Ольга просыпается под будильником в шесть тридцать, хотя могла бы подождать позже. Звонок ставит не из необходимости, а из страха не успеть собрать утренний беспорядок. Пока в квартире ещё царит тишина, Ольга бросает в стиральную машину бельё, пакует мужу контейнер с гречкой и курицей, проверяет, подписал ли сын Илья тетрадку по английскому, и пролистывает почту с пометкой «срочно». В ванной пар от душа запотевает зеркало, и Ольга видит себя кусками: лоб, ресницы, линия рта, ставшая за последние месяцы твёрдой.
Она работает менеджером проектов в крупной московской компании, где всё измеряется сроками и рисками. В корпоративном чате каждую секунду всплывают запросы, и её рука тянется отвечать, даже когда она стоит у плиты. Ольга знает, что если не ответит сейчас, ктото сочтёт её «выпавшей», и придётся потом доказывать своё присутствие. Она всегда «на месте».
Илья, десять лет, поднимается тяжело, раздражённо. Сергей, муж, встаёт раньше и уходит на стройку, по дороге завозя сына в школу, если Ольга задерживается. Сергей не плохой человек, он живёт в режиме «надо», как и она; когда вечером падает на диван, усталость выглядит как закон природы. Ольга ловит себя на зависти к этой прямоте: усталзначит, можно просто лечь. Её усталость требует объяснений.
В тот понедельник Ольге вспоминается, что ей сорок один, когда в календаре всплывает уведомление о дне рождения. Она сама его задавала, а всё равно забыла. Ольга закрывает напоминание, смотрит на список дел и отправляется в метро, прижимаясь к поручню. В голове крутятся задачи: согласовать смету, забрать заказ из пункта выдачи, позвонить маме, чтобы она не обиделась. Коллеги присылают короткие эмодзисообщения, а Ольга отвечает «спасибо» на автомате.
В другой части города, в Екатеринбурге, в школе у Маргариты Петровны первый урок начинается в восемь пятнадцать. Ей сорок восемь, она преподаёт литературу, но в последние годы чувствует себя больше диспетчером. Дети шумят, родители пишут в мессенджеры, завуч присылает таблицы, которые нужно заполнить «к вечеру». Маргарита Петровна таскает в сумке тетради, проверяет сочинения в автобусе и на кухне, пока в кастрюле варится картошка.
Её дочь, студентка Алена, живёт отдельно, но звонит почти каждый день, прося о переводе денег, расписании электричек, помощи с документами. Маргарита Петровна не умеет говорить «не сейчас». Ей кажется, что отказ сделает её плохой мамой, учительницей, человеком. В её голове чужие ожидания звучат как неизменные правила.
В учительской лежат печенья, ктото принёс «к чаю». Маргарита Петровна берёт первое, потом второе и ощущает, как поднимается раздражение не на печенье, а на себя. Она слышит, как коллеги обсуждают, кто куда ездил на выходных, кто «успел на массаж», и в слове «успел» улавливает упрёк. Она тоже могла бы «успеть», если бы была собраннее, если бы не расплывалась по чужим просьбам.
В поликлинике, где работает Светлана Ивановна, уже к девяти утра стоит очередь. Ей пятьдесят два, она терапевт, кабинет пахнет антисептиком и бумагой старых карт. Пациенты приходят с кашлем, давлением, справками для работы. Светлана слушает, назначает, объясняет, а между приёмами отвечает медсестре и проверяет, не зависла ли система.
Своё собственное давление измеряет редко, не потому что не знает риска, а потому что не хочет видеть цифры. Когда весь день заполнен чужими цифрами, свои кажутся лишней проблемой. Дома её ждёт пожилой отец после инсульта, с которым она живёт третий год. Он может сам дойти до кухни, но путается в лекарствах, и Светлана раскладывает таблетки по коробочкам на неделю вперёд, как будто так упорядочит всё остальное.
Ася, 37летняя мастерица маникюра, работает из квартирыстудии в новостройке в Новосибирске. Кредит, два окна на шумную улицу, клиенты с утра до вечера: каждый отменённый визитдыра в бюджете. Ася публикует в соцсетях фотографии аккуратных ногтей, подписывает их «свободные окна», отвечает на сообщения до двух ночи.
Её парень Дима живёт с ней, но как гость. Иногда помогает: забирает посылку, выносит мусор, но в целом считает, что Ася «сама себе хозяйка», значит, сама справится. Ася не спорит, боится, что конфликт превратится в скандал, а скандалв разрыв, а разрывв новый пункт в списке проблем.
