Валя стояла у раковины, руки погружённые в прохладную воду. За окном вечерний сумрак лениво опускался над московским кварталом. С кухни доносился громкий смех, голос Алёны звучал громче всех звонкий, самоуверенный. Этот смех преследовал Валю уже пять лет.
Она посмотрела в отражение окна бледное лицо, покрасневшие глаза, дрожащие губы. Это не слабость, а граница.
Хватит.
Дверь отворилась, и в комнату вошёл Андрей.
Валя прошептал он. Не стоит. Не пускай её в дом.
Не стоит? отрезала она. Всё одно и то же, Андрей. Каждый раз меня унижают, а ты только молчишь.
Не хочу скандалов. Ты же знаешь её она не меняется.
Знаю, ответила она. Но и я больше не замелю.
Она вытерла руки, подняла голову и пошла в гостиную. Сердце билось быстро, но страх исчез.
Войдя, она увидела всё тот же возгласный смех. Алёна сидела в центре, в руке держала бокал красного вина.
Вот и наша Валя! воскликнула она. Как помню, Андрей когдато убежал к окну, чтобы увидеть её, споткнулся и поранил ногу!
Помню, спокойно ответила Валя. Он плакал, а я бинтовала ему колено. Забавно, что сегодня плачу я, только внутри.
Смех замёрз, последовало тяжёлое молчание.
О чём ты? спросила свекровь, поднимая брови.
О том, что пять лет терплю насмешки, сказала Валя ясно. Пять лет молчала, пока меня унижали перед всеми.
Не так же, попыталась перебить её Алёна. Я просто говорю откровенно!
Нет, возразила Валя. Ты не откровенна. Ты жестока.
Все замерли. Даже Вика не осмелилась пошутить.
Ты назвала меня жестокой в моём же доме? голос Алёны дрогнул.
Да. Если унижаешь человека, которого любит твой сын, это уже жестокость.
Андрей встал. В первый раз за годы его глаза стали серьёзными.
Мамочка, хватит.
Алёна посмотрела на него, будто на незнакомку.
И ты против меня, Андрей?
Не против тебя, а за нас. Ты считаешь себя правой, но не видишь, как ранишь нас.
Свекровь замолчала, пальцы сжали стакан.
Я лишь хотела, чтобы всё было как должно.
А я хочу простого уважения, сказала Валя. Не обязательно всё по твоему рецепту.
Наступила гнетущая тишина. Никто не решился пошевелиться.
Валя взяла пальто.
Мы уходим.
Андрей кивнул.
Верно.
Выходя из дома, вечерний воздух был прохладным, но свежим. Валя глубоко вдохнула, будто впервые за долгое время.
Не знал, как сильно тебе больно, прошептал Андрей.
Теперь знаешь, ответила она. И не хочу, чтобы наши дети видели, как их мать унижается.
Он обнял её за плечи.
Я больше этого не допущу.
Прошла неделя. Их дом наполнился тишиной и детским смехом. Валя впервые почувствовала покой, готовя борщ, а из кухни слышались крики малышей.
Телефон зазвонил. На экране «Алёна». Сердце у неё подпрыгнуло.
Алло?
Валя голос с другой линии был тихим, неуверенным. Хочу извиниться.
Валя замерла.
Я много думала на этой неделе. Поняла, что была несправедлива. Боялась потерять сына, и нечаянно потеряла тебя.
Слёзы выступили у Валии.
Не хочу войну, сказала она. Хочу, чтобы наши дети имели бабушку, которая их любит.
Будут, ответила Алёна. Если ты позволишь мне быть такой.
Приходи завтра, улыбнулась Валя. Сделаю торт. Но уже не чтобы ты меня оценивала, а чтобы мы вместе его съели.
Хорошо, тихо согласилась Алёна. Я тоже чтото принесу. Домашнее без «Кузнецовых».
На следующий день дом пахнул ванилью. Алёна вошла с коробкой, завязанной лентой.
Я чтото принесла, сказала робко. Делала сама.
Тогда, наверное, это самое вкусное, что есть, ответила Валя и улыбнулась ей.
Две женщины начали взбивать крем. Никакого напряжения, никаких словоружий. Просто две женщины, тихо прощающиеся.
Моя мама говорила, что любовь проявляется делами, прошептала Алёна. Похоже, я её забыла.
Не поздно вспомнить, ответила Валя, положив руку ей на плечо.
Андрей стоял в дверях, наблюдая их с улыбкой.
Вечером они съели два торта один от Вали, другой от Алёны. Никто их не сравнивал, никого не критиковало. На этот раз сладость была не в креме, а в прощении.
