Удобные бабушки
Елена Ивановна проснулась от громкого хохота. Не от тихого смешка, не от едва слышной усмешки, а от заливистого, почти неприличного для больничной палаты смеха, который она всегда терпеть не могла. Смеялась соседка по койке, одновременно разговаривая по телефону и размахивая свободной рукой так, будто ее собеседник мог видеть этот жест.
Люся, ну ты даёшь! Серьёзно, прямо так и сказала? Прямо перед всеми?
Елена Ивановна бросила взгляд на часы без пятнадцати семь. До подъёма ещё пятнадцать минут, и эти минуты она планировала провести в тишине, собираясь с мыслями перед предстоящей операцией.
Вчера вечером, когда Елену Ивановну привезли в палату, соседка уже лежала на своей кровати и быстро стучала по экрану телефона. Поздоровались коротко: «Добрый вечер» «Здравствуйте», и разошлись по своим мыслям. Тогда Елена Ивановна была благодарна за тишину. А теперь настоящая ярмарка.
Извините, тихо, но отчётливо сказала она, не могли бы вы говорить потише?
Соседка обернулась: круглое лицо, стрижка под мальчика, седина даже не пыталась быть спрятана под краской, а пижама ярко-красная в крупный горох. И всё это в больнице!
Ой, Люся, потом перезвоню, тут меня уже воспитывают, рассмеялась она, убрала телефон, повернулась к Елене Ивановне с широкой улыбкой. Простите! Меня зовут Екатерина Сергеевна. Ну что, удалось поспать? Я вот перед операциями вообще не сплю, вот и названиваю всем.
Елена Ивановна. А если не спится, это не значит, что другие не хотят отдыхать.
Ну вы же уже не спите, подмигнула Екатерина Сергеевна. Ладно-ладно, буду шепотом.
Но она не стала шепотом. До завтрака Екатерина Сергеевна успела позвонить ещё дважды, и голос её становился только громче. Елена Ивановна отвернулась к стене, натянула одеяло на голову, но это не помогло.
Мне дочка сейчас звонила, сказала Екатерина Сергеевна за завтраком, который обе игнорировали впереди операция. Беспокоится, бедная. Вот я её и успокаиваю, как могу.
Елена Ивановна промолчала. Её сын не звонил. Впрочем, она и не ждала сразу сказал, что утром совещание, дело важное. Работа это дело серьёзное, сама так воспитала.
Екатерину Сергеевну на операцию забрали первой. Она по дороге через коридор махнула рукой на прощание и сказала что-то весёлое медсестре, та улыбнулась. Елена Ивановна подумала, что было бы неплохо после операции оказаться в другой палате.
Сама она отправилась на операцию на час позже. Наркоз переносила тяжело: очнулась с сильной тошнотой и колющей болью в боку. Медсестра сказала, что всё прошло успешно, надо просто потерпеть. Терпеть Елена Ивановна умела.
Вечером, когда её вернули в палату, Екатерина Сергеевна уже лежала на своей койке, бледная, с закрытыми глазами и капельницей в руке. Тихая впервые за всё время.
Как вы? спросила Елена Ивановна, не собираясь на самом деле что-то обсуждать.
Пока жива, едва улыбнулась Екатерина Сергеевна. А вы?
Тоже, коротко ответила Елена Ивановна.
Повисла тишина. За окном медленно сгущались сумерки, капельницы тихо покачивались.
Извините за утренний цирк, сказала Екатерина Сергеевна. Я когда нервничаю, начинаю болтать без остановки. Ужас, знаю. Но ничего не могу с собой поделать.
Елена Ивановна хотела бы ответить чтонибудь резкое, но не нашла в себе сил. Просто усталость сказала за неё:
Всё нормально.
Ночью обе не спали болело. Екатерина Сергеевна больше не звонила, только вздыхала и, кажется, раза два тихонько плакала в подушку.
Утром пришла врач, осмотрела швы, померила температуру и сказала: «Молодцы! Всё хорошо». Екатерина Сергеевна тут же снова схватила телефон.
Люся, привет! Я жива-здорова, не волнуйся. Как там мои? Кирюша снова с температурой? Что, уже отпустило? Я говорила, зря паникуешь. Всё будет нормально.
