Вопреки желанию жены, я позвал мать в наш дом в тихом переулке Москвы, чтобы она увидела новорожденную внучку.
Моя мать настоящий кошмар в общении: границы чужие ей чужды, а уважение к чужим чувствам ей неведомо. Она никогда не полюбила мою супругу, не изза какогото происшествия, а просто потому, что я её женил и не смог отдалиться от неё.
Три недели назад моя жена, Ольга Петровна, принесла в мир крошечную девочку Аглаю.
Мать настояла, чтобы присутствовать в родильном зале, но Ольга твердо сказала, что лишь я могу быть рядом. Поэтому, пока Ольга в агонии схваток, мать стояла в фойе госпиталя «Берёзка», ору яко на весь этаж, что заслуживает увидеть рождение своей правнучки.
Каждый раз, когда мать переступала наш порог, она хваталась за всё, что попадается, и упрекала жену в плохом доме, в том, что «она будет ужасной матерью».
От этих замечаний Ольга потеряла терпение и отложила мне ультиматум: ноги моей матери больше не переступят наш порог. Я её понял: никому не хочется, чтобы в своём доме его унижали.
Когда мы, наконец, привезли ребёнка домой, бабушки захотели познакомиться.
Ольга согласилась, но поставила условие: мать должна держать рот закрытым. Мать клялась, что не нарушит просьбу, но, переступив порог, начала бросать фразы, как град:
Здесь так грязно! Если так живёте, так живите. Но из уважения ко мне хотя бы уберите пыль.
Ольга снова потеряла выдержку и заявила, что мать больше не имеет права посещать, а ребёнка увидит лишь тогда, когда мы сами захотим.
Прошло почти две недели: свекровь и тесть познакомились с малышкой, даже дедушка заглянул. Но мать всё ещё не появлялась, а Ольга отказывалась её видеть. Мы не выходили из дома, потому что улица за окнами была мрачна и холодна, как зимняя ночь в Сибири.
Позавчера Ольга записалась к врачу, а я остался с дочкой дома. Я решил позвать мать, чтобы она увидела Аглаю. Она пришла, и я сказал, что у нас есть лишь два часа, пока Ольга вернётся. Но она отказалась уходить, скрепя сердце от каждого моего мольбы.
Ольга, как всегда, вернулась домой и нашла мать, обнимающую ребёнка. Взрыв эмоций: она закричала, обвинила меня и мать в захвате дома, потребовала, чтобы те ушли.
Внутри меня громко прозвучала мысль: «Ольга, заткнись и успокойся, это мой дом, моё дитя, а если я хочу, чтобы мать его видела, ты мне не запретишь, не выгнать».
Ольга в порыве гнева выгнала мать и меня из квартиры, обещала не говорить ни с кем. Я переехал к родителям в Подмосковье. Надеюсь, Ольга скоро успокоится, а сон о доме, где всё переворачивается, отступит.
