Мраморный пол кухни был холодный, твёрдый, безжалостный. И вот, на этом холодном покрытии, сидела Аглая Петровна, 72летняя женщина. Её хрупкое тело сжалось в кучу, дрожавшие руки лежали на коленях. Перед ней стояла глубокая тарелка с остатками холодной еды.
Дверца кухни приоткрылась со скрипом, послышался звонок ключей и привычный шорох, когда дверь скользнула к стене.
Мам? эхом раздался голос Алексея из коридора. Я дома.
Сердце Аглаи подпрыгнуло в груди.
Она сразу же попыталась встать.
Оттолкнула тарелку, будто тот предмет был доказательством преступления, которое она не хотела, чтобы сын увидел.
Ты теперь моя! прошептала она, дрожа. В порыве ревности жена Алексея бросилась к ней и силой выдернула кислородный шланг у старой женщины
Но её ноги, слабеющие, не послушались.
Ложка выскользнула из дрожащей руки и с тихим звоном упала на мрамор.
Ольга резко обернулась.
В её глазах на мгновение отразилось чистое раздражение не только от прибытия мужа, но и от «спектакля», который, по её мнению, теперь будет ставить её теща.
Она быстро сняла тарелку со стола, поставила её в раковину и включила кран, будто хотела смыть не только посуду, а всю сцену.
Алексей! позвала она, притворяясь сладкой. Какой сюрприз, думала, ты придёшь позже!
Он вошёл в кухню, чуть развязав галстук. Глаза его были усталыми, лицо покрыто морщинами от деловых стрессов, но в них всё ещё блестел тот мальчишка, который бегал босиком по двору старой деревни.
Увидев мать, сидящую на полу, словно раненую птичку, он замер.
Ключи позвякли в его руке.
Мамочка? проговорил он тихо, сбитый с толку. Что ты здесь делаешь на полу?
Взгляд Аглаи отвернулся от сына и упёрся в плитку.
Ольга была быстрее всех.
Ой, Алексей, эта ваша мама вздохнула она, закатив глаза, но всё ещё улыбалась. Я уже тысячу раз просила её не садиться, но она упорно хочет сама убирать кухню. Когда попыталась встать, снова упала. Я как раз помогала ей с маленькой тарелкой.
Не правда почти вырвалось у Аглаи, как шёпот.
Ольга слегка прижала ногу к её ноге сигнал, который поняли только они вдвоём.
Не так ли, Аглая? упрекнула невестка, сжимая телефон. Вы опять споткнулись?
Алексей нахмурился. Чтото не сходилось.
Запах застарелой еды всё ещё висел в воздухе, хотя кран был открыт. В раковине были липкие остатки желтого риса, а курица напоминала камень.
Выражение мамы не говорило о простой неуклюжести. В нём читалась стыдливость, унижение.
Он подошёл ближе.
Мам, почему ты плачешь? спросил, присев рядом. Чтото поранило?
Она попыталась улыбнуться, но губа дрогнула.
Нет, сынок, пробормотала она. Просто старость, всё так эмоционально.
Он осмотрел её руки, пальцы были покрыты синеватой синяющей синякой на запястье, будто ктото сильно сжал её недавно.
Что это? спросил он, серьёзнее. Где ты упала?
Я я ударилась о дверцу шкафа в эти дни, пробормотала Аглая. Пустяки.
Ольга уже подошла к холодильнику, делая вид, что всё в порядке.
Алексей, хочешь кофе? предложила она. Я только что испекла свежий хлеб. Мама уже поела, но если хочешь, я подогрею чтонибудь.
Он медленно встал, не отводя взгляда от матери, но не отвечал жене.
Мам, почему ты сидишь на полу? настойчиво повторил он. У тебя есть стул, диван даже кровать почему здесь?
Она открыла рот, потом молчала. Страх и стыд сковали её речь. Она не хотела позорить сына, не хотела становиться причиной ссоры в браке. Всю жизнь она жертвовала, чтобы Алексей имел то, чего сама никогда не имела: образование, хороший дом, «городскую» жизнь. Теперь же быть причиной беспорядка в семье было её худшим кошмаром.
Иногда пробормотала она, проглатывая слёзы холодный пол приятнее. Спина болит так легче.
Взгляд Алексея потемнел. Он знал мать, знал, когда она пытается «не мешать».
Ольга почувствовала смену атмосферы, прижалась к столу и насмехнулась.
Ох, Алексей, вот твой драматичный день? Твоя мама со своими причудами. Я всё делаю для неё: вожу к врачу, даю лекарства, покупаю одежду и всё равно я в этом виновата.
