На отдыхе с наглой родней расставить все точки над и
Я уже две недели это терплю, Игорь! Две недели в этой халупе, которую они величают «гостиницей».
Почему мы вообще согласились?
Потому что мама попросила. «Тамаре надо отдохнуть, у неё, бедняжки, жизнь сложная», передразнил брат маму.
Судьба у тёти Тамары и правда была не сахар, но жалеть её у Ольги не получалось совсем.
Тамара, мамина сестра по матери, с самого детства была вечной «бедной родственницей» всё вокруг ей почему-то всегда были должны.
Чемодан никак не закрывался. Ольга со злостью коленом вдавила крышку, надеясь всунуть молнию в пазы, но она упрямо расходилась, выталкивая наружу край пляжного полотенца.
За тонкой фанерной перегородкой, что в этом ветхом гостевом доме считалась стеной, гремел визг это кричал Гоша, шестилетний сын тёти Тамары.
Не буду кашу! Не хочу! Дайте мне котлету! орал он так, будто его резали.
За криком последовал глухой шлёп, звон посуды и ленивый прокуренный голос самой Тамары:
Ну что ты, лапулька, ради мамочки ложечку съешь?
Валентина, сбегай, купи ему этой котлеты, видишь, ребёнок устал.
Я бы сама, да ноги крутит, сил нету.
Ольга застыла, мертвой хваткой вцепившись в замок чемодана. Валентина! И мама сейчас побежит!
Игорь сидел на единственном шатком стуле их крошечной комнаты, уткнувшись в телефон.
Он даже не пытался собираться его сумка так и валялась горой в углу.
Ты слышишь это, Игорь? прошептала Ольга, ткнув подбородком на стену. Она опять маму дергает.
«Валентина, принеси», «Валентина, подай». Мама сейчас послушно побежит.
Ладно тебе, буркнул Игорь, не отрываясь от экрана. Завтра уже домой.
Я правда две недели это терплю, Игорь! Две недели в этом балагане.
Зачем мы вообще согласились?
Потому что мама настаивала. «Тамаре бы развеяться, у неё столько всего пережито», передразнил он голос матери.
Ольга опустилась на край кровати, пружины жалобно скрипнули.
Да, судьба у тёти Тамары была непростая, но жалость к ней у Ольги не просыпалась. Совсем.
Тамара, мамина сестра, всегда играла роль бедняжки, которой все вокруг обязаны.
Первый ребёнок у неё умер ещё малышом семейная трагедия, о которой шептались на кухне.
Потом был муж-пропойца, который от чрезмерной любви к рюмке и ушёл несколько лет назад.
Теперь тётя воспитывала двух детей от разных мужчин, а вся эта весёлая банда жила в бабушкиной двухкомнатной.
Там же околачивался очередной «мужчина мечты» уже восьмой по счёту.
Работать Тамара не любила, считала себя созданием нежным и страдательным, а кормить её и её ребят, по мнению тёти, должны были окружающие.
В первую очередь мамина сестра Валентина, про которую Тамара считала: «У неё денег куры не клюют».
Ольга подошла к окну.
Пейзаж был «дорогой»: ржавые мусорные баки да стена соседнего гаража.
Отдых был маминой затеей. «Давайте все вместе на юг, по-семейному, надо Тамаре помочь, развеяться».
Помочь значило, что Валентина оплатила почти все путёвки, скупала продукты и готовила на всех, пока сама Тамара с новой подругой некой Мариной, с которой расползлась по шезлонгам ещё у бассейна лежала пузом кверху.
Собирайся, сказала Ольга брату. Вечером идём в ресторан. Проводы.
***
Ресторан, конечно, выбирала не Ольга.
Тамара заявила, что хочет чего-то дорогого.
Ресторан был на набережной. Стол составили из двух чтобы всей «гоп-компанией» уместиться.
Тамара в блестящем платье, из которого она чуть не вывалилась, сидела во главе стола с подругой Мариной славно раздавшейся, шумной дамой с пережжёнными блонд волосами.
