Людмила, тебе ведь придётся сидеть с ребёнком, ведь ты же бабушка.
Ты уверена, что сейчас самое время заводить малыша?
Анастасия отставила чайную чашку и взглянула на дочь, которая расположилась напротив с тем видом, будто уже предчувствовала неприятные новости.
Мам, мы же уже не в первый раз об этом говорим.
Именно поэтому обсуждаем снова. Вы с Сергеем женаты лишь год. Он только начал подниматься по служебной лестнице, а ты в своей фирме пока даже до старшего специалиста не дошла. Живёшь от зарплаты к зарплате. И вдруг ребёнок
Людмила закатила глаза жест, который Анастасия помнила ещё из её подростковых лет: тогда он значил «отстань», а теперь, видимо, «да ты чего всё понимаешь».
У нас всё в порядке, мама. Сергей уже неплохо зарабатывает, справимся. И кстати, помнишь поговорку про зайку и лужайку?
Да, слышала, но ребёнок не плюшевый зайчик, его на полку не поставишь, когда надоест. А «хорошо зарабатывает» это, конечно, когда есть подушка безопасности. Хорошо когда не приходится гадать, откуда взять деньги на подгузники и смесь, если ктото сократят.
Людмила откинула плечом и отвернулась к окну, показывая, что разговор окончен. Анастасия знала эту тактику: молчание для неё значит победу. Она вздохнула. Двадцать пять лет, уже взрослая, а всё ещё считает любой совет личным оскорблением.
Люда, я не хочу тебе запрещать, ты уже взрослая, но подумай. Годдва ничего кардинального не изменят, а добавят стабильности.
Я сама знаю, когда мне рожать.
В этих словах было столько категоричности, что Анастасия лишь покачала головой. Дальше настоять бессмысленно иногда людям надо набить собственные шишки, особенно если это твои дети.
Через ровно девять месяцев Людмила позвонила из роддома.
Мам, девочка! Двасот пятьдесят два сантиметра! Она такая красивая, ты не представляешь!
Голос дочери звенел от счастья, и Анастасия ни разу не упомянула прошлый разговор. Зачем? ребёнок уже появился, здоровый и желанный. Всё остальное детали, со временем както выровняются.
а может и не выровняются.
Анастасия приезжала к ним каждую неделю с фруктами, иногда с готовой едой, ведь в первые месяцы Людмила еле успевала принять душ, не говоря уже о готовке. Она помогала, но в рамках не навязывала советов, не комментировала, во сколько укладывают внучку спать, не морщилась, когда Людмила выбирала дорогие органические смеси вместо обычных.
Семья чужая потёмки, даже если она твоё собственное дитя.
Внучка росла, ухапывала погремушки пухлыми пальчиками. Анастасия наблюдала за ней и ощущала странное чувство: любить когото так сильно, но понимать, что ты здесь гость. Приятный, желанный, но всё же гость.
Людмила цветла в материнстве, похудела от недосыпа и постоянной суеты, под глазами появились мешки, но улыбка её стала такой, какой она не улыбалась со школьных лет. Анастасия радовалась за неё искренно.
Через полгода после рождения внучки Людмила пришла к ней с лицом, которое сразу выдавало нелёгкий разговор.
Мам, у нас проблемы.
Анастасия посадила дочь за кухонный стол, поставила чайник. Людмила, сцепив пальцы, уставилась в столешницу.
Нет денег. Совсем.
На что именно?
На всё: коммуналка, подгузники, смеси, еда. Ты же знаешь, как сейчас дорого!
Анастасия вспомнила, как год назад безуспешно пыталась объяснить дочери простую арифметику.
Сергей получил повышение?
Да, но всё равно мало. Мне придётся работать, мам. Так мы не вытянем.
Понятно.
А Машу (Аглаю) некуда девать. В ясли до полутора лет не берут, я обзвонила всех в районе. Няня Людмила ухмыльнулась. стоит столько, что проще не работать вовсе.
Анастасия молчала, уже предвкушая конец разговора, и это чувство сжимало её внутри.
Мам, можешь посидеть с Аглаей, пока я на работе?
Люда, я работаю.
Но можешь уволиться или взять отпуск, у тебя же есть неиспользованные дни?