Он наконец повернулся к жене.
Я не говорил, что ты виновата, ответил он, сдерживая себя. Я просто пытаюсь понять, что происходит в моём доме.
Ольга скрестила руки.
Что происходит, так это то, что твоя мама отказывается стареть, выпалила она. Она хочет всё делать сама. Я уже говорила тебе: ей нужен дом престарелых, где профессионалы, а не наш хаос. Но ты продолжаешь притворяться, что всё в порядке.
Аглая закрыла глаза. Слово «дом престарелых» всегда вызывало у неё холод.
Она ничего не мешает, возразил Алексей, твёрдо. Этот дом тоже её.
Ольга рассмеялась со скепсисом.
Тоже её? повторила она, саркастически. С каких пор? Она подписывала договоры? Платила каждый кирпич?
Алексей глубоко вдохнул.
Она положила первый кирпич в мою жизнь, сказал он. Без неё я бы не учился, не открыл фирму, не купил ни одного дома. Не говори так о маме.
Ольга была ошеломлена, её глаза расширились. Алексей обычно не повышал голос, предпочитал работу спорам.
Да, да пробормотала она. Теперь будет вечный спектакль благодарности. Ты работаешь как проклятый, я держу дом, имидж семьи, а эта женщина указала на Аглаю играет жертву, потому что не ела в пятизвёздочном отеле.
Ольга, замолчи, крикнул Алексей, тихо, но твёрдо, как сталь.
Тишина опустилась тяжёлой. Даже улица, казалось, стихла.
Что ты сказал? спросила она, медленно.
Я сказал, чтобы ты помалкивала, повторил он. И выбирала слова осторожнее, особенно о моей маме.
Он снова посмотрел на Аглаю.
Встаём, мам, сказал, протягивая руку. Не будем сидеть на полу. Я приготовлю новое блюдо, свежую еду, а потом поговорим.
Ольга рассмеялась, удивлённо.
Теперь ты и готовить будешь? иронизировала она. Великий бизнесмен у плиты.
Алексей игнорировал её. Он помог маме подняться, но её тело казалось слишком лёгким.
Вы похудели заметил он, озабоченно. С потерей веса с последнего визита.
Старость сушит, сынок, попыталась пошутить она. Не волнуйся.
Он достал стул, посадил её, затем открыл холодильник: полки были полны банок, йогуртов, фруктов. Взял яйца, помидоры, лук и начал взбивать омлет, ведь он давно не делал этого.
В подростковом возрасте он видел, как мать приходила из деревни уставшей, и иногда сам готовил ей яичницу. Его рука помнила этот жест.
Ольга наблюдала, будто бы между гневом и недоумением.
Алексей, ты перегибаешь попыталась она сменить тактику. Я же ухаживала за ней. Просто еда испортилась, я бы выбросила она настояла.
Эти слова вырвались быстрее, чем она хотела.
Алексей остановил взбивание яиц.
Она настояла, чтобы съела испорченную еду на полу? повторил он, медленно оборачиваясь к ней.
Ольга запнулась.
Ты понял, что я хотела начала она. Она уронила тарелку, уперлась, что помощь не нужна, я
Хватит, оборвал её он. Обсуждение продолжим позже. Сейчас мама будет есть как следует.
Ужин получился простой, но достойный: мягкий омлет, свежий рис, горячий фасоль, кусок авокадо. Алексей разложил всё на поднос и подал маме за столом, а не на полу.
Ешь, мам, сказал он нежно. Всё подано горячее.
Аглая смотрела на блюдо, будто на пышный пир. Горло сжимало, еда почти не проходила.
Не надо прошептала она. Ты устал от работы.
Меня утомляет, когда я прихожу домой и вижу маму, еда которой лежит на полу, ответил он без обиняков. Это душу гложет.
Она проглотила вилкой, слёзы снова всплыли.
Вкусно? спросил он.
Она кивнула.
Ольга, отстранённо, листала телефон, нервно перемещаясь по комнате. Внутри неё шла борьба: бояться потерять контроль над домом или бояться упасть в нищету, если муж бросит её.
Когда мама закончила есть, Алексей провёл её в комнату, поправил подушку, разложил одеяло.
Завтра пойдём к врачу, сказал он. Хочу новые обследования. И мам
Она повернулась к нему.
Да?
Если чтото случится, когда меня не будет его голос стал глубже расскажи мне. Не скрывай «чтобы не волновать». Пора знать правду о том, что происходит дома.
