30 апреля, суббота
Сегодня снова задумался о том, как всё начиналось, и записал в дневник, пытаясь понять, где же я, Дмитрий Петрович, оказался в этом лабиринте отношений с Василисой и её семилетним сыном, Сёмой.
Может, пора мне наконец познакомиться с твоим сыном? отложил я чашку крепкого кофе, аромат которого наполняет кухню, и взглянул на Василису. Она замерла, словно мои слова застали её врасплох.
Зачем спешить? её голос звучал спокойно, но напряжённые плечи выдавали тревогу. Сёма только привыкает к мысли, что у мамы есть ктото.
Мы уже четыре месяца вместе, мягко напомнил я. Я не прошу переезжать к тебе или сразу строить семью. Просто хочу узнать получше того маленького человека, который так важен для тебя.
Василиса отвернулась к окну, где пробивался утренний свет над Москвой.
Ему всего семь. Я боюсь ранить сына…
Ранить? возразил я. Пойми меня, Василиса. Если ты планируешь держать меня на расстоянии, о каких отношениях может идти речь?
Во взгляде её мелькнула тревога, но она исчезла, как светлая тень на стене.
Хорошо, через пару недель, ладно? Дай мне время подготовиться, сказала она.
Две недели растянулись почти на три месяца. Каждый раз находилась новая причина отложить встречу: Сёма заболел, у него контрольная, он был в плохом настроении. Но однажды Василиса сама позвонила и предложила приехать в субботу.
Сёма оказался худеньким, с тёмными глазами и серьёзным выражением, не типичным для семилетки. Он сидел на диване, прижимая к себе маленькую машинку, и настороженно смотрел вокруг.
Привет, присел я рядом, но не слишком близко. Что у тебя? Красивая тачка.
Сёма молчал, изучая меня взглядом.
Сёма, не молчи, поздоровайся, сказала Василиса, стоя в дверях, руки скрещены на груди.
Здравствуйте, тихо произнёс мальчик.
Я не стал давить. Достал телефон и показал фото своей «Лады», снятой в подмосковном автосалоне.
На этой езжу. Хочешь прокатиться?
Глаза Сёмы загорелись, но он бросил быстрый взгляд на мать.
Можно?
Посмотрим, уклончиво ответила она.
Со временем лёд начал трещать. Василиса стала мягче, позволяла мне брать Сёму на прогулки. Мы ходили в Парк Горького, в зоопарк, в кино на «Тотального разрушителя». Я покупал ему игрушки, объяснял, как работает двигатель, показывал, как правильно забивать гвозди и держать отвертку.
Смотри, здесь нужно крутить по часовой стрелке, направлял я маленькую ладошку. Чувствуешь, как резьба идёт?
Угу, Сёма высунул кончик языка от сосредоточенности. А если не туда покрутить?
Тогда открутишь, усмехнулся я. Но ничего страшного, просто начнёшь заново.
Мы часами копались в машине, он подавал инструменты, задавал миллион вопросов, покрывался маслом, но сиял от счастья. По вечерам играли в «Домино», пока Василиса готовила ужин с борщом и сметаной.
Рыбалка стала нашей традицией: каждое второе воскресенье отправлялись к Оке, ставили удочки, ждали, пока поплавок поднимется. Сёма научился насаживать червяка, терпеливо ждать поклёвки.
Дима, клюёт! воскликнул он, когда поплавок погрузился.
Спокойно, не дергай резко, подбодрил я. Плавно тяни, вот так.
Карась оказался небольшим, но гордость на лице мальчика стоила любых трофеев.
Дома мы смотрели боевики, которые Василиса не разрешала без меня. Сёма устраивался рядом, комментировал каждую сцену.
Это же нереально, да? В жизни так не бывает, заявлял он, когда герой отбивался от десятка противников.
Ну, немного преувеличивают для зрелищности, соглашался я. Главное, что герой защищает тех, кто ему дорог.
Когда в школе у него возникли проблемы с математикой, я пришёл на помощь. Моя техническая и экономическая подготовка (я, кстати, закончил МГТУ им. Баумана) помогали объяснять задачи на доступном языке.
