Аксинья Петровна, милочка, кто же так резанул огурцы в салат? Смотри, это же не кубики, а какието булыжники! Как их в рот тюкать? У мужчин, кстати, жевательные мышцы не из стали, им нужна нежность, забота прошептала Аксинья Петровна, пока Алена в спешке дорезала оливье.
Алена сжала рукоятку ножа до белых костяшек. До прихода гостей оставалось полчаса, а свекровь, появившаяся за два часа до «помощи», только ходила по кухне, переставляла баночки со специями и комментировала каждое движение невестки.
Аксинья Петровна, это оливье, всё перемешивается. И Дима любит, когда овощи ощущаются, а не превращаются в кашу, сдержанно ответила Алена, не повышая голоса.
Ой, что ты мне про Димушку рассказываешь! Я его родила, я его вырастила, тридцать лет кормила. Он у меня всегда любил, чтобы всё меленько было, аккуратненько. А вот рубашка у него вчера была мятая, заметила, когда он зашёл. Стыдно, Алина. Жена должна следить, чтобы муж выглядел, будто сошёл с подиума.
Алена глубоко вдохнула и отложила нож.
Я работаю до семи вечера, Аксинья Петровна. Дима приходит в шесть. У него тоже есть руки, а утюг стоит на видном месте.
Свекровь, гордо прижав руки к груди, где блестела массивная брошь с янтарём, сказала:
Руки! У мужчины другие задачи. Он добытчик! А уют, быт, чистота святая обязанность женщины. Если ты не справляешься, может, работу бросить? Или вставать пораньше. Я в своё время вставала в пять утра, чтоб мужу свежих блинов напечь. А ты? Полуфабрикаты, наверняка, суешь?
Я готовлю каждый день, протянула Алена. Сейчас, извините, мне нужно достать мясо из духовки.
Обед прошёл в напряжённой атмосфере. Дима, муж Алены, сидел, уткнувшись в тарелку, и делал вид, что не замечает электрической натуры в комнате. Он предпочитал тактику страуса: если спрятать голову в песок (или в тарелку супа), конфликт рассосётся сам.
Аксинья Петровна, отведав фирменное жаркое, которое Алена мариновала сутки в особом соусе, скривила губы.
Ну съедобно. Хотя мясо жёстковато, пересушила ты его. И соли маловато. Дима, тебе соль передать?
Нормально, мам, вкусно, пробурчал Дима с набитым ртом.
Вкусно ему Слаще морковки ничего не ел, вот и вкусно. А полы? переключила взгляд на ламинат. В углах серость. Робот твой круглый ездит, жужжит, а толку? Тряпкой надо, руками! На коленях! Только так настоящая чистота добывается. У тебя, Алена, прохладное отношение к дому. Без души всё. Холодно, как в казённом хранилище. Плохая ты хозяйка, уж прости за прямоту. Кто тебе правду скажет, если не мать?
Алена медленно положила вилку. Внутри чтото оборвалось. Пять лет брака, пять лет она стремилась к идеалу: бухгалтер, ипотека совместно с мужем, по вечерам вторая смена у плиты и с тряпкой. Мыть, стирать, печь, готовить, чтоб услышать хоть слово одобрения. А в ответ «плохая хозяйка».
Она взглянула на мужа. Дима жёво жевал, не поднимая головы, будто защищая её. Ему было удобно: мама ругает, жена старается ещё сильнее, а он просто потребляет результат.
Значит, плохая хозяйка? тихо спросила Алена.
Ну, не обижайся, деточка, махнула рукой Аксинья Петровна, откусывая «пересушенное» мясо. Это факт. Есть женщины домашние, уютные, а есть современные карьеристки. У тебя пыль на карнизе лежит, я уже в прошлый раз заметила. Глаз режет.
Хорошо, кивнула Алена, её лицо озарила странная, спокойная улыбка. Я вас услышала, Аксинья Петровна. Спасибо за правду.
Вечером, когда свекровь наконец ушла, унеся с собой контейнер с пирогом «Возьму, чтоб вы не отравились, когда он заплесневеет», Дима развалился на диване перед телевизором.
Фух, ну и денёчек, зевнул он. Алена, принеси чайку, а? И там ещё пироженка осталась.
Алена стояла у окна, глядя на ночной Москва.
Нет, Дима.
Что «нет»? Пирожки нет? Мама всё съела?
Чая нет. Точнее, я не принесу.
