Свекровь решила переделать мою кухню под свой вкус, пока я была на работе.
Антон, прошу, следи, чтобы она не возилась на кухне. Ты же знаешь, сколько стоил этот ремонт и как я переживаю за фасады, Злата стояла в прихожей, нервно поправляя ремешок сумки.
Муж, допивая утренний кофе, радушно улыбнулся.
Злата, успокойся. Мама приехала на неделю, пока у неё в квартире меняют трубы. Что она, враг наш? Она просто борщ сварит, тебе вечером не придётся у плиты стоять.
Борщ это замечательно, но я прошу, не позволяй ей «улучшать» пространство. Помнишь, как в старой квартире она сочла белые обои скучными и наклеила в коридоре бордюр с дельфинами? Я тогда неделю клей оттирала.
Оставь прошлое. Мама лишь хотела уюта. Всё, беги, опоздаешь. Я сегодня из дома работаю, всё под контролем.
Злата тяжело вздохнула, поцеловала мужа в щёку и вышла. Сердце колотилось: её кухня была храмом, гордостью, местом силы. Три месяца с дизайнером выбирали глубокий, матовый графит для фасадов, столешницу из натурального камня, минимум деталей, строгие линии, скрытую фурнитуру. Никаких лишних баночек, магнитов на холодильнике или пестрых полотенец. Стиль «минимализм» стоил ей дорого, и каждая царапина ощущалась как рана.
Валентина Ивановна, свекровь Златы, шумная, деятельная, с твёрдым представлением о прекрасном, приехала вчера вечером. Окинула квартиру критическим взглядом и заявила, что у молодых «как в больнице чисто, но глазу зацепиться нечего». Злата промолчала, списав замечание на усталость в дороге.
Рабочий день тянулся. Злата то и дело хотела позвонить мужу, но удерживала себя: Антон взрослый мужчина, он обещал присматривать. К тому же ей нужен был важный отчёт, и отвлекаться на домашние тревоги было бы непрофессионально.
В обед она всё же набрала номер.
Как дела? Как мама?
Нормально, голос Антона звучал бодро, но с ноткой напряжения. Мама э-э немного хозяйничает. Пирог печёт. Запах весь подъезд заполняет!
Пирог? Злата напряглась. Антон, она духовку включила? Сенсорную панель настроила? Там же блокировка стоит.
Настроила, быстро сказал он. У меня совещание в Скайпе, поговорим вечером. Целую!
Он отключился. Фраза «мама немного хозяйничает» могла значить всё от мытья посуды до перестановки мебели.
Оставшийся день Злата провела на иголках, представляя себе жирные пятна на матовых фасадах, сколы на камне, расплавленные пластики. Когда она вышла из лифта, запах жареного лука, дрожжевого теста и странной хлорки застал её у двери.
Я дома! крикнула она, бросая туфли.
Тишина отвечала ей. Из кухни доносилось бодрое пение Валентины и звон столовых приборов. Злата прошла в коридор, дверь кухни была приоткрыта. Она вошла и, уронив сумку, увидела…
Кухню, её строгий графитовый рай, превратилось в яркое, кричащее безумие.
Идеальная каменная столешница была покрыта оранжевой клеенкой с гигантскими подсолнухами, края которой волнообразно свисали, загромождая ящики. На ней стояла Валентина в пёстром фартуке, сияя от радости.
О, Златочка, пришла! воскликнула она. Смотрим, какие плюшки! Я готовлю, пока ты отдыхай.
Вокруг строгих серых фасадов красовались виниловые наклейкибабочки: розовые, голубые, салатовые, размером с ладонь, хаотично распределённые по дверцам.
Валентина Ивановна прошептала Злата, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Что это?
Это я в переходе купила, пока молоко покупала. Сразу ярче стало! У вас всё серое, мрачное, как в склепе. А теперь лето, радость! И Антошка тоже рад, да?
В комнату вошёл Антон, виновато отводя взгляд к своим носкам.
