Я тебе сына родила, но ничего нам от тебя не нужно, позвонила прошлой осенью любовница.
Я до сих пор помню, как Николай смотрел на меня тогда взглядом загнанной собаки. В те минуты даже время будто потускнело, стены посерели, а за окном листья гнали ветром по асфальту.
Да, ты не ослышалась, Лерочка, Николаю было тяжело говорить, плечи его были опущены, руки сжаты между колен. Полгода назад я встречался с одной… Несколько раз всего, просто… для разгрузки, как говорится. И вот она мне недавно позвонила: у меня, говорит, сын от тебя.
В голове закружился ураган мыслей, каждое слово давалось мне с трудом. «Верный, родной муж, с которым прожито столько лет а теперь еще и ребенок где-то там, на стороне», никак не укладывалось.
Я долго молчала, раздумывая над услышанным, а он стал будто меньше ростом, словно человек, которого выдавили до донышка.
Сын, значит? переспросила я, медленно. Ты, семейный человек, и вдруг сын, и родила его тебе не я… Не жена.
Лера, я правда не знал. Клянусь! его голос дрожал. Мы с ней тогда расстались, она ушла к своему мужу. Я думал, все забыли друг о друге. А вчера звонок: «Сын у тебя родился. Три с половиной килограмма, здоров». И все. Даже трубку бросила.
Я поднялась, ноги чуть не подкосились, как будто только что всю Невский проспект пробежала.
Улицу за окнами переворачивала осень мокро, холодно, мокрый кленовый лист цепляется за раму.
Что теперь будет? спросила я, не оборачиваясь.
Я не знаю…
Это и есть ответ главы семейства? Прекрасно, тяжело рассмеялась я. Ты собираешься туда ехать? Смотреть?
Николай смутился, вытер пот со лба.
Она написала номер роддома, сказала, выписка послезавтра. Мол, хочешь приезжай, не хочешь не надо. От тебя ничто не нужно.
Гордая
Ничего не надо, глухо повторила я. Вот уж святая простота
Тут хлопнула входная дверь вернулись сыновья. Я как по щелчку выпрямилась, улыбнулась привычка из бизнеса: лицо сохранять уметь должна, даже когда все горит под ногами.
В кухню первыми ввалились старшие оба высокие, плечистые, синими глазами.
Привет, родители, засмеялся старший. Чего такие кислые? Мам, есть варёные пельмени? После тренировки как волки голодные!
Манты в холодильнике, разогрейте, сказала я на автомате.
Пап, ты обещал карбюратор в «Жигулях» посмотреть, второй хлопнул Николая по плечу.
Я смотрела на эту сцену, и сердце мое жгло от боли: называют его папой. Родной отец давно исчез, алименты пересылал с Урала, открытки пару раз в год.
А Коленька Вырастил, школу окончили с ним, на пятерки, на рыбалку водил.
Он им отец. Настоящий.
Николай натянул натужную улыбку.
Гляну, Саня, только позже. С матерью разговариваю.
Парни ушли греметь тарелками в кухню.
Они тебя любят, Коля, чуть слышно сказала я. А ты
И я их люблю! он даже вздрогнул. Ты что Они мои сыновья, никуда я от вас не денусь. Это было ну, ошибка, Лера, помутнение. Да и все.
Помутнение, после которого теперь пеленки меняй холодно заметила я.
И тут прибежала шестилетняя Маша наш ангел! В эти минуты будто бы сердце переставало стучать в груди. Подбежала, прыг на колени к отцу.
Папка! Что ты такой грустный, мама ругала, да?
Николай обнял её, лицо спрятал в светлых волосах Он ради нее проживал всю жизнь, я всегда чувствовала: за Машку он горы бы сдвинул.
Нет, родная, улыбнулся, мы с мамой просто взрослые дела обсуждаем. Иди мультики включай.
Когда Маша ушла, вновь воцарилась тишина.
Ты понимаешь, что теперь все по-другому? тихо спросила я и опустилась на кресло.
Не уйду, Лера, твердо посмотрел он. Ты моя семья. Без вас да кому я вообще нужен!
Слова А вот факты: у тебя теперь есть сын. Настоящий, твоя кровь. Та, другая сейчас она может ничего и не хочет. Пока ребенок маленький, пока эйфория, а потом начнет болеть, расти станет нужно все: от зимнего комбинезона до похода к врачу.
И ты пойдешь. Потому что совестливый, добрый.
