Зимой я, Пётр, услышал, как моя теща Валентина решила продать дачу и переехать к сыну в Тверь. Сноха Ольга и их сын давно её звалали, но она цеплялась за старый скатертьсарафан, будто бы это её последняя опора. После инсульта, от которого она почти оправилась, стало ясно: одна в глуши, где нет даже фельдшера, жить опасно. Она продала дом, оставив почти всё новой хозяйке, и, собрав вещи, отправилась к сыну.
Летом семья сына, жившая на девятом этаже старой пятиэтажки, переехала в только что построенный коттедж. Проект принадлежал самому сыну, который гордился, что возведёт «дом, в котором я вырос на своей земле».
Коттедж получился двухэтажным, со светлыми комнатами, просторной кухней и ванной, где вода напоминала голубое озеро.
Прямо как на берегу Волги, подхвалила Валентина, улыбаясь.
Увы, он не продумал, что комнаты Валентины и её внучки Василисы окажутся наверху. Пожилой женщине приходилось ночью спускаться по крутому лестничному пролету к туалету.
Да не упаду же я со сна, бормотала она, цепляясь за поручни.
Отношения с Ольгой у неё всегда были тёплыми, а Василиса, почти взрослая, почти не беспокоила, ведь её мир заполнен интернетом. Валентина старалась никому не навязывать своё мнение.
Лучше молчать, а то и зря словами шуметь, напоминала она себе.
Утром все уходили на работу, в школу, а Валентина оставалась с чаучау по кличке Тузик и котом Барсик. В аквариуме жила черепаха, которая, высовывая шею, будто следила за хозяйкой. После того как Валентина покормила рыбок и черепаху, позвала Тузика пить чай. Пёс, как назло, сидел на кухне, глядя своими карими глазами прямо в лицо.
Давай, чай попьём, сказала она, достав коробку детского печенья. Тузик обожал эти крошки, ведь хозяинам он дарил лишь свою преданность, а диету чаучау обычно ограничивают. Валентина жалела пса и покупала ему печенье для малышей.
С готовкой обеда и наведённым порядком она вышла в огород. Привыкшая к полевому труду, она продолжала ухаживать за грядками. Высокая изгородь скрывала соседний участок, но в одном месте за домом её не было. Сын поставил там низкий декоративный забор, и Валентина не знала, кто там живёт. Несколько раз она замечала старика в поношенной шляпе, который тоже возился на участке, но он быстро исчезал в сарае.
Однажды, провожая детей, она поднялась на второй этаж убирать комнату Василисы. Открыв шторы, она увидела, как к ней подходит старик, склонив голову, и садится на старую ёмкость у малины. Он был в поношенной рубашке, кашлял и время от времени вытирал глаза рукавом.
Какой же он странный, подумала Валентина, и вдруг поняла, что старик плачет.
Сердце сжалось от тревоги.
Что случилось? Нужна помощь? бросилась она к двери. Но громкий женский крик из окна заставил её остановиться. Старика явно звали, но он не отвечал, сидел, будто в полной безнадёжности. Ветер кудрявил его седые волосы, а плечи сгорбились от тяжести лет.
Она решила внимательнее наблюдать за соседями. Через невысокий забор иногда ловила, как старик работает в сарае, иногда слышала, как он пилит доски. Однажды услышала, как он говорит сам себе:
Эх, бедные птицы, свободные сейчас, а зимой их поймают, забудут кормить. Я тоже в своей клетке. Куда деться? Кому мы нужны в старости?
Эти слова заставили Валентину задуматься о том, как тяжело жить одному, даже если вокруг семья.
Вечером, за ужином, она спросила Ольгу о соседях. Ольга рассказала, что раньше на том участке жила семья, отец Пётр Иванович, умер, а сын Пётр Петрович привёз жену из Москвы. После выхода на пенсию у Петра Петровича начались ссоры с соседями, и теперь старик почти не выходит из дома, а в огороде работает один.
А сын его? спросила Валентина.
Тихий, ничего не говорит, воспитан так, как их учат, ответила Ольга.
В наши дни такие дети редкость, пробормотала Валентина. Я всегда завидовала тем, у кого муж готов защитить жену от любого нападения.
Пётр Петрович, услышав их разговор, лишь кивнул.
Ночью Валентина не могла спать. Воспоминания о прошлом всплывали, и она брала лист и рисовала дверь у озера, где ключ лежит на дне. «Никто его не достанет», шептала она себе.