Глаза Аглаи наполнились слезами. Она ещё не собиралась говорить всё.
Алексей твоя жена прошептала она.
Моя жена ответит за всё, что сделала и не сделала, перебил её он, угадав. Но мне нужны правдивые ответы, а не молчание.
Она сжала его руку.
Дай мне хотя бы одну ночь, попросила. Позволь спать, зная, что хотя бы сегодня я не еду на полу. Завтра поговорим.
Он кивнул, увидев в её глазах усталость всей жизни, смешанную с почти детским страхом.
Хорошо, согласился он. Завтра.
Он поцеловал её лоб и вышел из комнаты. На коридоре ждала Ольга.
Можно поговорим сейчас? спросила, скрещивая руки.
Можно, ответил он. Но не будет криков.
Они прошли в гостиную. Он сел на диван, она в кресло напротив. Несколько секунд они измеряли друг друга.
Итак? начала она. Будешь меня осуждать, не выслушав мою сторону?
Алексей погладил лицо.
Я пытаюсь понять, что происходит с тех пор, как мама переехала к нам, сказал он, устало. Понимаю, что тебе тяжело, но я вижу, что ты не просто «злобная» жена. Ты боишься, что старушка отбирает у тебя место в доме.
Ольга подняла брови.
Злоба? повторила она, иронично. Я просто устала от этой старой, ворчливой женщины, которая всё время жалуется.
Принуждать её к еде на полу это жестокость, ответил он сухо. Нет другого слова.
Ольга ударила рукой по подлокотнику.
Ты ничего не знаешь! воскликнула она. Ты всё время в офисе, возвращаешься лишь для «поцелуя», будто из сериала, и считаешь, что понимаешь, что значит держать эту старушку целыми днями. Она забывает лекарства, проливает кофе, влезает в мой гардероб грязными ногами, ставит громко телевизор, ссорится с детьми Я всё решаю сама, я устаю, Алексей!
Дети? перебил он. Они проводят больше времени в школе, а дома их смотрит няня. Ты даже не садишься к нам на ужин, Ольга.
Она покраснела.
Нужно поддерживать имидж семьи! возразила она. У меня встречи, мероприятия, обязательства
И имидж будет лучше, когда теща ест в нормальном месте, а не на полу, как собака? вернул он.
Она попыталась рассмеяться, но голос дрожал.
Пожалуйста это было один раз.
Было? спросил он. Я проверю.
Что ты будешь делать? Устанавливать камеры? Допросить помощницу? Спрашивать соседей, слышали мой голос?
Она саркастично ответила, но Алексей молчал, обдумывая всё.
Ольга увидела, как он теряется.
Ты сошёл с ума, пробормотала она. Ты поддаёшься шантажу этой старой. Всё так: бедные люди играют жертвами, а ты, чувствуя вину, подпускаешь их к себе.
«Бедные люди»? повторил Алексей медленно. Ты всегда видела мою маму как «дедушку из деревни», а не как женщину, которая вырастила меня одна. Ты, наверное, забыла
Ольга поняла ошибку, но уже было поздно.
Я не хотела начала она.
Ты всё время говорила, что она «дедушка из деревни», перебил он. Что же ты сделала? Я вижу, что ты никогда не слышала её крика.
Он встал.
Эта беседа заканчивается здесь, сказал он. Завтра, после встречи с мамой и доктором Рамиресом, решу, что делать. Пока ты не будешь уважать её, я не позволю тебе приближаться к ней.
Он пошёл в кабинет, закрыв дверь. Ольга осталась сидеть, ощутив, как её контроль ускользает.
На следующий день Алексей не пошёл на работу. Позвонил в фирму, передал срочные задачи партнёру и сказал, что будет дома.
В девять утра они были в кабинете доктора Рамиреса, семейного врача.
Аглая села на кушетку, слегка смущённая. Врач, седой мужчина с твёрдым взглядом, осмотрел её.
Вы сильно похудели с последнего визита, заметил он. Вы правильно питаетесь, госпожа?
Она замялась, посмотрела на сына.
Доктор заметил.
Пожалуйста, дайте мне минутку с ней, Алексей, попросил он. Подождите в коридоре, я потом позвоню вам.
Алексей кивнул и вышел.
Когда дверь закрылась, Рамирес подошёл ближе к Аглае.
Госпожа начал он ласково. Я её уже давно знаю. Вы говорите, что вашОна с благодарностью кивнула, чувствуя, что наконецто нашла покой.
