Алёна сняла гарнитуру, удержала её секунду в руке, чувствуя слабое тепло от провода, стягивающего пальцы. В переговорке стало душно, а на экране светилась таблица с ярко раскрашенными столбцами; из московского офиса монотонно разъясняли, почему в третьем квартале нужно «поджать косты», и стрелка графика медленно скользила вниз.
Алёна предвидела, что её попросят высказать мнение. Знала, что придётся говорить об оптимизации процессов и перераспределении нагрузки. Фразы уже выстроились в голове, как отрепетированный монолог, но внутри было пусто. Всё это «процессы», «инициативы», «горизонтальное взаимодействие» казалось чужим, оторванным от её реальности.
Алёна, вы со мной? голос из динамика прозвучал резче, чем нужно.
Она вздрогнула, надела гарнитуру обратно.
Да, слышу. С моей стороны щёлкнула мышью, открыв заметки. Вижу потенциал в перераспределении задач между региональными командами, но важно учитывать человеческий фактор, иначе упадёт мотивация сотрудников.
Несколько участников в небольших окошках кивнули. Ктото записал её слова в протокол, ктото уже переключился на электронную почту. Когда Алёна произнесла «человеческий фактор», в голове всплыло ироничное ощущение: когда в последний раз она сама ощущала себя человеком, а не только «руководителем отдела клиентского сервиса»?
После совещания все разбрелись по кабинетам. В коридоре пахло кофе и сладкой выпечкой из автоматов. Алёна задержалась у окна. Внизу, под серым мартовским небом, протекал поток машин; люди торопились к метро, зажимая шарфы. В стекле она разглядела своё отражение строгий пиджак, аккуратно уложенные волосы, лёгкий макияж. Сорок лет, хорошая должность, стабильный доход в рублях, ипотека, подростоксын. Всё как надо.
Но внутри ощущалось, будто каждый день она не только надевает пиджак, но и чужую кожу.
Телефон завибрировал. Сообщение от бывшей одноклассницы: «Ты вообще живёшь? Всё в работе. Давай в выходные куданибудь». Алёна быстро ответила: «Сейчас завал по проекту», стерла, а потом написала: «Созвонимся ближе к субботе».
Вернувшись к столу, она увидела маленькую пластмассовую коробочку с иголками. Неделю назад, во время ночного созвона с зарубежным филиалом, рукав её пиджака порвался, и в ящике нашёлся дорожный набор для шитья, купленный «на всякий случай».
Тогда в полутёмном кабинете, подсветка монитора резала глаза, Алёна сняла пиджак и аккуратно начала подшивать подкладку крупными ровными стежками. Рукам вновь вспомнилось ощущение иглы, как в детстве, когда она шила куклам платья из маминой старой юбки, а в институте переделывала себе джинсы и пальто, чтобы выделиться среди одинаковых курток.
Потом её путь лежал через банк, затем в крупный холдинг, вечерние курсы, отчёты, проекты. Швейная машинка, подаренная за премию, пылилась в углу спальни. «Когда будет время», говорила она себе. Время, однако, не приходило.
Алёна Сергеевна, можно? в дверь заглянула ассистентка. В Москве срочно нужен сводный отчёт по жалобам за квартал, желательно до конца дня.
Пришлите шаблон, ответила она, обернувшись к экрану.
К вечеру глаза резали, в висках стучало. Закрыла ноутбук, убрала его в портфель, выключила свет. В лифте взглянула в зеркало и увидела усталость, которую тональный крем не скрывал.
Дома на кухне сын Артём жевал макароны, уткнувшись в планшет. На плите остывал соус из консервы, который она едва успела разогреть.
Как школа? спросила она, снимая пиджак.
Нормально, не отрываясь от экрана.
Она включила чайник, достала из холодильника сыр. Сумка с ноутбуком тяжело опустилась на табурет. В голове всё ещё крутятся цифры, планы, презентации. Порой казалось, что жизнь превратилась в бесконечную ленту задач в корпоративном планировщике.
Ночью сон не приходил. В темноте слышалась лёгкая позвякивающая постель Артёма, гул редких машин за окном. Алёна вспоминала пальцы, сжимающие иголку, ровную линию стежков на подкладке. Она когдато мечтала открыть небольшую мастерскую по ремонту одежды, но потом вышла замуж, родился сын, потребовались деньги и стабильность. Мечта отодвинулась, словно старый чемодан на антресолях.