Общее у них не в возрасте и не в профессии, а в том, как они держат жизнь на себе, будто она может развалиться, если отпустить хотя бы одну нитку. И в том, что вокруг постоянно звучат противоречивые голоса.
Ольга слышит их в офисе, когда коллеги обсуждают продуктивность и «правильный баланс». В соцсетях ей попадаются ролики, где женщины улыбаются на пробежке, пьют зелёный смузи и говорят о любви к себе. Ольга смотрит на это с усталой злобой: улыбка кажется ещё одной обязанностью.
Маргарита Петровна слышит эти голоса в родительском чате, где мамы спорят о кружках и репетиторах, и в разговорах с соседками, которые могут одновременно осудить «карьеристку» и посмеяться над «домохозяйкой». Светлана слышит их в очереди, где пациенты требуют внимания и одновременно жалуются, что врачи «ничего не делают». Ася слышит их в комментариях: «Как вы всё успеваете?» и сразуже«Ну вы же дома сидите».
Первый тревожный звонок у Ольги случается в метро в среду. Она стоит в вагоне, держит телефон, читает сообщение от начальника: «Нужно сегодня закрыть, иначе сорвёмся». В тот момент поезд резко тормозит, и в груди сжимается будто ктото схватил сердце рукой. Воздуха становится мало. Ольга пытается вдохнуть глубже, но вдох выходит коротким и колючим.
Ольга думает, что сейчас упадёт. Она не хочет падать, стыдно будто падениеслабость. На следующей станции она выходит, садится на лавку, прижимает ладонь к груди. В ушах шум, мимо люди разговаривают по телефону, ктото ест булочку. Ольга смотрит на колени и считает вдохи.
Она достаёт из сумки бутылку воды, делает глоток и слегка расслабляется. Не сразу, не красиво, а медленно, будто тело спорит с ней. Через десять минут встаёт, вызывает такси до офиса. В машине пишет начальнику: «Буду через час, плохо себя чувствую». Пальцы дрожат, ей кажется, что это заметно на экране.
Начальник отвечает: «Ок. Держись». Ольга читает и ощущает странную пустоту. «Держись» привычное слово, но сейчас звучит как приказ.
У Маргариты Петровны тревожный звонок приходит в виде срыва. В пятницу вечером она проверяет тетради, на кухне остывает суп, а дочь по телефону требует деньги на «какойто взнос». Маргарита Петровна пытается понять, о чём речь, и одновременно думает о субботнике в школе.
В этот момент в мессенджере появляется сообщение от родителя: «Почему у моего сына тройка? Вы обязаны объяснить». Внутри поднимается горячая волна. Она резко говорит дочери: «Подожди, я не могу сейчас», и та обижается. Затем Маргарита Петровна открывает сообщение родителя и отвечает слишком резким, почти грубым тоном. Сразу же жалеет.
Сидя, глядя на экран, ощущает, как стыд прилипает к горлу. Хочет отмотать назад, стереть, сделать иначе, но сообщение уже ушло. Она выключает телефон, идёт в ванную, закрывает дверь и держится за раковину. В зеркале видит красные пятна на шее.
У Светланы Ивановны тревожный звонок медицинский, но неожиданный. В понедельник после приёма её мучит сильная головная боль и тошнота. Медсестра замечает: «Светлана Николаевна, вы бледная». Светлана отмахивается, но через час понимает, что отмахнуться нельзя.
Она заходит в процедурный кабинет, измеряет давление. Цифры на тонометре слишком высокие. Вместо мыслей о себе она думает о том, что завтра полный день, кто будет кормить отца, как пациенты отреагируют, если отменит приём. Затем слышит собственный сухой профессиональный голос: «Мне нужен больничный». Сказать это труднее, чем поставить диагноз пациенту.
У Аси кризис проявляется в онемении пальцев. Вечером, делая покрытие клиентке, она вдруг не чувствует кончик большого пальца. Улыбается клиентке, говорит: «Сейчас секундочку», и уходит в ванную, включив холодную воду. Онемение не проходит.
Она возвращается, завершает работу, берёт деньги, провожает клиентку, закрывает дверь и садится на пол в прихожей. Мысли крутятся: если руки подведутвсё. Кредит, расходники, еда, коммуналка. Открывает поиск: «онемение пальцев маникюр». Статьи пугают туннельным синдромом, воспалением, операциями. Паника поднимается.