Не понимаю эти дроби, хмурился Сёма, глядя на страницу.
Давай иначе. Представь, что у тебя есть пицца, взял листок. Ты съел половину. Это одна вторая. Правильно?
Угу.
А если разделить на четыре части и съесть одну?
Одна четвертая?
Точно. Теперь решай задачу, представляя пиццу.
Через пять минут в тетради появился правильный ответ.
Получилось!
Видишь, ты просто молодец, пожал мне по макушке.
Оценки пошли вверх. Учительница на родительском собрании отметила прогресс, а Василиса светилась гордостью.
Всё благодаря Диме, говорила она знакомым. Он столько времени проводит с Сёмой.
Я привязался к мальчику. Просыпался утром и думал, чем бы его порадовать. Планировал выходные, выбирал подарки, переживал за каждую двойку больше, чем за собственные проблемы. Любовь к Сёмe пришла незаметно, но прочно укоренилась в сердце.
Когда ему исполнилось десять, я решился на разговор с Василисой.
Давай поженимся, сказал я вечером, когда она листала журнал «Домашний очаг».
Она оторвалась, глаза широко раскрылись.
Что?
Мы же уже почти семья, продолжил я. Я люблю тебя и Сёму. Зачем откладывать?
Лицо её застыло.
Нет.
Почему? я ждал ответа, но услышал лишь категоричный отказ.
Потому что я уже была в браке. Мне хватило.
Я не твой бывший муж.
Знаю, её голос смягчился. Но я не хочу официально связывать себя снова. Мне хорошо так, как есть. Тебе не плохо?
Я вздохнул. Плохо не было, но хотелось большего.
Хорошо. Пусть будет так.
Годы шли. Мы жили втроём в квартире на Тверской, ездили летом к морю в Сочи, зимой в Сочиные горы. Я оплачивал большую часть расходов, часто переводя деньги через онлайнбанк (примерно 30000 в месяц). Иногда поднимал тему свадьбы, но Василиса упрямо отказывалась.
Может, тогда хотя бы ребёнка родим? спросил я, когда Сёме исполнилось тринадцать.
Она долго молчала, глядя в потолок.
У меня проблемы со здоровьем. Врачи говорят, что рискованно.
Можно проверить, сходить к хорошим специалистам.
Нет, Дима. Не хочу больше детей. Мне хватает Сёмы.
Я принял её решение, хотя внутри тлела тихая обида.
На восьмой год совместной жизни чтото изменилось. Василиса стала придираться к мелочам: «неправильно помыла посуду», «слишком громко разговаривает», «забыла закрыть тюбик зубной пасты». Я пытался сглаживать конфликты, помогать по дому, но она словно искала поводы для ссор.
Может, тебе нужен отдых? предложил я. Съездим куданибудь вдвоём.
Не надо, отрезала она. Не хочу!
Сёма замечал напряжение, стал тише, меньше попадаться на глаза. Мне было больно видеть, как мальчик мечется между нами.
Правда раскрылась случайно. Я вернулся домой раньше и увидел чужую куртку в прихожей. Мужскую. Сердце сжалось.
Ань?
Она выскочила из спальни, закрыв за собой дверь. Но я успел заметить мужчину в нашей кровати.
Дима, это не то, что ты думаешь.
Правда? хрипло спросил я. Сколько это длится?
Она молчала, опустив взгляд.
Три месяца.
Три месяца постоянных придирок, провокаций.
Вот оно что, медленно кивнул я. Значит, ты специально выводила меня, хотела, чтобы я ушёл сам.
Я не хотела тебя ранить, прошептала она. Поэтому нашла другого и превратила нашу жизнь в ад?
Я собрал вещи за двадцать минут. Сёма стоял неподалёку, глаза полны непонимания.
Дима, ты уходишь? спросил он.
Я присел перед ним, обнял за плечи.
Макс, я всегда буду рядом. Позвонишь приеду. Мы будем видеться, как раньше.
Обещаешь?
Обещаю.
Но Василиса не дала покоя. На следующей неделе она позвонила и сказала:
Не смей больше общаться с моим сыном.