А деньги где? понизила я голос, ведь наши дела были не ахти какие. Его «бизнес» рухнул еще два года назад, с долгами я расплачивалась рублями из своей фирмы. Все, что у нас было дом, машины, поездки это результат моих стараний; у него даже карта своя заблокирована, все ходит с наличкой.
Найду хмуро буркнул он.
Найдешь?! Что, ночами в такси работать будешь? Или с моей тумбочки брать на новую «семью»? Представь: я кормлю всех, а ты платишь любовнице на сынишку
Она не любовница! рявкнул он вдруг. Все давно кончилось!
А ребенок? Связь крепче паспорта, Коля. Вот ты туда поедешь, на выписку. Возьмешь на руки сверток и поплывешь Ты ведь мягкий, ты захотел бы к нему ходить, может, разок в неделю, потом каждую субботу. А нам врать, что работа.
Я пошла к раковине, посмотрела на струю ледяной питерской воды и выключила кран.
Она моложе, Коля, моложе на восемь лет, тридцать два ей. Ты понимаешь, твой сын твоя кровь, а мои сыновья хоть и воспитывал ты их как родных, все равно, не твоя кровь.
Ты думаешь, это ничего не изменит?
Не неси чепухи! повысил голос Николай. Мальчишки мои они мои!
Все мужчины хотят оставить наследника. Своего
У нас есть Маша же!
Маша девочка тихо добавила я.
Николай вскочил со стула.
Все, хватит! Лера, не выгоняй меня раньше времени. Я не железный. Но оттого, что там родился человек, не могу совсем отвернуться.
Хочешь уходи, скажи, я соберу чемодан прямо сейчас, поеду к матери, в старую коммуналку. Только шантажировать не надо!
Мне вдруг стало не по себе: скажи сейчас это слово и правда уйдет. Гордость у него еще крепкая, хоть и обиженный мужик он теперь. Там его нагреют, спасителем назовут, родного встретит… и всё, не вернется уже.
Садись, Коль, никто тебя гнать не собирается, севшим голосом сказала я.
Он опустился на табурет.
Прости, Лера… Дурак я
Дурак, хмыкнула я. Зато наш
В тот вечер мы словно в тумане прожили: уроки, отчеты, звонки, все делалось на автомате. Перед глазами стояла та женщина: молодая, хорошенькая наверняка. Гордится собой ведь теперь у нее от Николая сын, не просто «ничего не надо», а гордая позиция.
«Не требовать это самый выигрышный женский ход. Сразу хочется стать героем…» размышляла я. Николай крутился во сне, вздыхал, а я смотрела в потолок
Сорок пять лет мне тогда было, жизнь прожита достойно, но в душе холод и что-то хрупкое. Будто с каждым днем все дальше осень, а впереди только зима.
***
Утро наступило, а легче не стало. Мальчишки разбежались, Машка капризничала.
Папочка, заплети мне косичку, а то мама всё криво делает!
Николай взял расческу. Его большие ладони аккуратно переплетали тоненькие волоски дочери, и я вдруг ощутила вот он, мой мужик домашний, надежный А где-то там растет еще один не мой.
Коля, тихо позвала я после, когда Маша ушла одеваться, сейчас надо решать.
Думал всю ночь, серьезно сказал он.
И что решил?
Я не поеду. Не на выписку, никуда.
Я почувствовала укол где-то под сердцем, но виду не подала.
Почему?
Если поеду, дам надежду ей, себе, ребенку. А я не хочу быть отцом на два дома. Не хочу врать ни тебе, ни Машке, ни нашим пацанам. Мое место здесь. Семья вот.
А тот мальчик? сама не поняла, зачем спрашиваю.
Буду помогать официально, через алименты или счет. Но ездить нет, лучше уж пусть вырастает без меня, чем будет каждый раз ждать папу, который на самом деле чужой.
Так честнее.
Я молча играла кольцом на пальце.
Ты уверен?
Пожалею, конечно но если потащусь туда, потеряю вас. А этого я себе не прощу. Ты мой дом, дети моя жизнь. Хватит мне той расплаты, которую уже получил.
Николай подошел ко мне, положил ладони на плечи.
Лера, деньги я найду. Хуже будет все равно заработаю, тебе помогать не стану, с каждого рубля отчитаюсь.
С этими словами хоть и больно, но стало легче. Своего мужа я делить не собиралась, а чужие проблемы не мои.
***
На выписку Николай не поехал.
Бывшая потом звонила, кричала мол, почему не приехал, как отец может. Николай твердо сказал: будет помогать только рублями, встреч не будет. Она бросила трубку. За полгода так ни разу и не объявилась, номер отключила.
Что ж Значит, живем дальше.