Мам, я же говорил, что Злата может не оценить пробормотал он.
Оценивать нечего! воскликнула свекровь. Я вам уют добавила. Дорогая кухня без души пустая и холодная.
Злата подошла к окну. Её любимые римские шторы цвета «мокрый асфальт» исчезли, заменив их тюль с золотыми лебедями.
Шторы прошептала она. Где мои шторы?
В стирке, отмахнулась Валентина, переворачивая на сковороде золотистый блин. Они пыльные, я их заменила.
Злата подняла край клеенки и обнаружила липкое пятно.
Зачем клеенка? Это камень, его нельзя покрывать!
Камень холодный, локти замёрзнут! Я тесто раскатывала, боялась запачкать, а клеенка легко чистится. Купила её в «Фикспрайс», копейки стоит, а вид совсем другой.
В холодильнике, ранее безупречном, теперь росла гора магнитов в виде поросят, кошек и городов Золотого кольца.
Откуда? удивилась Злата, указывая на магнитную «галерею».
Это мои! Привезла из дома, думала, они пылятся. А теперь место есть, покажу, как мы в Анапе отдыхали, когда ему было пять.
Злата закрыла глаза, глубоко вдохнула. Нужно успокоиться, ведь это мама мужа, она хочет добра.
Антон, холодным тоном сказала она. Можно в спальню?
Антон быстро пошёл за ней, а свекровь крикнула:
Не шепчитесь! Сядьте кушать, пока горячее!
В спальне Злата закрыла дверь и прислонилась к ней.
Ты обещал следить, прошипела она.
Я был занят звонком клиенту, начал оправдываться Антон. Сидел в наушниках, вышел за водой, а тут уже бабочки. Я ей сказал: «Мам, Злата может возмущаться». Она ответила, что всё понравится.
Обиделась? взревела Злата. Ты превратил мою кухню в ярмарочный рынок! Бабочки, подсолнухи! Ты понимаешь, что клей может разрушить покрытие?
Мы ототрем, попытался Антон. Что ототрем? Ты видела, что она сделала с рейлингами?
Нет, но боюсь смотреть. Скажи ей вернуть всё как было.
Не могу, жаловался муж. Она мама, она старалась. Если скажу, давление поднимется. Давай подождём неделю, тогда она уедет, и мы всё исправим.
Неделю? отскочила Злата. Я не смогу пить кофе среди золотых лебедей и пластмассовых бабочек!
Антон умолял её, обещая сертификат в СПА. Злата, чувствуя усталость, согласилась снять клеенку и вернуть шторы, ссылаясь на аллергию.
Они вернулись на кухню. Валентина уже накрыла стол: под клеенкой с подсолнухами стояли тарелки с дымящим борщом, а в центре гора беляшей.
Садитесь, трудяги! заявила свекровь. Сметанку добавить?
Злата села, не желая есть, но аромат был соблазнительным. Она тихо начала разговор.
Валентина Ивановна, спасибо за ужин, начала она. Но о декоре У меня очень специфический вкус, я люблю пустоту.
Это не вкус, а депрессия, деточка, откинула она. Женщина должна жить в красоте, цветочки, рюшечки женская энергия. А у вас всё как в операционной, мужу неудобно.
Антон пробормотал, что ему нравилось «стильно». Свекровь подхватила:
Стильно это когда душа поёт. Сейчас она поёт. Кстати, в ванной тоже порядок навела.
Ложка упала, борщ разлетелся по подсолнухам.
В ванной? спросила Злата.
Да, всётаки надо было упорядочить шампуни, я их пометила маркером, ковры заменил на розовые, перегородку в ванной украсила занавеской с дельфинами.
Злата встала, подавила слёзы и сказала, что уйдёт в комнату отдохнуть. Свекровь громко шептала Антону, что девушка переутомлена.
В ванной, ранее белой, теперь стоял ядовиторозовый «мохнатый» коврик, а на дорогих дозаторах были написаны крупными буквами «ДЛЯ ГОЛОВЫ», «ДЛЯ ТЕЛА», «МЫЛО». Стеклянную перегородку покрыла полиэтиленовая шторка с синими дельфинами.
