Что ты творишь, мама?! Ты сошла с ума?! кричал мой сын, лицо его пылало, как свёкла. Ты с соседом? С тем старым странным из-за забора?
Я стояла на кухне, в руке ещё держала тряпку. Не ожидала такой реакции. Сказала лишь, что встречаюсь с господином Станиславом. Что мы уже несколько месяцев разговариваем, что нам хорошо вместе, что я, кажется, влюбилась.
Папа был в могиле меньше трёх лет! вопил сын. Как ты можешь?!
Меня охватила тошнота. Я хотела сесть, но он уже бросился к двери.
Не звони мне. Не хочу тебя видеть, бросил он и хлопнул дверью так, что окна задрожали.
И наступила тишина.
Я осталась одна. Но это была не привычная, знакомая одиночество, к которому я привыкла годами. Это была пустота после человека, которого я родила, вырастила и любила всем сердцем.
Разве я сделала чтото плохое? Я не искала любви. Она пришла сама тихо, незаметно, через забор, за чашкой чая, за смехом в саду. А теперь мой собственный сын говорит, что я уже не его мать.
Есть ли у меня право на счастье?
Этой ночью я не сомкнула глаза. Лежала в постели, глядя в потолок, и в голове всё ещё звучал его голос: «Не хочу тебя видеть». Эти слова ранили сильнее любой боли, какой я когдалибо знала. Даже похороны мужа не были столь разрезающими. Смерть мужа была трагедией, но естественной. А это будто разорвали нить с собственным ребёнком.
Станислав утром прислал сообщение: «Думаю о тебе. Я рядом, если захочешь поговорить». Я не ответила. Ощущала вину не перед ним, а перед сыном. Чувствовала, будто сделала чтото необратимое.
Весь день я блуждала по дому, как привидение. Снимки семьи на комоде, чашки с надписью «лучшая бабушка», рисунки внуков на холодильнике всё напоминало, что когдато я была частью чегото стабильного. Я была мамой, бабушкой, женой. А теперь я ощущала себя эгоисткой.
Вечером пришла моя дочь, принёсла торт и малиновый сок, как всегда. Села за стол и посмотрела мне в глаза.
Я слышала, что случилось.
Я кивнула, не желая рассыпаться.
И что ты об этом думаешь? спросила я тихо.
Дочь пожала плечами.
Честно? Я сама не знаю. Папа был замечательным человеком. Трудно представить тебя с кемто другим. Но ты уже не юная девочка. У тебя есть право на ласку, на близость. замялась она. Пойми только Каприка. Он живёт в воспоминаниях.
А я живу каждый день, ответила я. И в нём я очень одинока.
Она долго смотрела на меня, а потом нежно сжала мою руку.
Не знаю, что сказать, мама. Но я с тобой.
Эти слова были как повязка на рану. Они не исцелили боль, но дали силы подняться на следующий день и пройти в сад, как обычно.
Станислав стоял у калитки с нелепой улыбкой и термосом в руках.
Можно минутку? спросил он.
Я кивнула. Он сел рядом на скамейку.
Прости, что всё так вышло, сказал тихо. Не хотел доставлять тебе проблем.
Это не твоя вина, ответила я. Я наверное, просто не заслуживаю таких вещей.
Станислав посмотрел на меня с серьёзностью, которой я не видела раньше.
Не говори так. Ты имеешь право. И я тоже. Всё это время мы делали всё «как полагается». Может, пора делать чтото посвоему?
Тепло поднялось в горле. Я ничего не ответила, но не убежала. Оставшись, я позволила себе посидеть с ним в тишине, которая не ранила, а успокаивала.
Прошло три недели. Каприк не звонил, не писал. Внуки молчание. Как будто ктото тяжёлыми ножницами отрезал всю мою прежнюю жизнь. И хотя каждый день болело, я начала учиться снова дышать.
С Станиславом мы почти каждый день встречались. Ничего особенного чай, разговоры на скамейке, иногда совместные покупки. Но этого хватало, чтобы я почувствовала, что живу. Что ктото меня видит. Не как мать, вдову или бабушку, а как женщину.
Однажды, возвращаясь из овощного рынка, я увидела под домом машину сына. Я замерла. На мгновение захотела повернуть обратно, спрятаться, вести себя так, будто меня нет. Но я встала прямо и вошла внутрь.
Каприк сидел за столом, без детей.
Я пришёл сказать, что наверное, переборщил, сказал он, не глядя. Но всё ещё не могу это принять.
Я села напротив.
Я не прошу, чтобы ты принял. Я лишь прошу, чтобы ты не отталкивал меня.
Он молчал долго.
Ты знаешь, как сильно я любил папу.
Я знаю. Я тоже любила его. Он ушёл, а я всё ещё здесь. И я не хочу умирать, пока живу.
Наконец, он посмотрел на меня. В глазах мерцали гнев, боль и чутьчуть понимание.
Это будет трудно.
Для меня тоже, ответила я. Но я не перестану тебя любить лишь потому, что ты со мной не согласен.
Каприк встал, подошёл и коротко обнял меня. Слов больше не сказано, но этого хватило. Для начала.
До сих пор я не уверена, правильное ли это решение. Но любовь не приходит, когда всем удобно. А когда приходит её нужно принять, даже если это значит, что ктото отвернётся спиной. Даже если это больно. Потому что лишь так появляется шанс снова почувствовать, что ты действительно живёшь.
