10марта2025г., понедельник.
Утром я проснулся ещё до сигнала будильника на старом телефоне. Будильник всё равно ставил, как в те времена, когда я спешил на смену на заводе в Подмосковье и боялся проспать. Сейчас бояться уже не пришлось, но привычка тянуть руку к телефону, ставить «07:00», остаётся. Лежа в постели, я ощущал странное успокоение от предвкушения привычного шума будильника.
Я встаю обычно в полшестого. Слышится, как в подъезде хлопают двери, как сосед сверху, пареньмолодой, бросает тяжелый ящик на пол, спеша на работу. В комнате холодно, старые деревянные рамы без стеклопакетов, я экономлю на замену. На подоконнике одинокая керамическая чашка с засохшими пятнами от вчерашнего чая. «Надо бы помыть», мыслю я, переворачиваясь, ещё чутьчуть откладывая начало дня.
Квартира досталась мне по обмену с покойной Зоей в начале девяностых. Две комнаты, небольшая кухня, коридортуннель, линолеум с пятнами, от которых я знаю каждый уголок. В спальной стоит ветхий сервант, где хранятся посуда, старые фотографии и несколько папок с документами. Трогать их я не люблю там вся моя жизнь: трудовая книжка, справки, приказы, письма. Глядя на них, ощущаю тяжесть прожитых лет.
Надев тёплый халат, я иду на кухню, включаю газ и ставлю чайник. На подоконнике стоят горшочки с герани, которые Зоя любила. Сейчас я поливаю их по расписанию, которое сам же придумал, и иногда шепчусь с ними, когда в квартире слишком тихо.
Внук Дима обещал прийти вечером, помочь с настройкой телефона и принести новые фотки правнучки на флешке. Дима часто вплетает в речь английские словечки, которые я не понимаю, но кивкаю, чтобы не выглядеть отсталым. Сын Андрей живёт в соседнем районе, работает в автосервисе, приезжает по выходным, привозит продукты и спешит домой.
Моя пенсия едва хватает: коммуналка, лекарства, еда. Иногда экономя, покупаю себе банку селёдки и кусок колбасы. На лето откладываю немного, чтобы съездить на дачу теперь это заросший огород, но старый домик всё ещё зовёт, будто я могу чтото сделать своими руками.
Я считаю себя неконфликтным человеком. На заводе меня уважали за то, что я не влезаю в склоки и всегда довожу план до конца. Когда оформляли пенсию, я просто подписал всё, что сказали, не вчитываясь. «Что дадут то дадут», говорил я тогда Зое. «Нам с тобой мало нужно».
Шестой год без Зои прошёл, но я иногда разговариваю с пустым стулом у обеденного стола, особенно вечером, когда включаю телевизор. Стул стоит на том же месте, и я не решаюсь его убрать.
Сегодня я пошёл в районную поликлинику забрать результаты анализов. Зимой у меня подхватило сердце, врач прописал таблетки и порекомендовал периодически сдавать кровь. В регистратуре, как обычно, была очередь. Люди стояли, сидели на жёстких стульях, ктото ругался тихо, ктото молча глядел в пол.
Я занял место у стены и стал ждать. Передо мной две женщины оживлённо обсуждали чтото.
Пересчитали ей пенсию, говорила первая в вязаной шапке, поправляя пакет. На две тысячи рублей больше стало. Говорят, недоплатили, стаж не полностью учли.
Серьёзно? недоверчиво спросила вторая. Они чтото сами пересчитали?
Нет, сын ей в интернете нашёл. Оказалось, работа в совхозе не учтена. Пошли заявление писать, запрос в архив сделали. Теперь ей доплачивают.
Эти слова «пенсия», «совхоз», «архив» звучали знакомо. Я вспомнил, как в молодости несколько лет работал в строительном тресте в другом городе, а при оформлении пенсии сказали, что архив сгорел, и я подписал согласие.
Я тогда подумал: «Ну, нет так нет, будем жить». Эта мысль сопровождала меня всю жизнь.
Но теперь две тысячи это лекарства на месяц, коммунальная плата зимой или, в редком случае, поездка на дачу. Когда я вышел из поликлиники, снег хрустел под ногами, на остановке толпились люди. Сев в автобус, я стал считать свои месячные расходы. Увидел, как эти две тысячи могли бы слегка облегчить жизнь.
Дома я поставил чай, сел за стол, включил токшоу о тарифах, но не слушал. Взгляд упал на сервант, на нижнюю полку, где лежали папки. Я открыл папку «Документы», перелистал пожелтевшие листы: трудовая книжка, приказы, справки о зарплате. Среди них была бумага с данными о стаже. Я провёл пальцем по строкам, пытаясь найти место, где «пропал» мой период в строительном тресте. Нашёл запись о переводе, но дальше пусто.
Вечером пришёл Дима, снял куртку, громко чихнул, прошёл на кухню.
Дед, привет. Как дела?
Живём, пожал я плечами. Слушай, а можешь в интернете посмотреть про пенсию, про перерасчёт?
