Злата, а ведь мы договорились. Дедушка ждёт, говорит Людмила, стоя в дверях комнаты дочери, сжимая сумку, полную угощений для свекра. Банки с вареньем глухо звенят, когда она переступает порог.
Злата отрывается от ноутбука, протирает переносицу. Глаза слезятся от долгих часов чтения конспектов, а виски сжимает усталость.
Мам, я не могу. Зачёты уже на носу. Мне нужен хотя бы один день, чтобы просто полежать, просит она.
Полежать она собирается, возмущается Людмила. У деда давление скачет, он один в этом поселке, а ты хочешь отдохнуть. Эгоистка ты, Злата.
Из коридора раздаются тяжелые шаги. Сергей появляется за спиной жены, уже в дорожной куртке.
Что опять? он оглядывает комнату, заваленную учебниками и распечатками. Да вот, твоя дочь отказывается ехать к деду. Устала, видите ли.
Сергей хмурится. Он редко вмешивается в ссоры жены с дочерью, но сейчас в его обычно невозмутимом лице появляется тревога.
Злата, это уже перебор. Твой дедушка не молодеет, а мы его месяц не видели, замечает он.
Злата откидывается на спинку стула. В груди закипает раздражение, но она старается сдерживаться.
Пап, я понимаю, но я еле на ногах стою. Дайте мне, пожалуйста, следующую неделю, один день, чтобы посидеть с ним, поговорить нормально, просит она.
Опять ты за своё! повышает голос Людмила. Следующие выходные, следующий месяц, следующий год! А дед всё один! Семьдесят два года, а внучка не может от компьютера оторваться!
Мам, хватит уже, говорит Злата.
Нет, не хватит! Ты думаешь только о себе? Мы с отцом пашем, как проклятые, а ты даже один день к деду не можешь съездить! рыдает она.
Злата сжимает губы. Внутри упорствует непонятное нежелание ехать, которое она сама толком не объясняет. Усталость, да, но есть ещё неясное предчувствие, что сегодня ей нужно остаться дома.
Я не еду, твёрдо отвечает она. Извините.
Сергей качает головой.
Ну и сиди тут, отдыхай. Только потом не удивляйся, если дед перестанет звать тебя любимой внучкой, замечает он.
Серёж, хватит, хватает Людмила мужа за рукав. Поехали уже. С ней разговаривать бессмысленно.
Они уходят, громко хлопнув входную дверь. Злата ещё долго сидит неподвижно, слушая затихающие шаги на лестнице и заводящийся во дворе автомобиль. Затем выдыхает и тянется к ноутбуку.
Тишина окутывает квартиру мягким коконом. Злата открывает окна настежь майский тёплый воздух втекает в комнату вместе с далёким гулом города. Она заваривает чай, садится за компьютер и, наконец, расслабляется.
Часы показывают начало третьего, когда Злата просыпается. Она тянется, хрустя позвонками, и собирается пойти на кухню за печеньем, но в носу появляется странный запах.
Сначала она не обращает на него внимания, думая, что соседи готовят шашлыки. Запах усиливается, становится резким, жжёным, с химическим привкусом. Это не еда, а горящее.
Злата встаёт и идёт к балкону. С каждым шагом запах усиливается. Горький, едкий, синтетический. Она открывает дверь и замирает.
Диван горит, заполняя комнату чёрным дымом.
Нет, нет, нет! взывает она.
Она бросается к дивану. На обивке лежит окурок сигарета с оранжевым тлеющим кончиком, занесённый ветром с балкона.
Злата бросается на кухню. Руки дрожат, когда она выдергивает кастрюлю из шкафа. Кран пускает воду так медленно, что она не может ждать полного наполнения, берёт тяжёлую ёмкость и мчится обратно.
Первая кастрюля заливает тлеющее пятно, но поролон внутри продолжает дымиться. Злата вновь набирает воду, вторая кастрюля, третья. Вода хлестает по дивану, льётся на пол, стекает к плинтам.
Только после четвёртой кастрюли дым начинает редеть. Злата стоит в середине разрушения, тяжело дышит, мокрая по локоть. Диван превратился в обгоревшую массу ткани и размокшего поролона, в квартире воняет горелой синтетикой.
Она садится на мокрый пол, прижмёт колени к груди. Адреналин спадает, охватывает дрожь. Запоздалый страх проходит, когда она понимает, как могла бы обернуться ситуация, если бы уехала с родителями, если бы квартира осталась пустой, если бы не её нос вовремя уловил запах.
Дом мог бы сгореть со всеми вещами, документами, воспоминаниями. Злата берёт телефон и набирает маму.
Мам, её голос ломается. Что случилось?
Злата? Что случилось? отвечает Людмила.
Мам, был пожар. Точнее, он начался. Я потушила, но диван сжёгся полностью.
Тишина. Затем Людмила спрашивает:
Ты в порядке? Ты живая?
Да, всё в порядке. Окурок с балкона залетел, я сначала не заметила, но успела всё залить водой. Пожарных не вызывала, справилась сама.
Мы едем, вмешивается голос Сергея из-за спины, отняв у жены телефон. Оставайся дома, никуда не уходи. Мы уже едем.
Связь обрывается. Злата остаётся сидеть на полу, глядя на то, что ещё час назад был их диван старый, изношенный, с потёртой обивкой, но родной. На нём мама покупала её, когда ей было двенадцать, смотрели фильмы под одним одеялом, плакали от первой разбитой любви, отец дремал после работы.