Елена Ивановна невольно слушала разговор. «Мои» оказалось внуки, дочка Екатерины Сергеевны отчитывается.
Её собственный телефон лежал молча. Две смски от сына «Мам, как ты?» и «Напиши, когда сможешь» пришли вчера вечером, когда она ещё была под наркозом.
Она ответила: «Всё хорошо», поставила смайлик сын любит, когда смайлики, говорил: так веселее.
Ответ пришёл через три часа: «Супер! Обнимаю!»
Ваши не собираются приехать? спросила Екатерина Сергеевна за обедом.
Сын занят. Далеко живет. В принципе, и не надо я ведь не ребёнок.
Ну да, кивнула Екатерина Сергеевна. Моя дочка тоже говорит: мама, ты взрослая, всё сама сможешь. А что приезжать-то, если всё в порядке, правильно?
В голосе прозвучала нотка, и Елена Ивановна посмотрела внимательнее на Екатерину Сергеевну. Улыбка была, а глаза отрешённые.
Сколько у вас внуков?
Трое. Кирюша самый старший, ему восемь. А потом Маша и Лёвка подряд, три и четыре года. Екатерина Сергеевна полезла в тумбочку за телефоном. Посмотрите фотографии?
Показывала минут двадцать: дети на даче, дети летом на Волге, дети едят торт, она с ними обнимает, шутит, целует. Дочери нет ни на одной.
Дочка у меня всегда за кадром, пояснила Екатерина Сергеевна. Говорит, не любит фотографироваться.
Часто внуки с вами?
Да я с ними почти что живу. Дочка на работе, зять работает. Вот я и помогаю: забирать из садика, уроки, обед приготовить…
Елена Ивановна кивнула было похоже и у неё. В первые годы после рождения внука тоже помогала каждый день. Потом всё реже внук подрос. Теперь раз в месяц, если получится.
У меня внук один, девять лет. Учится хорошо, спорт.
Часто видитесь?
По воскресеньям, когда получается. Заняты.
Да уж, тихо выдохнула Екатерина Сергеевна, отвернувшись к окну. Всё заняты…
Они помолчали. За окном начался мелкий дождик.
Вечером Екатерина Сергеевна вдруг сказала:
Не хочу я обратно домой…
Елена Ивановна подняла взгляд. Екатерина Сергеевна сидела на кровати, обхватив колени, и смотрела в пол.
Вот честно, не хочу. Думала-думала весь день, и не хочу.
Почему?
А зачем? Приеду опять Кирюша с уроками не справился, Маша капризничает, Лёвка штаны порвал. Дочка до ночи на работе, зять в командировках. Всё на мне: стирать, готовить, убирать, уроки, помочь, посидеть. А почём зря она выдохнула. Даже спасибо никто не скажет. Потому что бабушка же обязана.
Елена Ивановна промолчала. В горле застрял ком.
Простите, вытерла глаза Екатерина Сергеевна. Я совсем раскисла.
Не извиняйтесь. Я сама пять лет назад вышла на пенсию. Думала: займусь собой наконец. В театр хотелось, на выставки. Даже на курсы французского записалась. Две недели ходила.
И что случилось?
Невестка родила просит помочь. Ну а мне не сложно, я ведь не работаю, свободна. Помогала каждый день. Потом внук подрос уже через день. Потом в школу пошёл раз в неделю. А теперь теперь и не особенно зовут, няня у них. Сижу и только номер телефона жду, вдруг позовут. Или не забудут.
Екатерина Сергеевна кивнула.
Моя дочка в ноябре собиралась приехать в гости. Я весь дом перемыла, пирогов напридумывала. А она звонит: мам, прости, у Кирюши тренировка, не получится.
И не приехала?
Не приехала. Пироги соседям раздала.
Они долго сидели молча. За окном дождь сыпался по стеклу.
Самое обидное не то, что не приезжают, вздохнула Екатерина Сергеевна. А то, что я всё равно их жду. Держу телефон в руках, думаю: вот сейчас позвонят просто так. Просто потому что соскучились, а не потому, что чтото надо.
У Елены Ивановны защипало в носу.
