Дневник, 27 сентября.
Сегодня, пройдя мимо конюшни в Тульском районе, я увидел пациентов в белых халатах, с подъемными носилками, где неподвижно лежала молодая женщина. Сначала меня охватило удовлетворение будто я вновь почувствовал контроль над своей семьёй. Затем пришёл страх.
Живёт ли та, кого увезли в больницу? Мысль пронзила меня холодным потом. Я ничего подобного не хотел, ни ради матери, ни ради своих планов. Переломы и травмы не входили в список задач. Я хотел лишь наказать. Вывести из семьи того, кто отнял у отца покой.
Гордеевы давно стали известны далеко за пределами нашего района. Не просто семья, а сплочённый бизнес-коллектив: Дмитрий, его жена Любовь и дочь Злата. Их конный двор «Легенда» стал настоящей достопримечательностью для туристов. Дмитрий казак по происхождению, открытый человек. Любовь надёжный тыл, бухгалтер и душа дома. Злата, с детства росшая в седле, знала каждую лошадь, как свои пять пальцев. Она помогала в конюшне, рано взявшись за выездку, была упорной, молчаливой и отважной человеком действия.
Бизнес начался с хобби хозяина: Дмитрий держал пару лошадей на семейном подворье. В середине 1990х годов он построил рядом просторную конюшню с манежем и загоном, а позже небольшую гостиницу. Прибавив к своему клюву ещё пять голов, он стал принимать на постой и обслуживать частные конники, нанял коноводов, кузнеца, тренеров и открыл прокат лошадей. Услуга быстро завоевала популярность среди новых московских дачников и туристов. Злата с матерью жили в квартире в Москве, но каждую неделю отправлялась в деревню, помогала отцу обучать новичков, а в седьмом классе уже активно участвовала в уроках.
После школы она отказалась от поступления в институт, посвятив себя семейному делу. Знала каждую лошадь, их настроение, боли, кого можно выпустить в поле, а кого оставить в стойле. Бизнес не всегда был прибыльным: в 2010м произошёл пожар, сгорели постройки, погибли лошади. Дмитрий был опустошён, Любовь же, не показывая слёз, уверяла, что всё восстановят. И действительно, они всё отстроили.
Но счастье разрушило инсульт Любови. Первым ударом она потеряла способность выходить из квартиры, вторым навсегда лишилась подвижности. Дмитрий не бросил её, нанял сиделок, привёз дорогостоящие лекарства, но взгляд стал пустым, прикосновения механическими. Надежда в его глазах погасла.
Злата видела в отце формальное отношение к матери, ненавидела его за слабость и верила, что Любовь скоро встанет на ноги, ведь ей ещё не исполнилось пятидесяти, и всё будет, как прежде: дружная семья, поддержка, общее дело. Мечты рухнули в одночасье.
Однажды я застал отца в сеновале с Викторией привлекательной бизнес-леди, постоянной клиенткой конного двора. Мир Златы перевернулся. Я почувствовал вспышку ярости, бросилась к матери, ожидая увидеть в её глазах боль. Любовь, прикованная к коляске, лишь тихо вздохнула:
Доченька, успокойся. Я всё понимаю.
Понимаешь?! вырвалась я. И молчишь?
Ему сейчас 48, он полон сил, ему нужна женщина. А я теперь я лишь обуза. Я простила ради него, ради семьи. И ты прости, ради меня.
Но я не могла простить. Отец воспитывал меня в строгих традициях, а в 20 лет я ни разу не была по-настоящему влюблена. Мысль, что чужая женщина пользуется уязвимостью отца и слабостью матери, отравляла меня. Я вспомнила, как отец был добр, внимателен и заботлив с мамой, и поняла: виновата не он, а Виктория. Она распушила хвост, и любой мужчина пал бы к её ногам. Я решила отнять у неё то, что она ценила больше всего холодное превосходство и контроль.
Я предложила Виктории испытать новую лошадь по кличке Буря, на самом деле доброго и флегматичного животного. Несколько дней я тайно тренировала её, используя скрытые сигналы. В день «испытаний» на полном манеже я создала шоу: сначала демонстрировала выдержку Бури, а когда в седло села Виктория, лошадь начала вести себя капризно, но не агрессивно делала нелепые прыжки, игнорировала команды, словно дурачилась. Зрители хохотали, а Виктория, стараясь сохранить лицо, выглядела неуверенно, в конце падала.
Дмитрия в тот день не было он уехал к Любови, обо мне я позаботилась. Через час после происшествия отец пришёл в конюшню, сразу же уехал в больницу, куда доставили Викторию. Перед отъездом он гневно посмотрел на меня:
Разберёмся позже.
Когда адреналин спал, я стояла на пустом манеже, чувствуя не торжество, а полное опустошение. Я не хотела никого калечить, это было лишь несчастливое стечение обстоятельств.
Утром Дмитрий вернулся, дождался завтрака, его лицо было серым.
Седло, произнёс он тихо. Я осмотрел его, подпилили. И поведение Бури мне всё рассказали Разве я тебя так учил?
Я попыталась объяснить:
Я ради вас! Ради мамы! Чтобы она ушла!
Молчи! впервые в жизни крикнул он. Ты сделала это не ради нас. Ты решила судить? Не знаю, смогу ли я когданибудь смотреть на тебя без ужаса.
Хуже отцовских слов было молчание Любови. Я подошла к ней, ожидая хотя бы понимания. Но она смотрела чужими, холодными глазами:
Я просила тебя понять, простить, как умею я. А ты принесла в наш дом зло, расчётливое зло. Ты думала, спасаешь семью? Ты её похоронила. Уходи.
Виктория вскоре восстановилась, подозревали травму позвоночника, но всё оказалось лишь шоком и небольшими ушибами. В суд она не обращалась: каждый клиент подписывает типовой договор, где отказывается от претензий к прокатчикам. Умысел увидели только Дмитрий и Любовь, когда узнали, какая лошадь и кого именно «сбросила».
«Легенда» всё ещё работает, но душа её ушла. Дмитрий живёт в маленьком домике у конюшни, не разговаривает со мной. Любовь ушла в себя, её молчание неприступная стена. Я живу одна в пустом доме, глядя на семейные фотографии, и понимаю, что заслужила лишь то, что сама же создала. Я хотела наказать чужую женщину, вернуть всё «как было», но «как было» уже не вернуть. Месть как кислота, капля за каплей разъедает всё вокруг. Теперь я лишь жалею, что в порыве гнева приняла за справедливость то, что лишь губит.
Урок, который я вынес: ярость и жажда мести не способны исцелить раны, а лишь оставляют новые шрамы. Лучше искать прощение, чем строить новые цепи.