Утром в почте ждало письмо от отдела кадров с темой «Изменения в организационной структуре». Текст был сухим: реструктуризация, укрупнение направлений, оптимизация управленческого звена. В приложении новая оргструктура, её отдел присоединили к другому блоку, а над ними появился новый пост «директор по клиентскому опыту». Фамилия рядом была незнакомой.
Через час её позвали к генеральному директору. В кабинете пахло дорогим парфюмом и свежим кофе. Глава улыбался напряжённо.
Алёна, сейчас непростое время, начал он. Нужно быть гибче, быстрее реагировать на рынок. Поэтому мы решили объединить направления. Ваш опыт ценен, но сделал паузу. Предлагаем вам позицию советника нового директора. Формально это понижение, но зарплата останется на полгода, потом посмотрим.
Алёна кивнула, чувствуя, как внутри чтото тяжело оседает. Советник значит, в любой момент могут отодвинуть в сторону.
Можно мне день подумать? спросила она.
Генеральный кивнул.
Она вышла в коридор, где на стенах висели плакаты с лозунгами о лидерстве и успехе. В туалете прислонилась к холодной плитке, и в голове всплыло: «Если не сейчас, то когда?»
Вечером вместо того, чтобы сразу ехать домой, она вышла на остановку пораньше, желая проветрить мысли. Шагала вдоль улицы, мимо аптек, салонов красоты, небольших магазинчиков. В подвале одного старого дома горел тёплый жёлтый свет, над дверью вывеска: «Ремонт и пошив одежды». Под ней расписание и телефон.
Алёна замедлила шаг. Сквозь стекло виднелось узкое помещение, заставленное столами. У окна сидела женщина лет пятидесяти, в очках, работающая с тканью на швейной машинке. На вешалках висели пальто, платья, брюки. На стуле у двери лежала стопка джинсов.
К ней подошёл мужчина с пакетом и грубо спросил:
Вы входите или нет?
Алёна отступила, позволяя ему пройти. Дверь открылась, и до неё донёсся глухой стук машинки, запах ткани, горячего утюга и мыла всё, что напоминало ей детство, когда мама гладила бельё на кухне.
Она почувствовала страх и одновременно радость: эта маленькая мастерская могла стать её новой жизнью, но входить в неё было страшно.
Дома Алёна ходила из комнаты в комнату. Артём снова в наушниках. На столе лежал черновик письма в отдел кадров с темой «Заявление». Она открыла его, посмотрела на пустое тело и закрыла.
Ночью мысли крутятся: ипотека, коммунальные, еда, баскетбольная секция сына. Текущая зарплата покрывает всё с запасом. Мастерская в подвале обещает лишь минимальный доход, отсутствие страховки.
Утром, идя на работу, она всё же зашла в подвал. Дверь звякнула колокольчиком. Внутри было тепло, на столе лежали разноцветные катушки ниток, булавки, сантиметровая лента. Женщина в очках подняла голову.
Здравствуйте, сказала Алёна, чувствуя сухость во рту. Вы ищете работника?
А вы шить умеете? спросила она, оценивая пиджак и аккуратную сумку.
Немного. Раньше шила себе и подругам, давно не шила, но руки помнят, ответила Алёна.
Я Зинаида. У меня одна помощница, но ей трудно стоять весь день. Работы хватает, но тут не офис, понимаете? Пыль, нитки, разные клиенты, и деньги пожала плечами. Это не корпорация.
Я сейчас работаю, но могу попробовать пару дней, сказала Алёна. Возможно, скоро освобожусь.
Зинаида кивнула:
Приходите в субботу, посмотрим, что получится.
Алёна вышла, чувствуя дрожащие колени, держала в руке визитку мастерской. В голове боролись два голоса: один ругался, что у неё ребёнок, ипотека, подвал; второй, тихий, напоминал о том, как приятно вести ткань под иглой.
В офисе её ждали новые письма, совещания. На обед она распечатала бланк заявления об увольнении и положила в ящик, но к вечеру так и не достала.
Суббота была пасмурной. Артём ушёл к друзьям, обещая вернуться к ужину. Алёна стояла перед шкафом, выбирая одежду, и в конце решила надеть джинсы и простую кофту, а пиджак оставила на плечиках, как чужой.
В мастерской было оживлённо. Молодая женщина с пакетом просила подшить джинсы. Зинаида кивнула:
Это наша стажёрка, сказала клиентке. Садитесь.
Алёна села за старую, но ухоженную машинку. Рядом лежала стопка брюк. Зинаида показала, как отметать длину булавками.
