Это было в те далёкие времена, когда дворы московских многоэтажек с раннего утра наполнялись стуком скребущих лопат. Метель вся ещё лежала пушистым покрывалом, и лишь дворники, натянув ушанки и замотавшись в ватники, торопливо разносили по двору эхо своего труда.
В подъезде, как всегда, хлопала дверь жильцы спешили на свои дела, кто на завод, кто в контору. А на оконном карнизе, высоко, на шестом этаже, восседал важный кот Фёдор, прозванный в доме Филей, и наблюдал стаю воробьёв, да с интересом следил за всем, что происходило под окнами.
Филя когда-то был известным бухгалтером, считавшим каждую копейку. Рубли, центы, балансы вот что волновало его ум долгими вечерами у зелёной настольной лампы. Но всё это осталось где-то позади, в другой, давней жизни. Теперь Филя понял: есть на свете вещи важнее полных кошельков.
Он уже усвоил простую истину: нет в мире ничего дороже доброго взгляда, тёплого слова и крыши над ушами. Остальное приложится, как говорят на Руси.
Филя обернулся на старый, продавливающийся диван. Там, свернувшись под бабушкиным пуховым платком, мирно спала её спасительница Валентина Петровна. Кот ловко слез с подоконника и, пружиня мягкими лапами, забрался к ней в изголовье, устроился на краю подушки, грея старушку своим пушистым боком.
Он знал: каждое утро у Валентины Петровны разыгрывается мигрень. Это теперь был его долг как умел, облегчать её страдания.
Ох ты, Филечка, лекарь ты наш хвостатый, сквозь дрему прошептала бабушка, ощутив под боком мягкое тепло, опять своими чарами боль прогнал Спасибо тебе, умелец ты мой, а как только у тебя так выходит?
Кот только махнул хвостом, мол, ничего особенного, ещё не такому научился бы! Тут из прихожей донёсся недовольный рык старый добряк-пёс Гаврила, закадычный друг и сторож бабушки Вали, выразил своё возмущение.
Гаврила уж много лет служил верой и правдой если чужой в подъезде застучит по ступеням, Гаврик первым давал знать, что хозяйка его под надёжной защитой. Потому-то он и считал себя полноправным хозяином квартиры.
Кто ты был в другой жизни? размышлял себе Филя, посмотрев на шумного пса, Начальник, поди, или тот же участковый. Ну и пусть, зато с ним спокойнее.
Любимички мои ненаглядные, с трудом поднялась бабушка Валя с дивана и, придерживая спину, устало, но с улыбкой покачала головой. Сейчас вас накормлю, потом погуляем. А как пенсия подоспеет купим вам курочки, праздник устроим.
Слово «курочка» подействовало волшебно. Филя начал с остервенением мять диван, замурлыкал во всё горло, да стал бодать дедовской шишастой головой бабушкину больную руку.
Ах, ты хитрюга лобастый! Всё понимаешь! растроганно сказала Валентина Петровна, улыбнувшись на всю свою беззубую старушечью радость.
Пёс Гаврила в знак согласия зарычал и ткнулся большим мокрым носом ей в колени.
Вот как тепло с вами, ребятушки мои, подумала бабушка Валя, гладя обоих животных. Становится от этого в доме уютнее, да и на сердце не так одиноко.
Мысли заходили порой странными тропками: «Ну вот, когда меня уж не будет, что дальше кто знает? Сколько болтают об этом кто разберёт. А если б мне после жизни кошкой родиться Чтоб к добрым людям попасть, на ласку Собакой, боюсь, не смогу, громко лаять не умею, да, и не про меня это. Вот кошкой это ладно, смирно, тепло, по-доброму».
Вдруг опомнилась Валентина Петровна:
Ишь ты, что у старого человека на уме бывает! Вот где возраст берёт своё
Филя, кажется, даже усмехнулся в усы и посмотрел на Гаврилу с превосходством. А ведь мысли старушки ему теперь как на ладони вот такой вот дар приключился!
Вот и докатились Живём, вспоминая и всё кажется так ясно, так правильно Тогда и одиночества не было.
