Мама впервые переступила порог восьмиэтажного дома своего сына, а одна фраза невестки заставила её прослезиться и уйти обратно в деревню глубокой ночью. «Сынок, я тебя люблю, но мне здесь не место».
Мария Ивановна жила в скромной соломенной хате у берега Волги, в Костромской области, где вечерами слышался стрекот кузнечиков и шёпот воды. В свои семидесят три года она всё ещё встаёт до рассвета, поливает свой небольшой огород с перцем и помидорами, кормит оставшихся куриц. Жизнь её простая, одинокая, но полна воспоминаний, которые держат её на плаву.
Её муж, Николай Петрович, умер десятки лет назад, а единственный ребёнок, Алексей, был всем, что у неё осталось. В детстве он был умён, трудолюбив и стал гордостью всей деревни. Когда его приняли в университет в Москве по стипендии, все говорили, что он полетит высоко. Полетел так высоко, что потерялся.
Десять долгих лет Мария получала лишь редкие новогодние звонки и порой полученный перевод в рублях, который почти не касалась. Всё остальное она слышала из слухов:
Говорят, Алексей теперь бизнесмен, слышала?
Живёт в огромном доме, как в журналах.
На последних моделях машин катается, представляешь!
Мария лишь улыбалась и отвечала одно:
Этого мне достаточно. Пусть будет у него всё хорошо.
Но каждый вечер, перед тем как погасить керосиновую лампу, она держала в руках старую фотографию Алексея, когда ему было восемь, в грязи, но с широкой улыбкой, и нежно её целовала.
Однажды, когда лёгкий моросящий дождь стучал по полям, перед хижиной остановился чёрный внедорожник огромный блестящий, как городской монстр. Из него вышел Алексей, почти неузнаваемый: итальянский костюм, часы, стоящие дороже всей её грядки, волосы идеально уложены. Но глаза
Глаза были пустыми.
Мамочка, сказал он дрожащим голосом, опустившись на колени прости меня. Я не должен был оставлять тебя здесь. Хочу, чтобы ты жила со мной. В моём доме. Он огромный, комфортный ты заслуживаешь покоя.
Слёзы сами наворачиваются на Марии.
Ох, сынок я ничего не просила
Именно поэтому, мама, сказал он, взяв её за руки поедем сегодня же. Пойдём!
Алексей так упорно настаивал, что она согласилась. Собрала три набора одежды, старую фотографию и маленькую деревянную коробочку с последними письмами от мужа.
В пути в Москву Мария смотрела в окно, как ребёнок в новом мире: огни, высотные дома, постоянный гул всё казалось ей чуждым.
Дом Алексея на Тверском переулке был роскошным чудовищем: восемь этажей, бесконечные окна, вестибюль, будто из музея. Но роскоши её не впечатляло так, как холодный взгляд невестки, Людмилы.
Высокая, элегантная, без единого следа радости на лице. Никакого гостеприимства, лишь вежливое терпение.
Первый ужин прошёл в гнетущем молчании. Людмила почти не поднимала взгляд от телефона. Алексей говорил о контрактах, клиентах, поездках, но каждый раз, когда жена бросала на него взгляд, он замолкал. Было чтото тёмное в её поведении.
Мария почувствовала узел в желудке. Это вовсе не тот Алексей, которого она воспитывала.
После ужина, когда Алексей отвечал на срочный видеозвонок, Людмила подошла неожиданно. Шагала лёгкими, измеренными поступками, как пантерa в роскошном салоне. Остановилась прямо перед Марией.
Её лицо, освещённое мягким светом столовой, было красивым, но голос
Голос был как лёд.
Простите, госпожа Мария, улыбнулась она фальшиво, почти больно мне нужно коечто вам спросить.
Мария, наивная, ответила с улыбкой.
Конечно, дорогая, спрашивай.
Людмила кивнула, будто оценивает товар с дефектом, и, ровным тоном, произнесла:
Алексей не может брать на себя больше расходов. У него уже и так хватает. Мне нужно знать, как долго вы планируете оставаться чтобы всё организовать.
Слово «организовать» прозвучало, как яд. Как будто присутствие старой женщины лишь логистическая проблема, помеха.
Тогда Мария поняла ужасную правду: её не приглашали жить. Её просто терпели, едва заметно.
Алексей, тот мальчишка, который бегал босиком по полям, теперь был под давлением, возможно, даже манипуляцией. Он хотел быть рядом, но Людмила нет.
В этом доме было ясно, кто держит бразды правления.
Этой ночью Мария не сомкнула глаз. Она прошлась по огромному дому: блестящие полы, современное искусство, холодные статуи Жизни там не было. Любви нет. Только видимость и расчёты.
Когда всё стихло, она собрала вещи, прижала к груди детскую фотографию, погладила её, а потом написала дрожащей рукой:
«Спасибо, сынок, что вспомнил обо мне.
Твой дом прекрасен, но он не дом для такой старушки, как я.
Я возвращаюсь туда, где свободна, где могу дышать.
В мою соломенную хату, где я всё ещё знаю, кто я».
Осторожно открыла дверь, будто боясь разбудить его. Окинула взглядом огромный особняк в последний раз и ушла.
Босиком.
Одной.
Но с миром в сердце, который никакой мрамор не мог дать.
На рассвете Алексей нашёл записку. Чтото внутри него сломалось.
Он бросился на улицу, в панике звал маму, как в детстве. А Мария уже шла к своей деревне, головой высоко, сердцем свободным.