Вдруг вспомнилась страшная история о бывшем муже, который обещал её похоронить под яблоней. Этот страх заставил её пришить к ручке двери тяжёлую кочергу, чтобы проснуться, если ктото начнёт открывать её. Не ради себя, а ради маленькой Василисы.
Утром, сухо и ясно, она отправилась в продовольственный магазин за хлебом. На прилавке продавец уверял, что батон свежий, ночной выпечки. Валентина посмотрела на корку она была твёрдой, словно вчерашний.
Вы меня вводите в заблуждение, сказала она. Продавец сменил товар, а Валентина купила свежий хлеб у другого. Пожилой мужчина на крыльце, увидев её, сказал: «Спасибо за поддержку, иначе бы не выдержал». Он оказался соседом Пётром Ивановичем. Хрупкое, но дружелюбное лицо, лёгкая улыбка.
Пойдёмте, нам же по пути, предложила она. Мы с вами соседи.
Он удивлённо кивнул, узнав её как мать Олега, который переехал сюда из Сибири.
Хлеб свежий, ароматный, сказал он, отламывая кусок. Хотите? предложил.
Спасибо, я предпочитаю вчерашний, у меня диета, ответила Валентина. Свежий хлеб беру для детей.
Он спросил, когда они начнут копать картошку. Она ответила, что в субботу.
Тогда она решила пригласить Петра Ивановича в гости на чай. Он сначала возразил, но она настояла, объяснив, что у неё нет никуда спешить, собака дома, а чай уже заварен. Они прошли через калитку в огород.
В гостиной звучал ароматный чай и домашние пирожки. Пёс Тузик лежал у двери, наблюдая за гостем. Пётр Иванович, сидя на краешке дивана, думал: «Сегодня всё дорого, а люди забывают о простоте».
Они обсуждали урожай, погоду, цены на рынке. Валентина хотела спросить, что заставляет его грустить, но боялась показаться назойливой. Пётр Петрович, слыша разговор, понял, что пора уходить, но в комнате было уютно, и он не хотел покидать тёплую атмосферу.
С того дня Валентина нашла новый смысл. Утром, провожая детей в школу, она готовила завтрак, потом шла в огород, где Пётр Иванович уже ждал её, махая рукой. Она передавала ему еду, а он смущённо принимал, понимая, что её доброта искренняя.
На следующий день Пётр Иванович сообщил, что сын с семьёй уезжает в Сочи на отдых. Валентина обрадовалась: «Пусть отдохнут, а вам будет теплее в коттедже». Он смутился, но кивнул.
Утром прозвенел звук автомобиля. У ворот стояло такси, из которого вышли соседи, хлопнув калитку. Тузик бросился к ним, а Пётр Иванович помог вынести чемоданы.
Что же, Пётр Иванович, не проводил их? подумала Валентина.
Сон не шел, мысли тревожили. Она размышляла, почему дети, получив образование, оставляют родителей в старости. Вспомнила, как известный телеведущий Леонтьев был брошен сыном. Так и Пётр Иванович, бывший директор крупного завода, оказался один.
Она встала раньше, позавтракала, провела детей, покормила Тузика и Барсика, и вышла в сад. Пётр Иванович не было. Она решила проверить соседний сарай, где услышала шорох. Открыв дверь, она увидела Петра Ивановича на диване, левую руку без движения, рядом баллончик с «Нитроминтом» и рассыпанные таблетки.
Господи! крикнула она, позвонив Олегу, сыну, который сразу вызвал скорую. Через пятнадцать минут приехали медикам, проверив пульс, зрачки, начали готовить инъекцию. Валентина поняла, что жизнь всё ещё держит его.
День прошёл как сон, а мысли крутились: как можно бросить отца?
Через месяц Петра Ивановича выписали, и Валентина часто навещала его, принося еду.
Чтобы жить, надо есть, повторяла она.
Пётр Петрович поведал ей, что дом в собственности, но Ольга требует оформить дарственную и доверенность на пенсию. Он сказал, что если отдаст пенсию, умрёт от голода, а завещание на сына держит его в безопасности.
Валентина ответила:
Хорошо, его скоро выпишут. У моих детей есть квартира, а ваша внучка уже с родителями. Мы поможем вам переехать, а вам сейчас нельзя нервничать. В старину на Рязанщине говорили: «Жалею тебя», и я действительно жалею вас.
