Не выдержав очередных выходок свекрови, ради сохранения семьи, я подала на развод первой.
Ты опять купила то самое масло? сказала Галина Петровна, протягивая в руках блок сливочного масла, будто бы это была ядовитая ящерица. Я же говорила Злате, у Вадика от него изжога. Возьми желтую пачку дешевле, натуральнее. А ты всё деньги в ветер бросаешь и мужа отравляешь.
Галина Петровна стояла в кухне, будто бы охраняя сокровище, а Злата, только что вернувшаяся с работы, мечтала лишь о дымящем чае и тишине. Она глубоко вдохнула, пытаясь подавить раздражение. Сцена повторялась, лишь реквизит менялся: хлеб иной, стиральный порошок пахнет иначе, шторы висят косо.
Галина Петровна, Вадим уже три года ест это масло, и изжоги нет, спокойно ответила Злата, ставя сумку на стул. Положите его в холодильник, иначе растает.
Вот как ты со старшими разговариваешь! разразилась мать, размахивая руками, как будто в воздухе писала клятвы. Вадик! Ты слышишь? Я о твоём здоровье забочусь, а жена меня куском ругает!
Вадим, муж Златы, сидел в гостиной перед старым «Газель-92». Услышав крик матери, он нехотя пошёл на кухню, выглядя одновременно виноватым и уставшим. За пять лет брака он так и не нашёл способа быть посредником между двумя женщинами, предпочитая стратегию страуса: голова в песок, пока буря не стихнет.
Мам, Злат, что опять? пробормотал он, переводя взгляд с матери на жену. Масло нормальное. Мам, дай сюда, уберу.
Нет, послушай, сынок! Галина Петровна не собиралась отступать. Она же хозяйство не умеет. В холодильнике шаром покати, только йогурты и зелень. Мужику мясо надо! Котлеты, борщ наваристый! А она приходит поздно, уставшая, и кормит полуфабрикатами. Я в её возрасте работала, дом держала в чистоте, всё успевала!
Злата почувствовала, как внутри закипает гнев. Она работала ведущим логистом в крупной транспортной компании, её зарплата в полтора раза превышала зарплату Вадима. Благодаря ей они сделали ремонт, купили новую «Москвич». Для Галины Петровны, проработавшей библиотекарем на полставки, карьерные успехи невестки звучали пустым шумом. Главное борщ.
Галина Петровна, холодным тоном произнесла Злата. Я работаю до семи вечера. Вадим приходит в пять. Если ему нужен стейк, он может его сам пожарить. У него руки есть.
Мужик к плите? ахнула свекровь, сжимая в груди массивный янтарный кулон. Это же женская обязанность! Ты его совсем под каблук загнала! Вадичек, сынок, смотри, до чего ты дошёл. Жена тебя не кормит, не уважает, мать твою не ценит!
Вадим поморщился.
Мам, я могу пельмени сварить. Не начинай. Злата устала.
Устала она! А я? Я к вам через весь город ехала, с пересадками, везла варенье малиновое, пирожки, потому что знала голодные сидите!
На самом деле Галина Петровна жила в тридцати минутах на маршрутке от их дома, а варенье и пирожки были лишь предлогом для очередного «домового контроля». У неё уже были ключи от их квартиры Вадим дал их «на всякий пожарный случай» год назад, несмотря на протесты Златы. С тех пор «пожарные случаи» происходили по дветри недели: свекровь приходила, когда никого не было, переставляла кастрюли, поливала цветы так, что они гнили, оставляла записки с перечнем недостатков.
Спасибо за варенье, выдавила Злата. Давайте пить чай.
Вечер прошёл в напряжённом молчании, прерываемом монологами Галины Петровны о подорожании ЖКХ, плохой молодежи и соседке Верке, у которой невестка золото, а не женщина. Злата жевала пересоленый пирожок и думала, сколько ещё будет терпеть.
В ту ночь, когда Галина Петровна наконец уехала, Злата попыталась поговорить с мужем.
Вадим, нам нужно забрать у неё ключи, сказала она, лежа в темноте и глядя в потолок.
Зачем? сразу напрягся муж. Мама просто хочет помочь. Ей одиноко, отец давно умер, мы ей свет в окне.
