ВЕТЕРИНАР
Когда меня просят «поглядеть на кота, а то с годами у него крыша может оторваться», я сначала смотрю не на животное, а на тех, кто рядом. Потому что если у питомца вдруг «странное поведение», почти всегда виноват ктото из людей.
В этот раз меня вызвала соседка. Тамара Петровна. Живёт на втором этаже в московской хрущёвке, где зимой стены стонут и сквозняки поднимаются. Сказала так:
Там бабушка с котом. Раньше к ней ктото приходил, а теперь только почтальон. Она говорит, всё в порядке, но взгляните Кот каждый день в ровно пять вечера садится у двери и не шевелится. Часами просто сидит. А она будто ничего не замечает.
Поехал к ней.
Дверь открывает бабушка. Небольшая, с аккуратной стрижкой, в шерстяном жилете с вытянутыми пуговицами. За её спиной шкаф с сервизом, трельяж, полки, полные кукольных флаконов духов, и старый магнитофон «Мелодия», где уже десять лет крутится одна и та же запись. Пахнет гречкой, мятой и чемто едва уловимым, но очень родным.
Здравствуйте Вы, наверное, тот врач? Заходите, только не разувайтесь, а то холодно, говорит она.
Я ветеринар, отвечаю. Где кот?
Он стесняется, прячется под кресло. Гостей не любит, а своих да хоть спи на нём. Вечером он к людям выходит, ровно в пять.
Я сразу запомнил «в пять», не уточняя, утра это или вечера, но запомнил.
Кот действительно прятался под креслом. Рыжий, пухлый, лет минимум десять. Нос сухой, усы как антенны, в глазах недоумение. Как бы: «Кто ты и что здесь забыл?»
Сел я на старый пуф, набитый ватой, ещё со времён, когда их шили дома, и бабушка заговорила сама:
У него всё по расписанию. Утром кашу едим, я телевизор включаю, а он на подоконник. А в пять у двери сидит. Всегда.
Почему в пять?
Дети звонили в пять. Раньше. Сейчас не звонят, но он всё равно ждёт.
Вы говорите, что с ним всё нормально А вы сами как?
Я? Мне хватает. Телевизор работает, гречка есть. Что ещё надо?
Кот, тем временем, вышел изпод кресла, подошёл к двери, проверил, не скрипнула ли ручка, и лёг у коврика. Положил морду не на пол, а на теплую складку шерстяного пальто, которое, кажется, никому не нужно убирать.
Он ждёт, сказала бабушка. Может, думает, что они придут. А я не мешаю. Пусть надеется.
В тот день я не стал читать лекцию о том, что коты не «ждут», а просто любят рутину. Не стал советовать больше активности, новых игрушек, обогащённой среды. Потому что это был не просто кот и не просто старость. Это было чтото большее.
Как будто у них двоих был свой тайный заговор: «Мы сидим здесь, чтобы никто не заметил, как летит время».
На прощание бабушка сказала:
Если будете мимо, заходите. Я пирог испеку. Или просто так. Кот будет рад.
Я кивнул.
А потом поймал себя на мысли, что, может, и мне тоже.
Прошло две недели. Я ехал по нашему району, везя кошку на капельницу после операции. И вдруг понял, что о Тамаре думаю чаще, чем о половине знакомых.
Видите ли, у каждого врача есть пациенты, к которым хочется возвращаться. Не изза тревоги, а изза тишины. Там тишина, как в библиотеке: не пугает, а согревает.
Когда я позвонил в домофон, она не испугалась.
Пирог пока не готов, но чай пожалуйста, ответила она.
Войдя, я увидел кота, уже сидящего у двери, на том же месте, на той же складке. Как будто всё это не пауза, а вдох.
У меня теперь и звонок, и календарь, сказала бабушка. Если с утра не мурчит, значит, понедельник. По понедельникам я плохо себя чувствую.
Она не шутит. Говорит, как есть.
И я понял: у бабушки с котом всё в порядке, потому что их отношения честны. Он не обещает, что всё будет хорошо, он просто рядом. А она не врет, что всё прекрасно; она просто ставит ему молоко каждое утро.