Дима удивлённо приподнялся на локте.
Ты что, обиделась на маму? Да брось, она же старая, ворчит по привычке. Не бери в голову.
Я не обиделась. Я сделала выводы. Твоя мама сказала, что я плохая хозяйка, что всё делаю без души, мясо сушу, пыль не вижу. Я подумала и решила: зачем мучить тебя и себя своей некомпетентностью? Если я не умею вести хозяйство на должном уровне, перестану это делать вовсе, чтобы не позориться.
Дима хмыкнул, приняв это за шутку.
Ну ладно, хватит жалоб. Иди сюда, обниму.
Но Алена не пошла. Она взяла книгу и ушла в спальню, плотно закрыв дверь.
Утро понедельника началось у Дмитрия с разрыва привычного шаблона. Обычно он просыпался от запаха свежего кофе и шкворчания яичницы с беконом. На стуле висела отглаженная рубашка, носки лежали аккуратной стопкой.
Сегодня в квартире царила тишина. На кухне пусто и темно, плита холодна, как сердце бывшей.
Кать? Дима заглянул в спальню. Жена уже сидела перед зеркалом, нанося макияж. А завтрак?
В холодильнике яйца, колбаса. Хлеб в хлебнице, спокойно ответила она, раскрасив ресницы.
Но ты же всегда готовила. Я опаздываю!
Я тоже опаздываю. А так как я плохая хозяйка, могу испортить продукты. Лучше сам. Мужчинадобытчик, сам себе завтрак приготовит.
Дима, чертя себя, пошёл на кухню. Кофе убежал, залив плиту. Яичница пригорела снизу и осталась жидкой сверху. Он проглотил бутерброд с колбасой, надел вчерашнюю рубашку, которая выглядела не слишком свежей, и пошёл на работу голодный и злой.
Вечером история повторилась. Дима пришёл домой, ожидая ужин. Алена сидела на диване в маске и листала журнал.
Что на ужин? спросил он, споткнувшись о кроссовки, оставленные на полу.
Я заказала поке с лососем, уже поела, ответила Алена, скрываясь за тканевой маской. Пельмени в морозилке, магазинные.
Пельмени?! Я весь день работал! Хочу домашний борщ!
Борщ сложное блюдо. Я, со своим «отсутствием таланта», точно его испорчу. Мама сказала, что я готовлю без души. А пельмени испортить сложно: вода, соль, десять минут и готово.
Дима хотел скандал, но ледяной взгляд жены разрядил его. Пришлось варить пельмени и потом мыть кастрюлю, потому что Алена заявила: «Я посуду мою плохо, разводы оставляю, помой лучше сам, качественно».
Прошла неделя. Квартира медленно теряла блеск. Пыль, которую Алена раньше вытирала каждые два дня, теперь кружилась в солнечных лучах. В раковине копилась гора посуды Дима мыл лишь то, что нужно сейчас, а Алена использовала одну тарелку и чашку, сразу убирая их в личный шкафчик.
В корзине для белья вырос холм мужских носков, футболок и джинсов. У Алены проблем с одеждой не было она отдавала вещи в прачечную по дороге на работу.
Дима ходил помятый, злой и слегка похудевший на диете из бутербродов и лапши.
В субботу утром прозвонил звонок. Это была Аксинья Петровна с инспекцией, как каждую неделю, но без предупреждения.
Открывайте, сони! Я вам блинов принесла, а то знаю я вас, голодаете, поди на сухомятке, влетела она в прихожую.
Её взгляд упал на гору обуви у порога. Потом она прошла в зал и увидела слой пыли на телевизоре, где ктото (видимо, Дима) пальцем написал «Помой меня». На журнальном столике стояли пустые кружки с засохшими чайными пакетиками и коробка изпод пиццы.
Боже мой! ахнула Аксинья Петровна, хватаясь за сердце. Что здесь случилось? Вы что, заболели? Алена! Дима! У вас же хлев!
Алена появилась в шелковом халате, свежая, выспавшаяся, с книгой в руках.
Доброе утро, Аксинья Петровна. Почему хлев? Обычная квартира людей, без профессиональной домработницы.
Какая домработница?! Ты о чём? свекровь провела пальцем по комоду и оттолкнула серый налет. Это же антисанитария! Дима, сынок, как ты в этом живёшь?
Дима вышел из кухни, дожёвывая черствый пряник. Вид был жалкий: футболка мятая, пятно на штанах.