Это не свет, а прожектор, который всё сжигает. Она нарушает наши границы, роется в моих вещах. В прошлый раз переложила моё бельё, потому что оно «не по феншуй». Тебе не кажется это диким?
Она не со зла, Злата, просто закалка у неё старая. Потерпи, ради меня. Не хочу ругаться, у неё давление скачет, а скорая уколы
Злата повернулась спиной к мужу. Слово «потерпи» стало девизом их семейной жизни.
Через месяц, когда они планировали полугодовой отпуск у моря, за два дня до вылета зазвонил телефон.
Вадик! дрожал голос свекрови. Мне плохо, сердце давит, не могу дышать! Приезжай срочно!
Вадим бросил недоделанный чемодан и помчался к матери. Злата поехала с ним, хотя подозрение уже скользило в её душе.
В квартире Галины Петровны она лежала на диване, с мокрым полотенцем на лбу, рядом стоял тонометр.
Ой, сыночек, приехал простонала она. Думала, не увижу
Мама, ты скорую вызвала? бросился Вадим, проверяя пульс.
Зачем? Они только всё испортят. Мне нужен лишь ты, вода, рука твою. Страшно одной.
Мама, наш вылет послезавтра, напомнил Вадим.
Галина Петровна посмотрела на сына глазами умирающего лебедя.
Какой вылет? Ты мать бросишь в таком состоянии? А если я ночью того?
Вадим растерянно посмотрел на Злату, в глазах его читалась паника: «Реши сама».
Галина Петровна, твердо сказала Злата. Если вам плохо, вызываем врачей. Если нужен госпиталь отменим поездку. Если лишь давление наймём сиделку на неделю.
Сиделку?! свекровь воскликнула, полотенце сползло на нос. Чужой человек в дом? Ты хочешь смерти моей? Конечно, тебе только на курортах крутить хвост, а мать мужа пусть умирает!
Злата достала телефон.
Не нужны врачи! взвизгнула Галина Петровна. У меня просто нервы от расстройства! Потому что сын меня бросает!
Отпуск испортился. Билеты сдали, потеряв половину стоимости, а Злата провела «отпуск» в душном городе, наблюдая, как «умирающая» свекровь бодро бегает по магазинам, когда Вадим отвернётся, и с аппетитом ест жареную курицу.
Видишь? говорила Злата мужу. Она манипулирует тобой. Ей не было плохо, она просто не хотела, чтобы мы уезжали.
Не выдумывай, огрызался Вадим, злой, но признавать правоту жены означало признать собственную слабость. Мама старый человек, испугалась, тебе же жалко деньги за путёвку.
Это стала первой серьёзной трещиной. Злата поняла, что в этой семье она всегда будет на втором месте, а первым капризы Галины Петровны.
Развязка наступила в обычную среду. Злата отпросилась с работы пораньше, чувствуя простуду, мечтая залезть под одеяло и выпить лекарство. Подойдя к двери, она услышала странные голоса. Вадим должен был быть на работе.
В прихожей стояли чужие сапоги, висело незнакомое пальто. Из кухни доносился смех Галины Петровны и голос незнакомой женщины.
да ты посмотри, Люда, какой бардак! Пыль вековая! вещала свекровь. Я прихожу, убираю, а она только нос воротит. Невестка враг, не умеет готовить, детей не хочет, деньги на тряпки тратит.
Злата замерла, сняла обувь и прошла к кухне.
Ой, Галя, и не говори, поддакивал голос. У меня тоже такой же.
Квартира хорошая, но хозяина нет, вздохнула Галина Петровна. Нужно перестановку сделать. Шторы серые убрать, повесить весёлые с цветочками. Диван угловой ни к селу, ни к городу. Я Вадику уже говорила: привезём мой старый, он добротный, а этот выкинем.
За столом сидела Галина Петровна и грузная тётка с химической завивкой, они пили чай из того же сервиза, что подарили Злате родители на свадьбу. На столе лежали нарезанная колбаса, хлеб и открытая банка шпрот, масло капало на скатерть.
Тётка поперхнулась чаем, а Галина Петровна на секунду растерялась, потом надела маску обиженной благородности.