Знаете, вдруг сказала она, у меня были часы с кукушкой. Мой муж их починил в нашу первую зиму. Потом я сняла стрелки, потому что больно смотреть, как время идёт, когда им нечего делить.
Теперь часы висят без стрелок. Но каждый день в пять кот садится у двери.
Я смотрел на этого рыжего, ленивого, толстого буддиста у коврика и думал: мы, люди, придумываем целые системы, чтобы помнить о важном. Ставим напоминания, подписываем календари, ставим таймеры. А животные просто сидят и ждут. И этого достаточно.
Я спросил, звонят ли дети.
Редко. Они хорошие, просто у них жизнь. А у меня гречка, кот и вы, доктор.
Я не доктор. Я просто люблю слушать.
Ну, тогда вы лучше, чем доктор.
Перед уходом я сел рядом с котом. Он не шевельнулся, лишь хвост подёргался, как антенна. Потрогал пальто холодное, но от него пахло жизнью, не грустью, а ожиданием.
А вдруг приедут? спросила бабушка.
А вдруг, ответил я.
Только кот первый заметит. Он у меня как радар. Вчера, кстати, утром у двери сидела соседка, я чай разлила, думала, сюрприз. А это была она.
Мы рассмеялись, но смех был тем, которого давно не слышали.
Когда я вышел, пошёл снег, пушистый, который не скрипит, а хрустит нежно. В этом хрусте слышался голос:
«Скоро».
Я снова приехал с пустыми руками, без коробки для анализа. Просто так. Иногда пациенты вызывают не из болезни, а из одиночества. И ты, как врач, ничего не лечишь, а лишь проверяешь, живы ли глаза.
В тот день бабушка открыла дверь быстрее обычного.
Я знала. Сегодня он опять сидел у двери с рассвета, сказала она.
Кот прошёл мимо меня, как мимо мебели, сел у шкафа и даже не мяукнул.
Знаете, он раньше спал у ног мужа, прямо в изгибе колена. А когда муж умер она замолчала. Он всё равно ложится туда. Сначала я гнал его, а потом поняла: он держит место для него.
Мы сели пить чай.
Я нашла старый альбом. Там мы с детьми, ещё на даче. Хотите посмотреть?
Я захотел. Не изза фотоальбомов, а потому что, когда человек достаёт воспоминания, он как будто очищается, становится прозрачнее.
На одной из фотографий муж в шезлонге, у ног кот. Тот же кот, только рыжее, худой хвост, на пять лет моложе.
Подпись: «Лето, папа, Барсик и малина». Рядом девочка с кудрявыми косичками.
Это Златка, младшая. Она кота любила больше всех. Теперь у неё свои дети, свои коты добавила бабушка. Думаю, она бы его сразу узнала.
Через пару дней мне позвонил ктото.
Это простите, это Пётр? Ветеринар? Я нашла ваш номер на холодильнике у мамы. Это Златка, её дочь.
Да, слушаю.
Я хотела спросить этот кот он же Барсик? Он всё ещё у неё?
Всё ещё, ответил я.
Тишина.
Просто я нашла фото и поняла, что он единственный, кто не уехал. Ни разу. Даже на дачу.
Да. Он и сейчас всё так же садится у двери.
В пять?
В пять.
В выходные бабушка не открыла дверь сразу. Я уже волновался, как только услышал щёлчок замка.
Извините, у меня руки дрожали. Я вчера плакала, прошептала она.
Кот сидел в углу, на нём был красный ошейник с бантиком.
Это Златка привезла, приехала с сыном, сказала она после паузы.
А сын такой же, как кот. Тихий, только слушает. А потом говорит: «Я запомню тебя навсегда».
Бабушка снова заплакала, но теперь слёзы были мягкими.
Я ушёл позже обычного. Оглядевшись, увидел кота в окне, смотрящего вслед, будто зная, что комуто из нас суждено возвращаться снова и снова, пока не станет совсем тихо или совсем тепло.