Злата села на край ванны, закрыла лицо руками, чувствуя бессилие. Через несколько минут в дверь вошёл Антон.
Злата, всё в порядке?
Хочу, чтобы мама уехала, тихо ответила она. Не через неделю, а завтра. В гостинице, я заплачу.
Но где она будет? спросил он. Ремонт, нет воды
В хорошей гостинице с завтраками, настояла она. Я не могу жить в этом цирке.
В тот момент из кухни раздался грохот, звон разбитого стекла и крик Валентины.
Злата и Антон бросились в кухню. На полу лежала разбитая дубовая полка, обрушившиеся с неё горшки с геранью.
Я только хотела цветочек полить, заплакала свекровь. Думала, полка держит.
Злата подошла к стене, где вырвали крепления, оставив зияющие ямы в штукатурке.
Полка рассчитана лишь на пару фоторамок, а не на горшки, спокойно сказала она.
Кто бы мог подумать! всхлипнула Валентина. Всё хлипкое, ненадёжное!
Злата провела пальцем по краю дыры.
Эта декоративная штукатурка стоит как ваша пенсия за полгода, её восстановить невозможно без полной переделки, ответила она.
Свекровь, осознав ситуацию, спросила, что будет дальше.
Мы вызываем такси, бронируем гостиницу «Центральная», мама будет жить там, пока ремонт не закончится, сказала Злата. Здесь она больше не останется.
Ты выгоняешь мать из дома? ахнула она, схватившись за сердце.
Антон, видя решимость жены, кивнул.
Ты права, мама, ты разрушила кухню, сказал он.
Я хотела уюта! вскричала свекровь. Вы неблагодарные!
Злата холодно ответила:
Идите собирать вещи. Антон поможет. А я начну убирать бабочки.
Свекровь плакала, бросала в чемодан всё, что могла: шторы, скатерть с подсолнухами, магниты с холодильника.
Злата стояла в дверях, наблюдая, как муж выносит чемодан, чувствуя тяжесть выбора. Она знала, что если проглотит всё сейчас, дальше будет только хуже.
Дверь закрылась, в квартире воцарилась тишина. Злата прошла в кухню, собрала мусорные мешки, стремянку, растворитель и шпатель. Сначала сняла наклейки клей оттёрся без следов, потом убрала яркую клеенку, вернула стеклянную перегородку, отмыла маркеры со смесителей, выбросила розовый ковёр.
Через два часа квартира почти вернулась в прежний облик, оставив лишь дыры в стене как напоминание о «уюте», которое принесли.
Антон вернулся, сел за чистый стол, налил чай.
Я всё устроил, сказал он. Номер в гостинице уже забронирован, мама всё ещё звонит, рассказывает, как её выгнали на мороз, хотя на улице плюс двадцать.
Пусть рассказывает, отмела плечами Злата. Главное, что она там, а не здесь.
Прости меня, сказал Антон, глядя в глаза. Я привык к её порядку, думал, что это забота.
Это не забота, а контроль, ответила Злата. Я рада, что ты наконец увидел разницу. Стену починим, мастеров уже нашла. А с мамой установим строгий регламент: визиты только по праздникам, без ночёвок.
Согласен, кивнул Антон, взяв пустой пакет и собираясь выбросить остатки беляшей.
Вкусно, но пахнет насилием, подметил он. Закажем пиццу?
С двойным сыром, рассмеялась Злата. И откроем окна, проветрим этот «уют» окончательно.
Они сидели на полу, ели пиццу, а ночной ветер уносил запахи жареного масла и дешёвых духов. В кухне зияли дыры, но Злата знала: их можно исправить. Главное, что она отстояла свои границы. И в этой битве за пространство она нашла настоящего союзника своего мужа. Такова цена, когда за свои принципы стоишь, но в итоге получаешь свободу и уважение, а не лишь красивый интерьер.