Что? Аня, ты с ума сошла?
Если попытаешься с ним связаться, я подам в суд. Ты ему никто, понял? Никакого права на ребёнка у тебя нет.
Голос её звучал холодно, безэмоционально, будто я был лишь пустым местом.
Я восемь лет растил его! возразил я.
И что? Ты не отец ему. Ты никто! Юридически Сёма тебе чужой, бросила она, и связь прервалась.
Я пытался звонить Сёме, но телефон был отключён. На третий день пришло короткое сообщение: «Мама запретила с тобой общаться. Прости».
Я скучал по мальчику, который стал мне сыном. Время шло.
Однажды мне позвонил незнакомый номер.
Дима? Это я.
Сём! Боже, как же я рад тебя слышать!
Я теперь совершеннолетний. Мама больше не может мне ничего запрещать.
Мы встретились в кафе на Арбате. Сёма вырос, стал выше, плечи шире, но глаза остались прежними тёмными, серьёзными.
Как ты? спросил я.
Выживаю, усмехнулся он. Мама совсем достала. Каждый день скандалы, претензии. Говорит, что я её испортил.
Я?
Да. Что я теперь неуправляемый, дерзкий. Всё потому, что я не принимаю её мужчин. Вот такой я плохой сын, печально рассмеялся он.
Через месяц он позвонил мне в два часа ночи.
Я не выдержал, ушёл из дома. Можно у тебя переночевать?
Конечно, приезжай.
Василиса разрывалась от ярости, звонила Сёме, кричала, плакала, требовала вернуться. Он сбрасывал звонки. Их общение свелось к поздравлениям с праздниками и редким вежливым фразам.
К двадцати двум Сёма сильно изменился. Он стал называть меня отцом, снял небольшую квартиру рядом с моим домом.
Пап, хочу машину купить, сообщил он недавно. Поможешь выбрать?
Разумеется, ответил я.
Мы провели субботу, объезжая автосалоны, обсуждая плюсы и минусы каждой модели, как в старые добрые времена.
Тогда я познакомился с Еленой, бухгалтером, любительницей кулинарных книг и классических романов. Я сразу сказал ей:
У меня есть уже взрослый сын, но не родной. Он для меня важнее всего.
Она улыбнулась и ответила:
Я люблю детей. Познакомишь?
Сёма сначала насторожился, но Елена не пыталась заменить ему мать. Она просто была рядом, готовила вкусные обеды, шутила.
Хорошая, одобрил Сёма. Не то что моя мать.
Мы поженились тихо, без пышных церемоний. Сёма был свидетелем, улыбался на всех фотографиях.
Через полгода Елена объявила, что беременна.
Ты будешь папой, сказала, протягивая тест на две полоски.
Мне было сорок пять, и я не поверил, глядя на две линии.
Правда? спросил.
Правда, кивнула она.
Сёма обрадовался не меньше.
У меня будет братик или сестрёнка! Папа, это круто!
Ты не против? спросил я.
Сёма нахмурился, но улыбнулся:
Почему я должен быть против? Наоборот, рад за тебя. Ты заслужил.
Он помогал собирать кроватку, красить стены. Мы стали настоящей семьёй.
Василиса не унималась. Сообщения с оскорблениями приходили регулярно, но я блокировал её номера, хотя она покупала новые.
Не понимаю, чего она хочет, признался я Елене. Я ничего не делал. Просто любил Сёму.
Она злится, что потеряла контроль, ответила она. Сёма выбрал тебя. Вот она и не может простить.
Но я же не виноват! возразил я.
Конечно, нет. Ты просто был настоящим отцом.
Жизнь налаживалась. Впереди ждало рождение ребёнка, бессонные ночи, первые шаги, первые слова. И Сёма рядом, называя меня отцом, готовый стать лучшим старшим братом на свете.
Анна могла писать что угодно. Я знал правду. Я не отнял у неё сына. Я просто любил мальчика, заботился о нём. И продолжаю любить сейчас, когда он стал взрослым мужчиной.
Если бы это был преступление, я был бы готов понести наказание.
