Ольга, ау! Ты оглохла, что ли? Билеты мы уже купили, поезд из Кирова приходит в субботу в шесть утра. Смотри не проспи, встреть нас а то мы с сумками, да и Иринка с ребятней, сама понимаешь, такси нынче только для олигархов, а у тебя «Шнива» всех поместишь, голос тёти Любы звенел в трубке, как в известном анекдоте про «договорись с ментами», перекрывая даже гул воды, которой Ольга пыталась наполнить ванну.
Ольга замерла телефон к уху прижат, волосы в полотенце, халат новый, свежий ремонт вокруг. Ключи от этой квартиры она получила месяц назад. Двадцать лет ипотеки, три года «дожимания гречки» вместо чего-то приличного на ужин, отказ от даже мысли о новой сумочке или кофе с коллегами. Два раза руки в мозолях научилась штукатурить и выбирать ламинат при свете фонарика. Её маленькая крепость, её собственное счастье с видом на Волгу, где всё по полочкам, свежо, красиво и в планах на выходные только одиночество и полное отсутствие человеческого шума.
Эээ, тётя Люба, наконец проснулась Ольга и, не выключая воду, метнулась на кухню к чашке пустырника, Какие билеты, какой поезд? Я никого не звала.
На том конце глухая железобетонная пауза. Потом характерный звук тётя Любка набирает воздух, будет дембель с предъявой.
Как это «не звала»? Оленька, ты нормальная? Мы ведь по делу едем. У дяди Вани юбилей семьдесят лет, он же у тебя всё семейство собралось! А ты зятя свою купила, хоромы бесподобные! Три комнаты, ремонт, мебель по каталогу неужели родню на порог не пустишь? Мы не графья: Люба, Петр, Ира с мужем и их близнецы. Всего шестеро, пару матрасов кину обойдёмся, люди мы незаносчивые.
У Ольги заныла голова. Шестеро. Тётя Люба, у которой храп как экспресс к Уралу; дядя Петр с литром «Чистых рос», который потом оккупирует балкон с сигаретой (а у Ольги там, между прочим, кресло от IKEA стоит); Иринка с мужем и ураган-близнецы, позволяющие себе всё, вплоть до рисования на обоях и прыжков на диване. Муж Александр, с вечным видом жертвы системы, способный уничтожить холодильник в одиночку.
Тётя Люба, голос собрала Ольга, вцепившись в стол, принять не получится. Только съехала, вещи ещё не все куплены, спать не на чем. Да и у меня куча отчётов, даже выходные не отдыхаю.
Да ладно тебе выдумывать! тут же возмутилась тётка. Выходные на то и выходные! А мебель мы же свои подушки привезём, нам не крыша нужна, а твоя компания!
И про куклу свою Люба снова вспомнила ту самую немецкую, без ноги, купленную на «Горбушке». Семейное наследие, как они считают.
Тётя, всё понимаю, но нет. Новая квартира, не до гостей, тем более в таком составе. Дяде Ване ехать от меня час-полтора на кой ляд вам мои хоромы? Лучше рядом с ним снимите, я варианты подкину.
Ну-ка взгляните на эту моську! тёткин голос ушёл в ультразвук. Гостиницу ей подавай! Возомнила себя небожителем? Квартиру взяла родню забыла? Без родных людей скоро и кран в ванной потечёт, кто чинить будет!
Я не забываю, просто не приглашаю, Ольга уже отчётливо слышала злость и облегчение, если честно. Поэтому прошу, билеты сдайте, рассчитывать на ночёвку у меня не надо. Не открою.
Под конец тёплая кнопка телефона Ольга, не дождавшись очередных проклятий, положила трубку. Не испугалась, но внутренняя истерика нарастала: знала, что начнётся вторая волна давления.
Через десять минут конечно, звонит мама.
Оля, ты вообще что творишь?! сразу с порога наезд. Люба с валидолом лежит, Ира в слезы: ты их что, выдворила?!
Мам, никого я не выдворяла. Я не могу пустить толпу в новую квартиру. Ты помнишь, что Ирины дети вытворяли у бабушки? Кот был украшен зелёнкой и шарфиком. Телевизор падал так, что до сих пор к нему подходить боюсь. А у Иры на лице улыбка: «Это они творчески развиваются». Мне такого творчества не нужно, особенно за те миллионы, что в этот ремонт улетели.
Но это же родня! Терпеть надо, чтобы отношения не портить. Подстели плёнку, спрячь хрусталь Галя всем расскажет, что ты черствая, люди засмеют!
А мне не стыдно. Лучше самой чай налить, чем потом разрисовывать новые стены, Ольга отпила воды. Пять тысяч рублей за сутки квартиры не конец света. Даром что дяде Ване дарят пару ящиков «боярышника», а ночевать хотят за мой счёт.
Эгоистка ты, в отца вся. Покой ему был важнее родных. Смотри, одна останешься, никто стакан воды не подаст, грустно подытожила мама.
Лучше я сама себе налью, Ольга отключила телефон.
Неделя длилась вечность. Клубняк токсичных родственников затих тётя Люба на связи не появлялась, Ира молчала, даже мама только раз в день проверяла, оплатили ли ипотеку. Ольга надеялась, что остудились и сняли квартиру отдельно. Успокоилась сказала «нет», слово держит.
Суббота началась великолепно. Выспалась, сварила кофе, закуталась в шёлковый халат, шлёпки. Солнце, тишина, спокойная музыка, жизнь удалась.