Эй, официант! гаркнула Тамара, не взглянув в меню. Нам всё самое лучшее! Шашлычок, салатики, вина домашнего кувшин!
Валентина, мама Ольги, примостилась на краю, устало улыбаясь. Она выглядела измученной.
Эти две недели не были для неё отдыхом: то Гоша в истерике, то Тамаре нехорошо, то Варе скучно.
Мам, возьми себе рыбку. Ты ведь мечтала, Ольга наклонилась к ней.
Да куда уж, дорого, махнула рукой Валентина. Салат и ладно. Пусть Тамарушка поест, она и так намучилась.
Ольга едва сдержалась. Ну да, намучилась. Тем временем Гоша, этот шестилетний царь горы, гремел ложкой по тарелке.
КОРМИ! потребовал он, широко раскрывая рот, не отрываясь от мультиков.
Тамара, бросив сплетню с Мариной, тут же подцепила ложку картофельного пюре и сунула сыну в рот.
Мой золотко, проворковала она. Кушай на здоровье.
Ему шесть лет, не выдержала Ольга. Он сам есть не может?
Раздалась тягучая пауза. Тамара медленно повернула голову.
А тебя кто спрашивал, дитятко? процедила она. Роди сначала, потом воспитывай.
У меня ребёнок с тонкой, ранимой душой. Ему забота нужна!
Ему бы границы нужны, а не планшет за столом, парировала Ольга. Визжит, как поросёнок, если ему что не так. Ты у себя растишь потребителя.
Ой, не могу! влезла Марина, всплеснув руками. Ты глянь на неё! Психолог нашёлся.
Яйца курицу учат. Ты, девочка, жизни не нюхала, а уж туда же всех учить.
Оль, ну перестань, тихо одёрнула мама, дёрнув за рукав. Не порть вечер. Пожалуйста.
Вечер тянулся мучительно долго. Тамара и Марина громко судачили про мужиков, перемывали кости соседям по пансионату, вздыхали про женскую долю.
Варя залипала в телефоне, иногда бросая косые взгляды на взрослых. Гоша начинал визжать, требуя мороженое, и ему тут же оформляли самую огромную порцию.
Когда пришёл счёт, Тамара театрально всплеснула руками:
Ай, кошелёк забыла в номере! Валентина, оплати, будь доброй, а? Я, как приедем, сразу верну.
«Никогда ты не вернёшь», подумал я, видя, как мама покорно вынимает карту.
Это был уже привычный спектакль.
***
В пансионат вернулись уже за полночь. Ольга сразу рванула в душ смывать ощущение этого вечера.
Вода текла тонкой струйкой то ледяная, то кипяток.
Переодевшись, она пошла к себе, но остановилась у приоткрытой кухни. Оттуда доносился громкий шёпот.
Слышала эту фифу? сквозь зубы бурчала Марина. Сидит, губки дует.
«Он сам есть не может»…
Вот нашлась умница. Себя бы посмотрела! Ты бы, Валя, не была, сидела б твоя Ольга сейчас где-нибудь в деревне, коровам хвосты крутила.
Ни ума, ни мужика, и только пыжится.
Ольга задержала дыхание.
Ждала. Надеялась: сейчас мама встанет, скажет хватит, перестаньте!
Но из-за двери лишь слабый вздох Тамары да тоненький голос:
Ты верно говоришь, Марин. Тяжёлая у меня племянница, холодная. Вся в отцовский род пошла.
А мои они пусть и шкодливые, но душевные.
А эта… смотрит как будто сверху вниз. Прямо противно рядом сидеть.
Ты сама так воспитала! поддакнула Марина. Надо было своевременно ремня всыпать.
А теперь чего? Сидит, царица, мать ни во что не ставит. Я б её давно за порог выставила!
Ольга уткнулась лбом в косяк. Мама молчала.
Она сидела с этими женщинами, попивала чай (или что покрепче, судя по перегару) и слушала, как единственную дочку кроют последними словами.