Теперь от него осталась дымящаяся груда.
Через час в замке грохочут ключи, дверь раскрывается, и в прихожую врывается Людмила, растрёпана, с красными глазами.
Злата! восклицает она, бросаясь по коридору, влетая в гостиную и замирая, как вкопанная. Взгляд падает на диван, лужи воды, чёрные следы копоти. Затем она бросается к дочери, сидящей на подлокотнике кресла.
Господи шепчет она, обнимая Злату крепко, до хруста, вжимая в себя. От мамы пахнет духами, потомом и чемто ещё страхом.
Прости меня, шепчет Людмила в волосы дочери. За всё, что утром наговорила. Эгоистка, безответственная Господи, как я глупа.
Злата молча обнимает мать. Слова застревают гдето глубоко, не желая выйти наружу.
Сергей входит следом, медленно обходит комнату, оценивая ущерб. Трогает обугленную стену, садится у дивана, поковыряет пальцем расплавленный поролон.
Хорошо потушила, говорит он наконец. Грамотно. Водой сразу много.
Я просто действовала на автомате, отвечает Злата.
Правильно всё сделала. Главное не растерялась, добавляет он, кладя тяжёлую руку на её плечо.
Молодец, Злата. Серьёзно. Ты наш дом спасла, произносит Людмила, вытирая слёзы тыльной стороной ладони, не замечая, как тушь размазывается по щекам.
Ты понимаешь, что было бы, если бы ты поехала? спрашивает она дрогнувшим голосом. Квартира пустая, окна открыты, огонь всё уничтожит
Мам, я понимаю, отвечает Злата.
Нет, послушай. Мы бы вернулись, а тут пепелище. Или весь подъезд охватит пожар. У Петровых внизу дети, представляешь?
Сергей обнимает жену за плечи.
Лён, хватит. Не случилось и не случилось. Нечего себя накручивать, успокаивает он.
Но Людмила не может остановиться. Слёзы льются, она их не сдерживает.
Я утром тебя кричала, называла эгоисткой. А ты ты нас спасла, всех нас.
Мам, ну ты чего? Злата поглаживает мать по руке. Я просто не знала, что так выйдет. Просто устала и хотела остаться.
В томто и дело! хватает дочь за плечи, вглядываясь в глаза. Ты не знала, но чтото внутри тебя знало. Интуиция, предчувствие, назови как хочешь. Оно тебя здесь удержало и спасло всех нас.
Сергей хмыкает, но без привычного скепсиса.
Мать, конечно, переусердствует с мистикой, но в чёмто права. Ты утром уперлась и слава богу, что уперлась.
Оставшийся день они проводят в странном оцепенении. Сергей выносит обугленные остатки дивана на помойку, Злата моет пол, Людмила протирает стены от копоти. Работают молча, лишь иногда бросая короткие реплики.
К вечеру квартира выглядит почти нормально, лишь пустое место на полу напоминает о случившемся светлый прямоугольник там, где стоял диван.
Ужин на кухне, стульчики подтянуты к маленькому столу. Людмила готовит макароны с сосисками быстро, бездумно.
Злата, я скажу тебе одну важную вещь, говорит она, помешивая чай.
Слушай свою интуицию. Всегда. Даже если кажется глупой, даже если все вокруг говорят, что ты не права. Если чтото внутри подсказывает не спорь с этим.
Сергей кивает, доедая сосиску.
Я всё жизнь жил логикой, расчётами. А иногда чтото щёлкает в голове, и ты просто знаешь, как поступить.
Сегодня это «чтото» спасло наш дом, добавляет Людмила.
Злата опускает взгляд в тарелку, скрывая неловкую улыбку. Она не привыкла слышать такие слова от матери. Обычно между ними искрило, цеплялось, натягивалось до звона. А сейчас
Чтото изменилось. Чтото важное. Может, страх, может, осознание близости катастрофы. Но между ними троими возникает новое, хрупкое, но настоящее чувство.
В следующие выходные поедем к деду, говорит Злата. Все вместе. Расскажем ему ну, не всё, а то его сердце не выдержит.
Точно, улыбается Людмила. Скажем, что диван износился, решим купить новый.
А я на балкон вынесу ведро воды, добавляет Сергей.
Они смеются, нервно сбрасывая напряжение дня.
За окном темнеет, город зажигает огни, вдалеке воет сирена наверное, скорая, наверное, пожарная. Злата прислушивается к звуку и дрожит.
Она сегодня узнала важное: не только про интуицию и предчувствия, но и про себя, про способность действовать, когда нужно, не паниковать, а делать то, что требуется.
И про родителей: за их криками и упрёками прячется страх страх потерять её, страх, что с ней случится беда. Этот страх звучит кривыми претензиями, но всё равно остаётся страхом любящих людей.
Людмила собирает посуду и моет её. Сергей уходит в комнату искать в интернете новые диваны. Злата остаётся за столом, грея руки в кружке с чаем.
Обычный воскресный вечер, только совсем не обычный.
Мам, зовёт она.
М? отвечает Людмила, отставив руки от раковины.
Спасибо, что пришла, что не орала, что… вот так, произносит Злата.
Людмила оборачивается, смотрит на дочь долгим, странным взглядом, потом улыбается, устало, но тепло.
Спасибо тебе, Злата, за всё
