У входа я ждал черный лимузин глянцевый, будто ночное небо, отражавший огни Москвы. Шофер открыл дверь с учтивым поклоном.
Лада глубоко вдохнула. На миг ей показалось, что она не просто садится в автомобиль, а переступает порог в совсем другую жизнь.
Я, Илья Крылов, уже ждал внутри в безупречном черном костюме, но с лицом, где не было и следа радости.
Ты невероятна, произнес я тихо. Возможно, даже чересчур.
Я такая же, ответила она спокойно. Просто сейчас ты видишь иначе.
Дорога к особняку в Рублёвке протянулась долго. Снаружи город медленно гасил свет, а в окнах отражалось осеннее небо. В руке у меня дрожала стакан с виски, но дрожали не от алкоголя. В груди смешались гнев, страх и странное чувство стыд.
Особняк блистал как дворец. Фасад был окутан теплым светом, фонтаны шептали, а из внутреннего двора доносилась музыка. Сотни гостей политики, бизнесмены, актрисы, люди из высших слоев.
Лада вышла из машины. Шепот. Взгляды. Пренебрежение, зависть, поддразнивания.
Кто она? прошептал ктото.
Может, модель или просто новая «приюта» Ильи.
Мы вошли в большую залу. Оркестр играл, но музыка замолчала, когда все глаза обратились к нам.
На подиуме стоял Арсений Крюков, бокал шампанского в руке.
Когда он увидел сына, лицо его сковало.
Папа, это Лада, сказал я решительно.
Воцарилась тишина, от которой, казалось, сгущается воздух.
Арсений обвел её взглядом от головы до пят. Платье безупречно. Поведение гордо. Но чтото в ней его тревожило. Слишком настоящей была она для этого мира масок.
Это твой выбор? спросил он холодным голосом. Пригласить простушку на мой день рождения?
Лада побледнела, но не опустила голову.
Да, я убираю. Это моя работа. Но в этом нет стыда. Я пришла, потому что он меня попросил.
Шепот в зале усилился, но никто не осмелился вмешаться.
Я шагнул вперёд.
Не говори так с ней.
Что ты сказал? голос Арсения твердел. Ты, кто ни рубля сам не зарабатывал, будешь указывать, как говорить?
Я поднял плечи.
У неё больше достоинства, чем у всех нас здесь вместе взятых.
Молчание. Музыка исчезла.
Арсений поставил бокал на стол.
Убирайтесь. Вы оба.
Все смотрели, не шевелясь. Лада и я направились к выходу, наши шаги отдавались эхом по мрамору, словно удары сердца.
Снаружи ночь была холодна и ясна.
Я улыбнулся горько, почти беззвучно.
Ну что, я победил. Теперь у меня нет отца.
Может, так и должно быть, ответила она. Иногда нужно потерять всё, чтобы найти себя.
На следующее утро телефон не умолкал.
Банк замороженные счета.
Юристы закрытый доступ к корпоративным счетам.
Пресса заголовки о «скандале года».
Фамилия Крюков уже ничего не стоила.
А Лада исчезла.
Ни письма, ни объяснений. Только записка, оставленная на столе:
«Не мсти. Стань тем человеком, которым хотел стать».
Дни превратились в недели, недели в месяцы.
Я искал её везде в университете, в центре, в старых кварталах. Ничего.
Полгода спустя, в теплый весенний день, я увидел её.
У входа в клуб «Лозенец» она держала книги и улыбалась.
Солнце ласкало её лицо, а глаза остались прежними чистыми и живыми.
Лада! воскликнул я, не подумав.
Она обернулась.
Ты изменился, сказала спокойно. Ты уже не зол.
Я вынул конверт.
Это не деньги. Это приглашение. Я создал фонд, продал оставшиеся акции и запустил программу для таких, как ты: бесплатное образование, общежитие, поддержка. Я назвал его «Фонд Лада».
Она долго меня разглядывала, потом улыбнулась.
Значит, ты наконец нашёл смысл.
Я кивнул.
С того момента, как встретил тебя.
Год спустя, в маленькой церкви над Самоковым, мы стояли рядом.
Без роскоши, без шума. Только свечи и аромат свежего хлеба.
У входа стоял Арсений Крюков, побелевший, уставший, но уже не со стальными глазами.
Он подошёл к Ладе.
Я ошибался, тихо сказал он. Жил между стеклом и бетоном, а теплоту ощутил лишь теперь от тебя.
Она взяла его руку.
Никогда не поздно учиться.
Он кивнул.
Снаружи солнце садилось за горы. Ветер утих.
И когда вечером я обнял её у окна нашей скромной дачи, понял, что отец был прав в одной вещи.
Не важно, с кем ты приходишь на праздник.
Важно, кто остаётся рядом, когда музыка стихает.