Дима приходит поздно с пакетом из магазина, видит Асю на полу и спрашивает: «Ты чего?» Она пытается объяснить, но слова вырываются обрывками. Дима садится рядом, смотрит на её руки и говорит: «Ну отдохни пару дней». Сказано без злого умысла, но Ася слышит в этом непонимание. Пару днейминус деньги и недовольные клиенты.
Эти кризисы не становятся катастрофами. Никто не уходит с работы, никто не падает в пропасть. Но после них прежнее состояние шатко. Каждая из женщин понимает, что дальше так нельзя, но не знает, как иначе.
Вечером Ольга приходит домой позже, чем планировала. Сергей уже накормил Илью, на столе стоит тарелка с остывшей пастой. Ольга снимает пальто, садится и говорит: «Сегодня в метро мне стало плохо». Голос дрожит, но она старается говорить спокойно.
Сергей смотрит внимательно. «Сердце?» спрашивает он. Ольга пожимает плечами. Ей хочется, чтобы он понял, что дело не только в сердце. Сергей советует: «Завтра к врачу сходи, я отвезу Илью». Ольга слышит в этом не жалость, а практичность, и это помогает.
На следующий день она записывается в поликлинику через приложение. Свободное время только на следующей неделе, утром. Ольга хочет отменить, потому что утренняя планёрка, но вспоминает лавку в метро и страх падения. Пишет начальнику: «Мне нужно уйти на час, записалась к врачу». Отправляет и ждёт, будто сейчас её вызовут к совещанию.
Начальник отвечает через минуту: «Ок, предупреди команду». Ольга перечитывает, внутри чтото слегка расслабляется. Мир не стал добрее, но она позволила себе маленькое действие без оправданий.
Маргарита Петровна на следующий день идёт к завучу. В руках держит распечатку переписки с родителем, ладони потеют. Завуч строгая, но уставшая. Маргарита Петровна говорит: «Я сорвалась, стыдно, не могу всё время отвечать. Можно ограничить время, когда обязаны отвечать?»
Завуч вздыхает: «Давайте правило: отвечаем до семи вечера, остальноена следующий день. Я напишу в чат». Маргарита Петровна ощущает облегчение, но сразу же в груди возникает вина, будто она просила привилегию.
Она звонит дочери Алене и говорит: «Могу помочь, но не сразу, мне тоже нужен отдых». Алена молчит, потом спрашивает: «Мам, ты чего? Ты заболела?» Маргарита Петровна отвечает: «Нет, просто устала». Сказать это вслух страшно, ведь в её мире усталостьто, что нужно терпеть молча.
Светлана получает больничный на неделю, выходит из поликлиники с листком и пакетом лекарств, ощущая взгляды людей, будто она «симулянтка». Дома отец спрашивает: «Ты чего дома?» Светлана отвечает: «Врач сказал отдыхать». Отец бурчит: «Отдыхатьдля молодых». Светлана не спорит.
Она звонит в соцслужбу, спрашивает о возможности сиделки на несколько часов в день. Ей объясняют, какие документы нужны, что очередь, что нужны заявления и справки. Светлана выписывает список, чувствует раздражение: всё снова упирается в бумагу и ожидание. Но она решает начать, иначе через год давление станет не цифрами, а проблемой.
Ася на следующий день не отменяет клиентов, а переносит двоих на вечер, одного на другой день. Пишет постоянным: «Нужно чуть разгрузить график по здоровью». Ктото отвечает с пониманием, ктото сухо: «Ок». Одна клиентка пишет: «Вы что, заболели?» Ася долго смотрит сообщение, не отвечает.
Она находит в интернете ортопеда, записывается на платный приём, берёт деньги из накоплений на отпуск, которого нет. Врач говорит о перегрузке кистей, о необходимости перерывов, упражнениях, фиксации запястья. Слово «необходимость» звучит как угроза.
Дима начинает готовить ужин два раза в неделю. Плюсминус, иногда пересаливает, иногда забывает хлеб. Ася сначала раздражается, затем замечает, что раздражениеэто тоже часть её привычки контролировать всё. Она учится терпеть чужую неидеальность, чтобы не тащить всё на себя.
К середине месяца у каждой из них появляется точка, после которой назад уже нельзя.
У Ольги точка разговор с начальником на планёрке. Он предлагает ещё один проект, говоря: «Ты справляешься лучше всех». Ольга ощущает знакомый укол гордости и страх. Она представляет себеОльга твёрдо ответила: «Нет, я не возьму, мне нужен предел», и в её голосе впервые прозвучала простая свобода.