Ольга резко выпрямилась. Дверь распахнулась с грохотом.
Три женщины сидели за пластиковым столом, задрапированным объедками и пустыми бутылками.
Тамара в своём обтягивающем платье, Марина с раскрасневшимся лицом и… мама.
Мама, которая сразу вжала голову в плечи.
Значит, я пустышка? голос Ольги был спокоен и твёрд.
А ты, Тамара, у нас святая?
Тамара ахнула и вытаращила глаза. Марина поднялась со стула, нависая, как гора.
Что, подслушивать вздумала, малявка? зашипела она. Уши грела?
Да не подслушивала я. Вы так орёте на весь пансионат слышно, Ольга шагнула в кухню, смотря прямо тёте в глаза. Вот, Тамара, у тебя кусок в горло не лезет?
А когда мама за этот кусок платила в ресторане ничего?
Ты неблагодарная! визгнула тётка, вся покраснев. Мы к тебе всей душой, а ты нам
Я тебе в мамы гожусь, а ты хлебом попрекаешь?!
Я не едой упрекаю, а твоей наглостью! Ольгу понесло. Ты всю жизнь на маминой шее сидишь!
Мужья, дети, несуществующие болезни
Мама пашет за троих, чтобы оплатить тебе отдых, а ты её тут за глаза грязью поливаешь!
Ваша Варя лет с десяти матерится и на маму руку поднимает, а ты мне мораль читаешь?
Твой сын стал капризным халявщиком, которому ты и слова против не скажешь!
Тамара смотрела в ступоре, не находя слов.
Ольга! тихо вскрикнула Валентина, вскочив. Перестань! Уходи к себе!
Нет, мама, не уйду, Ольга перевела взгляд на мать; в нём было столько боли, что Валентина растерялась. Ты сидишь и слушаешь, как эти люди меня оскорбляют.
Ты молчишь? Ты позволяешь?
Марина подалась на Ольгу, подняв кулак.
Сейчас получишь, малявка, жизнь научит
Она занесла здоровенную руку но Игорь влетел и перехватил её за запястье.
Тронешь пеняй на себя, спокойно сказал он. Тётя Тамара, собирайтесь. Мы возвращаемся.
Кто это «мы»?! истерила Тамара. Я никуда не поеду! Ещё два дня оплачено!
Валентина! Твои дети чисто с ума сошли, на людей бросаются!
Тут Валентина наконец подала голос. Она кинулась к Ольге, за плечи и начала трясти.
Зачем ты вышла?! кричала она сквозь слёзы. Лучше бы сидела у себя! Всё испортила! Мы же семья! Как не стыдно публику позорить?!
Ольга аккуратно высвободилась из маминых рук. В душе оборвалось что-то окончательное, тяжёлое.
Мне не стыдно, мама, очень тихо сказала она. Стыдно что ты позволяешь так к себе и к нам относиться.
Она развернулась и вышла. За ней Игорь.
В комнате они собирали вещи молча. За стеной Тамара рыдала в голос, стеная о судьбинушке, а Марина поддакивала, выкрикивая: «дармоеды!».
Варя, разбудимая шумом, возмущённо орала, что ей спать не дают.
Сейчас не уедем, сказал Игорь, застёгивая рюкзак. Автобус только утром. Придётся на вокзале ждать.
И ладно, Ольга запихала косметичку в сумку. Лучше на вокзале, чем ещё минуту с ними в этом клоповнике.
А мама?
Ольга застыла с пакетом в руках.
Мама свой выбор сделала. Она там осталась, на кухне утешать сестру.
***
Ольга с матерью не общается, Игорь тоже. Маму так и не простили.
Валентина звонила, говорила, что готова принять, если они извинятся перед Тамарой но ни Ольге, ни Игорю такое «прощение» не нужно.
Хватит, наелись.
Если маме в радость сестре в рот заглядывать ради Бога. А сами они без наглой родни живут прекрасно.