Мам, так живём пробормотал он.
Алена! голос свекрови поднялся. Немедленно бери тряпку! Это позор! Я начну генеральную уборку, а ты будешь помогать. Как тебе не стыдно мужа в грязи держать?
Алена спокойно села в кресло, скрестила ноги и открыла книгу.
Нет, Аксинья Петровна. Я тряпку не возьму. Вы же сами сказали в прошлое воскресенье, что я плохая хозяйка, что я всё делаю неправильно. Я приняла вашу критику, согласилась с ней. Зачем делать то, в чём у меня нет таланта? Я решила сосредоточиться на том, что у меня получается работе и отдыхе.
Ты ты издеваешься? свекровь задохнулась от возмущения. Я вам добра желала! Я вас учила!
Учёба закончилась. Я отчислилась за неуспеваемость, сухо ответила Алена.
Дима! Скажи ей! взвизгнула мать.
Дмитрий посмотрел на жену, потом на мать, потом на гору грязной посуды, вылезшую из кухни.
Мам, а что сказать? Ты её запилила. Алена готовила, убирала, а ты всё «не так» и «не этак». Вот она и обиделась.
Я не обиделась, Дима, поправила её Алена. Я оптимизировала процессы. Если результат моего труда оценивается как «нулевой» или «отрицательный», логично перестать тратить ресурсы на этот труд.
Аксинья Петровна побагровела.
Ах так? Оптимизировала? Ну, тогда я сама всё уберу! Если невестка безрукая, мать должна спасать сына!
Она сбросила пальто, схватила тряпку и бросилась в бой. Следующие три часа в квартире гремел шум: мытьё, скрёбление, пылесос. Свекровь комментировала каждое пятно.
Стыдоба! Жир здесь! Паутина там! Бедный мой мальчик!
Алена всё это время сидела в комнате, пила кофе только для себя и занималась своими делами. Она не предлагала помощи, не оправдывалась, просто наблюдала.
Дима пытался помочь, но получал лишь подзатыльники: «Не мешай!», «Куда лезешь!», «Иди лучше поешь, я котлету принёс».
К вечеру квартира сияла. Аксинья Петровна, распыленная, потная, с красным лицом, упала на диван. У неё поднялось давление.
Воды прохрипела она.
Алена принесла стакан воды и таблетку.
Спасибо, Аксинья Петровна. Вы действительно мастер уборки. У меня бы так не вышло. Видите, как здорово, что за дело взялся профессионал.
Свекровь посмотрела на неё с ненавистью, но ругаться уже не могла.
Я этого так не оставлю, прошептала она. Дима, ты должен с ней развестись. Она тебя не любит, ленивая эгоистка.
Дима стоял у окна, глядя на улицу. Он был сыт (мамины котлеты), квартира чиста, но ему было тошно от унижения. Он понял, что мама уедет, а он останется с Аленой. Если она продолжит «забастовку», следующая неделя будет снова адом. А мама уже не сможет каждую неделю приезжать и полы дворить возраст уже не тот.
Мам, сказал он тихо. Поезжайте домой, я вызову такси.
Ты меня выгоняешь? слёзы обиды забрызгали глаза Аксиньи Петровны.
Нет, просто ты устала. Тебе отдохнуть надо.
Когда за свекровью закрылась дверь, в квартире повисла стерильная тишина, будто после генеральной уборки.
Дима прошёл на кухню, где Алена готовила себе салат.
Алена, начал он нерешительно.
Что?
Может, хватит? Я усвоил урок. Мама тоже наверное.
Какой урок, Дима? Алена повернулась к нему с ножом в руке. Что можно неделю жить в свинарнике, а потом придёт старая мама и всё уберёт, пока ты смотришь телевизор? Это плохой урок.
Нет. Я понял, что без тебя мне плохо. Я привык к чистоте и вкусной еде, но не ценил твою работу. Думал, что всё происходит само.
Оно само не происходит. Это часы моей жизни, Дима. Часы, от которых я отрываю сон, хобби, отдых. И когда слышу, что я «безрукая», не хочется ничего делать.
Я поговорю с мамой, твёрдо сказал Дима. Скажу ей, чтобы больше не говорила проИ в тот вечер, когда Аксинья Петровна наконец ушла, Алена и Дима, улыбнувшись друг другу, решили, что домашний уют начинается с того, что они начнут делить обязанности поровну, но без лишних претензий и с чашкой крепкого чая.
