— Доброе утро, моя дорогая!

Доброе утро, родная.
Он, как обычно, встал за минуту до сигнала будильника привычка, привившаяся в армии. Скинувсь с кровати на пол, не открывая глаз, отжался несколько раз. Кровь приятно зашумела, вытеснив остатки сна.
Пойду разбуду мальчишек, Лен.
«Мальчишки» два десятилетних сынаблизнеца, дремлющие в соседней комнате. Две крошечные копии отца, с полузакрытыми ртами, будто разделяют один сон.
Отопление в доме всю ночь барахлило, поэтому он не стал преждевременно вставать, а просто полюбовался уже крепчавшими фигурками «парней».
В их возрасте он был полной противоположностью: худой, неуклюжий, сутулый. Робкий, изза чего сверстники принимали его за труса. Учёба давалась легко, но обиды со стороны одноклассников тяжёлой ношей. Он умел уступать, зная свою слабость. На физкультуре выкладывался изо всех сил, но насмешки учителя разрушали мотивацию. Что касается спортивных секций, мать была строга:
Я не рожала интеллигентного еврейского мальчика, чтобы он ходил учиться бить носы.
Робость сковывала и здесь, и мечта стать сильным разбивалась. Мама редко проявляла характер, в основном окружала сына заботой, нежностью и лаской От избытка этого он сразу после школы ушёл в армию. Через два года вернулся уже натренированным и перспективным спортсменом. Нежный и робкий еврейский мальчик превратился в крепкого кандидата в мастера спорта по боксу, который, к сожалению, не был по вкусу ни матери, ни приёмному институту физкультуры, и решил продолжить карьеру в спорте.
Студенческие годы открыли новую страницу: частые соревнования, общежитие, новые друзья. Появилась новая проблема девушки. Несмотря на успехи в боксе, природная робость не исчезла. Приглашать на свидание, говорить с девушкой в двадцать лет было так же сложно, как в десять. Пока не встретил её.
Елена восходящая звезда института, чемпионка по прыжкам в воду, стройная светловолосая красавица с зелёными глазами. Умна, улыбчива, но молчалива, словно не с этой планеты, за что её прозвали Инопланетянкой. Они подружились сразу.
Вместе им было легко: гуляли часами, не произнося ни слова, болели друг за друга на соревнованиях. После первого поцелуя он сразу сделал ей предложение.
«Свадьбу марсиан» отпраздновал весь курс. Их любили за простоту и открытость.
Через год Лена забеременела. По вечерам он стал работать на Курском вокзале грузчиком. В те дни он впервые ощутил свою силу не от тяжёлых мешков, а от осознания, что способен обеспечить семью и вырастить детей. Он был сильным, и у него была она.
Лена волновалась, но врач успокаивал её, шутя:
Если вы не любите детей, вас ждёт двойня всё будет вдвое хуже.
По ночам они мечтали о будущих детях, о доме у моря Ночь время для мечтаний.
Накануне родов Лена взяла его за руку, взглянула в глаза и прошептала:
Обещай, что, как бы ни было, ты их не оставишь!
Он сначала замер, потом кивнул, несмотря на обиду. На следующий день начались схватки. Роды затянулись, были тяжёлыми; почти сутки Лена была без сознания, врачи не смогли найти причину кровотечения. Когда нашли, было уже слишком поздно.
Что происходило в ту ночь, он не помнит всё прошло как в тумане. Проснувшись под утро, он оказался на Курском вокзале, лежа в луже среди пустых бутылок. Один из ночных грузчиков потряс его за плечо и крикнул:
Эй, боксёр, вставай, смена начинается.
Он встал, будто после нокдауна в двенадцатом раунде, и пошёл разгружать вагоны. Рукам было привычно, а голова нет. В голове крутилось лишь одно: «Обещай, что не оставишь».
Он не плакал. Слёзы пришли позже, ночью, когда он впервые вошёл в пустую квартиру и увидел два крошечных комбинезончика, которые Лена ещё вчера гладила, тихо напевая. Он сел на пол в детской и завыл, как раненый зверь, пока тётя Рая, соседка, постучала в стену:
Сынок, я понимаю, но дети же спят
Дети действительно спали два тёплых комочка в кроваткеманеже, которую они выбирали вместе в «Детском мире», споря, синяя она или зелёная. Взяли обе, по одной на каждого. Теперь они тихо посапывали, не зная, что мама уже нет.
Он не помнил, как прошёл первый месяц. Знал лишь, что не спал ночами боялся, что уснёт и не услышит плач ребёнка. Кормил по расписанию, менял подгузники, стерилизовал бутылочки, а сам питался раз в сутки, когда вспоминал. Мама приходила каждый день, привозила еду, молча обнимала и уходила, потому что он не мог говорить. Он кивал, когда она спрашивала:
Может, я заберу мальчиков к себе?
Он обещал не оставит.