В девять утра резкий звонок домофона. Сердце ушло в тапки. Ольга включила экран и вот они. Люба с перекошенным, раскрасневшимся лицом, дядя Петр в кепке, дети с безумием в глазах, сетки-бестии и армейские сумки.
Оленька, открывай сюрприз! Паримся тут, хоть водички бы попить дашь! тётя Люба выкрикивает прямо в камеру.
Ольга приложилась лбом к стене. Они приехали, проигнорировав всё. Старый приём: ставить ситуацию перед фактом, «давим на совесть».
Вдох, пять секунд, и ответ домофонной кнопкой:
Я же просила не приезжать.
Ой, да не ломайся, махнула тётка, будто от комара, мы свои, не чужие! Дети на горшок хотят, тут не звери же у тебя!
Вон в соседнем доме кафе, туалет любой. Я не открою.
Ты что, серьёзно?! Мы с сумками, мать твоя знает! А ну открой, или всё парадное разбудим!
Ваше право гостиницы я в СМС кидала. Бонус тишина. До свидания.
Домофон выключила наглухо.
Через минуту кто-то пустил их в подъезд. Звонок на дверь не переставая. Потом просто в дверь стучали.
Оля, открывай, хватит выделываться! орала Ирина. У нас дети устали, совесть у тебя есть хоть немного?!
Открывай, паразитка! Сало тебе из Башкирии, огурцы! басил дядя Пётр.
Ольга, вся в мурашках, стояла на пороге у двери, представляя, как шесть тапок топчут ламинат, продуцируют крики и мелкие бытовые катастрофы и всё на напряжение собственной ипотеки.
Нет.
Подошла к двери и громко произнесла:
Ещё раз не уйдёте вызываю полицию. Попытка взлома и нарушения порядка будете объясняться участковому.
Тишина за дверью.
Мать родную в гроб вгонишь! На тётку в полицию? Чтоб у тебя телефон сгорел!
Считаю до трёх. Раз.
Мам, пошли, реально вызывет. Позориться неохота, зашептала Ира.
Два.
Да подавись ты своей ипотекой! дядя Пётр смачно пнул дверь, Чтоб одна осталась. Чтоб до конца жизни на отмывку тратилась.
Три.
Зашуршали пакеты, кому-то отвесили затрещину, кто-то заревел.
Всё, идём, мяукнула тётка Люба. Ноги нашей тут не будет, расскажу всем, какая вы тут дрянь!
Ольга стояла и слушала, как их возня уходит вниз по лестнице. Всё тишина, только рука дрожит.
Села на пол, лицом уткнулась в колени, расплакалась не себя жалея, а настолько устала. Смогла. Отстояла свою территорию. Да и пусть, пусть будут изгоями, но ремонт цел.
Телефон заныло мама, тётка Люба, пара троюродных братьев для массовки. Огонь сообщений: «Дочь, позор!», «Как так с матерью?!», «Да ты бы и кота на мороз выгнала ради своего евроремонта!»
Ольга просто врубила на всю квартиру джаз, заварила кофе и устроилась у окна. На улице внизу мелькали знакомые коробки они всё-таки поехали на такси, помахали кулаком в её окно.
Вспомнился прошлый раз. Студенчество, приехала в Уфу к родственникам общежития не дали, денег кот наплакал. Просилась к тётке Любе. «Оленька, у нас ремонт, грязища, неудобно. Да и Иринка с женихом стесняются! Сама выкручивайся». Три ночи на вокзале, пока случайно не сняла бабушкину каморку за помощь по хозяйству. Тогда будто и не было родни.
Нет, сказала себе Ольга, не будет во второй раз.
Вечером телефон включила там «кровная месть» в сообщениях. Тётка, Ира, мама «Ты нас предала!», «У мамы давление!», «Мне стыдно, что ты моя дочь»…
Ольга взяла и написала только одно: «Мам, я тебя люблю. Но я взрослая. Это мой дом мои правила. Если захочешь в гости дай знать заранее, приезжай одна, всегда буду рада. Манипуляций и шантажа не надо, я помню, как в чужом городе меня выставили на улицу. Я просто поступила по-родственному как с тобой».
Ответа не было.
Месяц жил Ольга в покое. В чате семейном удалили, на праздники не звали. Без «обязательных» подарков, без советов «когда ты уже» и подсчёт зарплаты. Однажды соседка с болонкой подмигнула: «Новоселье? Классные у вас двери!»
Через полгода, под Новый год, звонок в дверь. В глазок Ирина. Без детей, без мужа. Глаза красные.
Ольга открылa.
Можно? шепотом.
Прошла на кухню, села. Я ушла от Сашки. Бьёт, пьёт, мама пилит «терпи, у детей должен быть отец», тётя «на фиг ты мне такая нужна». Мне идти некуда, хоть пару дней… Если пустишь.
Ольга молча посмотрела перед ней сидела не агрессор, а разбитая женщина, просящая не вечеринку, а помощь.
Разувайся, вздохнула Ольга. Диван свободен. Только без детей. Максимум неделя. И ни слова Галю и маму обо мне, понятно?
Спасибо… Прости, мы все были дураками, ты смогла, а мы нет.
Зависть плохая штука. Давай ужинать.
Ирина прожила у неё пять дней, тише травы. Потом сняла комнату, нашла работу, стала звонить, ходить в кино.
Тётка Люба не простила, но кому это уже надо? Сидя вечером на кухне, с бокалом «каберне» и книгой, Ольга улыбалась: «Мой дом моя крепость» не просто слова. Это принцип жизни. Иногда надо захлопнуть мост и слушать музыку, а не крики родни.