Дима удивлённо поднял брови. Я рассказал ему о разговоре в очереди, о совхозе, об архиве. Он сказал, что сейчас всё можно подавать через Госуслуги или в пенсионный фонд, но без документов будет тяжело. Мы решили написать заявление и запрос в архив города, где я работал.
Внутри меня боролись два чувства: «Не трогай, живи спокойно» и «Почему я должен молчать? Я же работал».
Через два дня я поехал в Пенсионный фонд. Надел шерстяные носки, лучший свитер, собрал в портфель все бумаги: трудовую, справки, даже пожелтевшее письмо из треста. В фонде было людно, пахло дешёвым кофе из автомата. Я подошёл к терминалу, попросил сотрудницу выдать талон. Она быстро нажала пару кнопок, протянула бумажку с номером окна 132.
На табло мигал мой номер, я подошёл к окну. За стеклом сидела женщина лет сорока пяти, в очках, с аккуратно собранными волосами.
Здравствуйте, ваш талончик.
Я хочу узнать о перерасчёте пенсии. Мне сказали, что может быть не учтён весь стаж.
Она взяла паспорт, ввела данные, посмотрела в файл.
У вас пенсия назначена с 2006года, стаж указан, коэффициент расчёта Что конкретно не устраивает?
Я объяснил, что у меня есть документ из архива, подтверждающий работу в строительном тресте, но в базе его нет. Она сказала, что без подтверждающих бумаг нельзя включить период. Нужно получить справку из архива того города, где я работал. Если её нет, ничего сделать нельзя.
Я почувствовал знакомое смирение, но в этот раз услышал в себе голос Димы: «Это твоё право». Я спросил, могу ли я написать заявление о перерасчёте. Она дала бланк, я заполнил, в графе «Причина обращения» написал: «Прошу учесть период работы в строительном тресте и пересчитать пенсию». Подписал, она отправила в отдел.
Вечером позвонил Андрей.
Пап, а тебе это надо? сказал он. Нервы себе морочить.
Мне сказали, что можно в архив запрос подать, ответил я. Может, найдут.
Он вздохнул, но пообещал помочь, если понадобится.
Я долго сидел за столом, глядя на трудовую книжку, ощущая, как годы, которые были лишь в памяти, теперь становятся строками на бумаге.
Через неделю я снова пришёл в фонд, на этот раз с архивной справкой, которая подтвердила мою работу с 1992 по 1997год. Сотрудница посмотрела её, кивнула и сказала, что теперь можно оформить новое заявление. Я заполнил его, указав: «Учитывая приложенную справку из архива, прошу пересчитать пенсию».
Через две недели пришло письмо из фонда. В нём сказано, что с учётом дополнительных документов ваша пенсия увеличена на 3000. Сумма небольшая, но всётаки прибавка.
Дима пришёл, принёс ноутбук, мы вместе отправили запрос в онлайнархив города, где я работал. Через несколько дней пришёл ответ из архива: часть документов сохранилась, но полное дело не найдено. Нужно предоставить дополнительные сведения о месте работы, должности, периоде.
Я показал всё Андрею, он посмотрел, покачал головой, но поддержал меня: «Если хочешь, помогу написать ответ». Мы составили письмо, указав все известные детали, и отправили.
Через месяц я снова сидел в фонде, очередь уже была короче. Сотрудник сказал, что заявление находится на рассмотрении, решение будет в течение десяти рабочих дней. Он объяснил, что сумма может быть не такой большой, как я надеялся, но закон требует наличия документов.
Я понял, что могу пойти в суд, но это будет дорого и длительно. Бесплатная юридическая помощь для пенсионеров существует, но я уже устал от бесконечных походов в инстанции. Всё равно решился не сдаваться, потому что теперь у меня есть голос.
Вечером, сидя за столом, я открыл письмо с прибавкой, провёл по нему пальцем. Не радость, не разочарование просто тихое принятие. Я понял, что даже небольшая цифра в 3тысячи рублей значит, что мои пять лет труда наконец признаны.
Сын позвал меня к столу:
Пап, извини, если я тебя подгонял, сказал он. Я просто боялся за тебя.
Я понял, ответил я, что могу не молчать.
Дима предложил написать рассказ в интернет, чтобы другим пенсионерам было понятно, как бороться, если их стаж не учли. Я согласился, но пока просто сохраняю этот опыт в памяти.
Я положил письмо в папку, но теперь она стоит на верхней полке, доступна, а не спрятана в дальнем ящике. Это символ того, что теперь мои документы не тяжёлая ноша, а подтверждение права говорить.
Вечер опускается, улицы освещают фонари, люди торопятся домой, неся пакеты, обсуждая свои заботы. Я смотрю в окно, слышу отдалённый смех детей, чувствую, как холодный воздух смешивается с теплом внутри.
Сегодня я понял: даже если живу не вечно, я могу требовать то, что мне полагается. Это не победа над системой, а маленькая победа над собой.
Урок, который я вынес: право не подарок, а то, что нужно отстаивать, даже если путь тернист.