Когда близнецам исполнилось три месяца, он впервые вышел на ринг после похорон. Тренер советовал не торопиться, но он всё равно вышел и проиграл в первом раунде. Не изза того, что забыл технику, а потому что впервые в жизни не хотел драться. Противник бил, а он просто стоял и смотрел в точку за канатами, где обычно сидела Лена с флагом, крикуя:
Давай, мой марсианин!
После боя тренер отнёс его в раздевалку и сказал прямо:
Либо берёшься за голову, либо бросаешь бокс. Сейчас ты опасен не для соперника, а для себя.
Он покончил с карьерой. В тот же вечер сдал перчатки в кладовку и больше их не надевал.
Вместо этого стал бегать по утрам. Сначала три километра елееле, задыхаясь, ругаясь на всё подряд. Потом пять, потом десять. Бежал, пока ноги не стали ватными, а в голове оставалось лишь стук сердца и дыхание. Возвращался домой мокрый, падал в коридоре и лежал, глядя в потолок, пока один из сыновей не заплакал. Тогда вставал, поднимал малыша, прижимал к себе и просто дышал.
Так прошёл год.
Когда мальчишкам исполнилось два, он впервые взял их в бассейн. Сам боялся воды с детства Лена шутливо говорила, что марсиане, видимо, не умеют плавать. Она обещала научить и его, и детей, но не успела. Поэтому он нанял лучшего тренера, что смог найти, и сидел на бортике каждый урок, держа в кармане её старый купальник, который так и не выбросил.
Мальчики плескались, как утята, хохотали одинаково. Он смотрел и думал: «Как бы ты это увидела».
В пять лет отправил их в боксерскую секцию. Не ради чемпионов, а потому что понимал: сила не только мышцы. Сила это возможность защитить и не сломаться, когда мир против.
К тому времени он уже работал тренером в детской секции. Платят мало, но график удобный успевает и в детсад, и на тренировки сыновей, и на родительские собрания. Вечерами готовит ужин, проверяет домашние задания, читает вслух «Гарри Поттера» разными голосами. Мальчики уже знают, что мама «ушла на небо», но пока не спрашивают деталей. Он ждёт их вопросов, готовится.
Иногда, когда дети засыпают, он садится на кухне с чашкой чая, достаёт старый альбом. Там их свадьба с Леной, первые соревнования, УЗИ с двумя точками, ставшими потом сыновьями. Он смотрит на её улыбку и шепчет:
Видишь, Лен? Я не оставил. Я держу слово.
Затем идёт в их комнату, поправляет одеяла, нежно целует каждого в макушку, чтобы не разбудить, и шепчет:
Спите, парни. Папа здесь.
Только после этого он позволяет себе лечь, ведь теперь может уснуть, зная, что услышит любой плач.
Прошло десять лет.
Сегодня утром, как и всегда, он проснулся за минуту до сигнала будильника. Отжался, считая до двадцати. Кровь приятно зашумела в ушах.
Пойду разбуду мальчишек, Лен, сказал он пустоте, как делал каждый день уже одиннадцать лет.
Встал, потянулся и направился в соседнюю комнату.
Два десятилетних мальчика спали, раскинувшись, словно звёзды. Одинаковые лица, одинаково приоткрытые рты. Теперь они уже не крошечные комочки, а настоящие спортсмены широкие плечи, крепкие руки. Один кандидат в мастера спорта по боксу, второй чемпион области по плаванию среди юниоров. Оба отличники, оба с её зелёными глазами.
Он постоял, глядя на них, и почувствовал в груди тёплое лёгкое ощущение. Не боль давно она ушла. Просто присутствие.
Спасибо, тихо сказал он. Спасибо, что дала мне их и что они со мной до сих пор.
Затем, как обычно, наклонился и поцеловал сначала одного, потом другого.
Вставайте, чемпионы. Завтрак сам себя не съест.
Они потянулись, улыбнулись сквозь сон.
Пап, а можно сегодня после тренировки в кино? Новый «Человекпаук» вышел!
Можно, но сначала пробежка. Пять километров, вместе.
Уууу
Без «ууу». Марсиане не ноют.
Смех раздался одинаково, звонко.
Он вышел на кухню, поставил чайник и посмотрел в окно. Утро было ясным, морозным, солнце только вставало над крышами.
В тот момент он понял: он не просто выжил. Он живёт. Понастоящему.
Потому что дал обещание.
И потому что она всё ещё здесь в их смехе, в их глазах, в их силе, в его силе.
Он улыбнулся своему отражению в окне и, чтобы сыновья не услышали, шепнул:
Доброе утро, любимая.
И пошёл жарить оладьи как учила она, с яблоками и корицей. Потому что дети любят. И потому что так правильно.
Всё остальное он уже сделал. Осталось лишь жить дальше за себя, за неё, за троих.
И он живёт. Каждый день. Каждое утро. Каждый вдох.
Потому что обещал.