Муж ушёл к молодой женщине. Я не заплакала. Села, выдохнула впервые за годы ощутила облегчение.
Мы с Петром женаты тридцать три года. Вышли замуж, когда мне двадцать два, ему двадцать шесть. Сначала всё было полным любви: совместно строим дом, берём ипотеку, рожаем первого ребёнка, потом второго, ремонтируем, я работаю в библиотеке, он инженером, часто остаёмся допоздна. Живём «понормальному», как все. Без бурных страстей, но и без драм.
Постепенно наши пути расходятся. Он возвращается поздно, оправдывается проектами. Я занимаюсь привычными делами: работа в библиотеке, покупки, обед, стирка, помощь вёрстке уроков внучатам, разговоры с соседкой. Вечерами каждый смотрит телевизор в своём уголке дивана.
Контакт исчезает. Я уже не помню, когда он в последний раз меня обнял. Но не жалуюсь считаю, что так выглядит зрелая жизнь, любовь просто меняет форму.
Два года назад Пётр стал вести себя странно. Он начал следить за внешностью, сбросил живот, достал давно забытые рубашки, снова стал пользоваться духами. Появились «служебные поездки» и «делегации», хотя раньше он никуда не ездил. Я делаю вид, что не замечаю.
Боюсь спросить. Внутри знаю, но думала: «Наверное, это фаза», «Возможно, ему наскучит».
Однажды, вернувшись домой и не поев ужин а это никогда не случалось он говорит:
Нужно поговорить.
Садится напротив, смотрит в глаза и говорит:
Я познакомился с кемто. Она младше, со мной так хорошо. Я ухожу.
Никакого крика, никаких колебаний.
Я посмотрела на него: ему пятьдесятдевять, мне пятьдесятпять. И почувствовала облегчение. Настоящее. Не было слёз, нет драм.
Села потом на кухню с чаем, и воцарилась тишина, которой я не слышала годами. Никаких замечаний, что чай слишком сладкий. Никакого шипения посуды, никакого стука дверей, когда пульт падает.
Я не сплю всю ночь, но не от боли, а от облегчения. Впервые могу думать только о себе. Пётр съезжает через неделю, выносит чемодан, пару рубашек, ноутбук. Остальное, по его словам, «моя была».
Дети реагируют поразному. Дочь в ярости: «Папа сошёл с ума, мама, как он может так?» повторяет. Сын молчит, всегда был ближе к отцу. Мне не нужна их поддержка. Я свободна.
Я начинаю делать то, что откладывала. Записалась в студию живописи, хотя кистью никогда не держала. Поехала с соседкой в Сочи на выходные впервые за двадцать лет в поездку без планов и без тревоги, что ктото ждёт меня с насмешкой.
Ставлю себе режим сна, когда хочу. Ужинаю в постели. Переставляю мебель в гостиной. Купила новый скатерть яркую, в крупный цветочный принт. Пётр бы её возненавидел, а я полюбила.
Окружающие реагируют странно. Ктото возмущён: «Как ты справляешься? В таком возрасте». Другие тихо радуются, что «Пётр получил своё». Мне их мнения не нужны.
Годы я жила в браке, где была невидима. Я была поваром, бухгалтером, медсестрой, уборщицей, но не женой, не женщиной. Когда Пётр ушёл, я не потеряла любовь, а лишь сбросила тяжесть.
Знаю, как это звучит будто радуюсь чужому несчастью. Это не так. Я просто радуюсь вновь обретённой жизни.
Не знаю, как долго продлится его роман с молодой. Может длиться долго, а может быстро закончиться уже не моё дело.
Моё дело чай с мёдом, чтение до поздна, долгие прогулки без чувства вины. Моё дело я сама.
И впервые за тридцать лет я действительно дома.
