладно.
Иван Михайлович, как думаете, угли готовы? спросил сосед, вытирая пот.
Старик, скрипя, встал, заглянул в мангал и кивнул:
Пять минут, будет в самый раз. Как белый налёт появляется.
Аглая вынесла поднос с маринованным мясом, от которого доносился аромат чеснока и зелени.
Иван Михайлович, вы наш главный советник по шашлыкам, сказала она. Муж мой в этом деле не силён.
Сергей хотел возразить, но кивнул, приняв роль ученика.
Так начался самый необычный день за пять лет. Иван учил Сергея премудростям идеального шашлыка, пока Зина крутилась рядом, пытаясь помочь (и постоянно мешая). Аглая расставляла тарелки, нарезала салат.
Когда сели за стол под тенью яблони, Иван вдруг осознал, что смеётся над шуткой Сергея пошлой, но странно забавной. Зина, в кете, важным видом наливала всем компот, проливая половину мимо стаканов.
Дедуля, а правда, ты в войну танкистом был? неожиданно спросила она, широко раскрыв глаза.
Стол замолчал. Сергей и Аглая переглянулись.
Лиза! строго сказала мать.
Нет, ответил Иван и неожиданно улыбнулся. Я в войну был маленьким пацанёнком, как ты. Только голодным.
Он рассказал, как после войны собирал колоски на колхозном поле, как однажды нашёл обмороженную картошку тот день стал лучшим в его жизни. Зина слушала, раскрыв рот, а когда он закончил, вскочила и обняла его:
Я тебе всё своё картошку отдам! Всювсю!
Все рассмеялись, а в сердце Ивана разлилось тепло.
Поздно вечером, когда зажглись первые звёзды, он возвращался домой. Сергей провожал его до калитки.
Спасибо, Иван Михайлович. Вы не представляете, как это было важно для Зины и для нас.
Старик махнул рукой:
Да ладно
Серьёзно. Мы переехали сюда, чтобы быть ближе к людям, а оказалось, что мы нужны друг другу.
Иван прервал его:
Завтра зайди ко мне. Покажу, как правильно окучивать картошку. У тебя на грядках уже трава по колено.
Сергей широко улыбнулся:
Приду. Обязательно.
Дома Иван долго стоял перед фотографией Василисы.
Видишь, прошептал он, ты боялась, что я без тебя пропаду
Из окна доносился стрекот кузнечиков и смех Зины из соседнего дома она, видимо, не устала после насыщенного дня. Иван потушил свет и лёг спать.
Впервые за долгое время он не боялся ночи, потому что понял: даже когда кажется, что всё ушло, вокруг остаются те, кто может подарить тепло, а земля, как старый друг, всегда готова принимать новые семена. Так жизнь учит: не стоит прятать сердце в одиночество, ведь каждый новый день может принести в него свет новых встреч.