Анастасия медленно качнула головой. Людмила смотрела на неё с такой надеждой, что почти захотелось её разочаровать.
Нет, я не собираюсь бросать работу, чтобы сидеть с твоим ребёнком.
Почему?! Это же твоя внучка, мам!
В голосе дочери прозвучали нотки требовательности, почти детские, как в магазине, когда пятилетка Люда требует куклу, а Анастасия объясняет, что до зарплаты ещё неделя.
Потому что у меня есть своя жизнь, работа, планы.
Какие планы, мам? Тебе пятьдесят пять!
Анастасия не задрожала от этой бестактности. Она давно привыкла, что для дочери она существует в отдельной категории «мама», которой, по её мнению, нельзя иметь собственных желаний.
Именно поэтому я не собираюсь тратить оставшиеся годы на смену подгузников.
Людмила отодвинула чашку так резко, что чай всплеснул на скатёр.
Ты эгоистка.
Возможно.
Ты ужасная мать!
И это тоже возможно.
Анастасия видела, как у Людмилы навернулись слёзы от злости, обиды, от всего сразу. Она никогда не умела проигрывать, уже в детстве бросала шашки в стену, если оказывалась в проигрышной позиции.
Следующие недели превратились в бесконечный повтор одних и тех же реплик: ты плохая мать, ты плохая бабушка, как ты можешь? Я твоя дочь, а Аглая твоя внучка.
Однажды Анастасия не выдержала.
Скажи прямо, в чём я перед тобой провинилась? Почему я вдруг стала плохой?
Людмила замерла, не ожидая такого поворота.
Ты отказываешься помочь!
Это не провинность, а мой выбор. А в чём я была плохой матерью, когда ты росла?
Ты ты Людмила задыхалась. Ты всегда была на работе!
Я была на работе, потому что кормила и одевала тебя. Помнишь детство? Как ты ходила в лучший детский сад в районе? Как у тебя были платья из «Детского мира», пока другие девочки надевали старые платья сестёр?
Людмила молчала.
Помнишь институт? Платный, кстати. Пять лет я тянула эту ношу, чтобы у тебя был нормальный диплом.
Мам
Помнишь квартиру, которую я подарила вам на свадьбу? Двухкомнатную в приличном районе? Машину?
Людмила покраснела от стыда или злости Анастасия не могла различить.
Это другое.
Нет, не другое. Как мать, я сделала всё, что могла, может даже больше, чем следовало. А сейчас, когда мне действительно нужна помощь, ты отказываешь!
Анастасия глубоко вдохнула.
Люда, я предупреждала тебя год назад: подожди, стань на ноги. Ты отвечала, что сама знаешь, когда тебе рожать. Это был твой выбор.
И что теперь? Наказываешь меня за него?
Нет. Просто не собираюсь платить за него своей жизнью.
Людмила вскочила, глаза полны слёз, губы дрожали от сдерживаемых криков.
Я никогда не забуду, как ты себя вела!
Возможно. А может, когдато поймёшь, став бабушкой.
Дочь ушла, не попрощавшись.
Два месяца тишины. Анастасия звонила Людмила откликалась не более чем отказом. Писала сообщения они оставались непрочитанными. Внучку она видела лишь на фотографиях в соцсетях, ведь полностью заблокировать мать Людмила всё же не решилась.
Анастасия листала эти снимки по вечерам. Маленькая Аглая училась сидеть, потом ползать, улыбалась в камеру, тянула руки к игрушкам. Растилась без неё.
Больно? Да. Но Анастасия не жалела о своём решении. Она думала, как люди быстро привыкают к хорошему, как просьбы превращаются в требования.
Людмила всегда была такой: брала, получала, требовала. Пока Анастасия соглашалась всё было в порядке. Стоило сказать «нет» мать превратилась в монстра.
Что ж. Со временем, может, дочь поймёт, возьмёт на себя ответственность за свои решения и, наконец, повзрослеет, хотя бы к тридцати.
А пока Анастасия живёт дальше: ходит на работу, встречается с подругами, планирует летний отпуск и ждёт. Терпеливо, без обиды, без желания мстить. Просто ждёт, когда дочь перерастёт детский эгоизм. Она всегда была терпеливой.