Главное не торопиться, наставляла она. Люди платят за аккуратность.
Первые стежки давались тяжело: педаль непривычна, нить путалась, спина болела. Через полчаса ритм наладился, игла ровно входила и выходила, оставляя чистую линию.
К обеду голова слегка кружилась от напряжения. Зинаида налила чай из старого заварника и поставила чашку на край стола.
Как? спросила она.
Устала, но приятно, призналась Алёна. Видно, что делаю.
Главное, не обманывай себя, кивнула Зинаида. Это тяжёлая работа, но если нравится, держись.
За день Алёна заработала символическую сумму несколько купюр. Зинаида вложила их в её руку.
За стажировку, сказала она. Подумай, нужна ли тебе такая жизнь.
Алёна разложила деньги на столе. Это была лишь десятка её обычного дохода в офисе. Она вспомнила, как легко тратила такие суммы на кофе навынос и такси.
В понедельник она пришла в офис уже с решением. С утра подписала заявление об увольнении и отнесла в отдел кадров. Сотрудница в очках посмотрела на неё.
Вы уверены? спросила она. У вас хорошая позиция, стаж.
Уверена, ответила Алёна, удивляясь спокойствию в голосе.
Новость быстро разлетелась по отделу. Коллеги подходили и спрашивали, куда она уходит.
В небольшую мастерскую по пошиву, ответила она одной девушке, та рассмеялась, приняв всё за шутку, но потом поняла, что нет.
Вечером она рассказала Артёму:
Ты увольняешься? он снял наушники. Как же ипотека?
Я не перестаю работать, сказала она. Просто буду в другом месте, деньги будут, но меньше. Нам придётся экономить, но я смогу приходить домой раньше, готовить, гулять с тобой.
Если ты будешь меньше орать по вечерам изза работы, это уже плюс, пробормотал он.
Срок отработки тянулся. Коллеги дарили цветы и открытки, желали успехов. В последний день, выходя из офиса, она оглянулась на стеклянный фасад, где светились кондиционеры и бесконечные совещания. Там была стабильность, страховка, премии, но также усталость, ставшая частью её тела.
В мастерской её уже не воспринимали как стажёра, а как полноправного мастера. Зинаида вручила фартук, показала, где лежат ножницы и нитки.
Клиентов не бойтесь, наставляла она. Главное не принимать всё близко к сердцу.
Первый же день в новой работе принёс конфликт: пожилая женщина в дорогом пальто пришла с нарушенным костюмом, рукава оказались короче желаемых. Алёна признала ошибку, предложила добавить декоративную вставку, но клиентка отказалась, заявив, что костюм стоит больше, чем её месячный доход.
Зинаида вмешалась, предложила скидку и бесплатный ремонт остальных вещей. Женщина ушла, грозно хлопнув дверью. Алёна закрыла лицо руками, чувствуя укол в горле. Ошибка была небольшой, но ударила по самолюбию. В офисе такие промахи исчезали в отчётах; здесь каждый просчет был ощутим.
Хватит, сказала Зинаида. Ошиблась призналась, извинилась, сделала выводы. Не убивай себя.
Вечером Артём спросил, что случилось. Он напомнил ей, что все делают ошибки, главное не повторять их.
Эти простые слова сына показались ценнее любого корпоративного тренинга.
В конце месяца Алёна подсчитала расходы: ипотека, коммуналка, еда, секция сына. Доход из мастерской получался «впрок», поэтому пришлось отказаться от такси и заказов еды. Она готовила простую гречку, а сын сначала жаловался, потом привык.
Однажды к ней в мастерскую вошла бывшая коллега Света.
Ты теперь здесь? удивилась она. Не жалеешь?
Алёна задумалась, глядя на уютный свет лампы и аккуратно сложенные заказы.
Страшно иногда, когда считаешь деньги, но я чувствую себя иначе. Меньше злости, меньше постоянной усталости, ответила она.
Света спросила, что будет, если предложат вернуться в офис.
Может вернусь, призналась Алёна, но тогда я буду спрашивать не только о зарплате, а о том, как прожить каждый день.
В тот вечер, закрыв свет, Алёна посмотрела на небольшую юбку, которую нужно было ушить к завтрашнему дню. Пальцы нежно скользнули поОна поняла, что истинное счастье не в громких звёздах карьерного роста, а в тихом чувстве удовлетворения от каждого аккуратного стежка, который она делает для себя и близких.