О, явилась, не запылилась. А чего так рано? Уволили?
Что здесь происходит? спросила Злата, голос дрожал от ледяного ярости.
А что? Ко мне подруга Люда зашла, решили чай попить. А у тебя, как всегда, шаром покати, пришлось самим в магазин. Угощайся шпротами, пока мы добрые.
В моём доме. Из моих чашек. Без моего ведома, чеканила Злата. Вы привели чужого в мою квартиру, когда меня нет?
В квартиру моего сына! парировала свекровь. И не смей на меня голос повышать! Я мать! У меня право приходить к сыну, когда захочу!
Эта квартира, подошла Злата к столу, куплена мной до брака. Вадим лишь прописан. И вы, Галина Петровна, сразу положите ключи на стол.
Что?! свекровь покраснела, как помидор. Ты меня выгоняешь? Люда, слышишь? Я Вадику всё расскажу!
Ключи. На. Стол.
Галина Петровна вскочила, опрокинув чашку; чай темным пятном разлился по светлой скатерти.
Не дождёшься! Это ключи моего сына! Я тоже хозяйка! А может и больше, потому что я мужчину воспитала!
Злата не кричала, а лишь достала телефон.
Алло, полиция? Хочу заявить о незаконном проникновении, угрозах
Глаза свекрови расширились. Тётка Люда, почувствовав запах жареного, пошла к выходу, бормоча про утюг.
Ты вызовешь милицию на мать? прошептала Галина Петровна.
Вызываю. Если не уйдёте и не отдадите ключи.
Свекровь швырнула связку ключей на пол; они звякнули по плитке.
Будь ты проклята! Я сделаю всё, чтобы Вадик бросил тебя! Ты ещё приползёшь!
Она выскочила, хлопнув дверью так, что посыпалась штукатурка. Злата медленно подняла ключи, руки дрожали, села на стул, глядя на пятно на скатерти и шпроты.
Вечером вернулся Вадим, уже «обработанный». Мать позвонила ему в истерике, рассказав, что Злата избила её, оскорбила подругу и выгнала «бедную женщину» на мороз, хотя за окном был сентябрь.
Ты что творишь?! крикнул он с порога. Мать с сердечным приступом лежит! Ты полицейским угрожала? Ты ненормальная?
Злата сидела в гостиной, уже собрав вещи Вадима: три чемодана и две коробки у выхода.
Я не угрожала, Вадим. Я защищала свой дом. Твоя мать привела чужих людей, рылась в моих вещах и обсуждала меня за спиной, поедая мою еду.
Она просто зашла чай попить! Это и мой дом тоже!
Нет, Вадим. Это не твой дом. Ты здесь живёшь, пока мы семья. А семьи у нас больше нет.
Он посмотрел на чемоданы.
Ты серьёзно? Изза ссоры? Полин, ты перегибаешь… мама простит, если ты извинишься.
Извинюсь? горько усмехнулась Злата. Ты меня не слышишь. Дело не в ссоре, а в том, что ты женат на своей маме. Я в этом треугольнике лишняя. Я устала быть прислугой, кошельком, девочкой для битья. Хочу возвращаться домой и чувствовать безопасность. С тобой и твоей мамой это невозможно.
Кому ты нужна? бросил он. Тридцать два, разведенка? Принца найдёшь? Я тебя терпел, но другой день не выдержит!
Вот и проверим. Уходи, Вадим. Езжай к маме, она «умирает», ей нужен уход. Будешь ей борщи варить.
И уйду! схватил он чемодан. Сама придёшь, завоешь от одиночества!
Он ушёл. Злата закрыла дверь, сначала на замок, потом на задвижку, и впервые за долгое время почувствовала, как плечи расправляются. Тишина в квартире была не пустой, а звенящей, целительной.
Последующие два месяца были трудными. Вадим сначала пытался давить на жалость, присылая сообщения о маме, потом перешёл к угрозам: разделить машину (которую, к счастью, Злата оформила на отца) и требовать компенсациюИ когда рассвет разлился золотым светом над пустой улицей, она, наконец, ощутила, как её собственное дыхание стало единственной мелодией, от которой не отстранялась ни тень, ни шёпот старой квартиры.