Я тоже жду. Каждый раз думаю, может, сын просто так звонит, поговорить. А нет всегда по делу.
А мы всегда выручаем, горько улыбнулась Екатерина Сергеевна. Потому что мы мамы…
Да…
На следующий день были перевязки обе страдали от боли. Лежали молча, пока Екатерина Сергеевна вдруг не сказала:
Я всю жизнь считала себя счастливой: дочка любимая, зять хороший, внуки радость Я думала я нужна, без меня никак.
И что?
А тут вдруг поняла да справляются и без меня. Дочка за четыре дня не разу не пожаловалась всё бодрая, улыбается. Значит, могут. Просто удобно, когда есть бабушка-няня.
Елена Ивановна чуть приподнялась:
Вы знаете, я поняла: сама виновата. Сама показала сыну, что мама всегда рядом, всегда поможет, свои дела не важны. Его главное.
И я так делала. Дочка позвонит всё брошу и бегу.
Мы сами приучили их, что у нас своей жизни нет, медленно задумчиво сказала Елена Ивановна.
Екатерина Сергеевна кивнула. Помолчали.
А что теперь делать?
Не знаю…
На пятый день Елена Ивановна уже вставала без помощи. На шестой дошла до конца коридора. Екатерина Сергеевна шла помедленнее, но упрямо старалась не отставать. Вскоре гуляли вдвоём: медленно, держась за стену.
После смерти мужа я вообще была потеряна. Дочка говорит: у тебя теперь новый смысл внуки. Вот я и жила ими. Только смысл односторонний какой-то. Я для них, а они для меня только когда удобно.
Елена Ивановна рассказала про развод: тридцать лет назад, когда сыну было пять, одна поднимала, училась по вечерам, работала на двух работах.
Я думала: буду идеальной матерью ребёнок вырастет благодарным. Всё для него а он тоже теперь живёт своей жизнью.
И это, наверное, нормально, печально сказала Екатерина Сергеевна. Просто не думала, что буду так одинока.
Я тоже…
На седьмой день внезапно пришёл сын. Без звонка заранее, просто появился в дверях: высокий, в дорогом пальто, с пакетиком фруктов.
Мам, привет! Уже получше?
Получше.
Супер! Врач говорит через дня три выпишут. Может, к нам пока? Олеся говорит гостевая комната пустует.
Спасибо, я дома лучше.
Ну, как скажешь. Но если понадобится сразу звони.
Пробыл двадцать минут: рассказал про работу, про внука, про новую машину. Спросил, не нужны ли деньги, пообещал заехать через неделю. Ушёл быстро, будто с облегчением.
Екатерина Сергеевна делала вид, что спит, но стоило двери закрыться открыла глаза.
Ваш?
Мой.
Красивый.
Да…
А холодный как лёд.
Елена Ивановна не ответила. В горле стоял ком.
Знаете… я тут думала: может, нам вообще перестать ждать от них любви? Просто… отпустить? Принять, что у них своя жизнь. А себе заново искать свою.
Легко сказать.
Трудно сделать. Но других вариантов нет. Или мы навсегда так и будем ждать.
А ты что сказала дочери? вдруг перешла на «ты» Елена Ивановна, сама удивившись.
Я сказала, что после выписки две недели отдыхаю. И что врач строго запретил нагрузки, с внуками сидеть не могу.
Она обиделась?
Ещё как. Но мне полегчало словно камень с души сняла.
Елена Ивановна тихо закрыла глаза.
Я боюсь сказать «нет». Вдруг совсем звонить перестанут…
А сейчас разве часто звонят?
Тишина.
Вот видишь… хуже уже не будет. Будет только лучше.
На восьмой день обеих выписали из больницы. Собирались молча, будто прощаясь навсегда.
Давай поменяемся телефонами, предложила Екатерина Сергеевна.
Елена Ивановна согласно кивнула, они записали номера в телефоны. Помолчали.
Спасибо, сказала Елена Ивановна. Что была рядом.
И тебе спасибо. Ты знаешь, я лет тридцать ни с кем так по душам не разговаривала.
И я.
Они обнялись неловко, осторожно, боясь повредить швы. Медсестра принесла документы, вызвала такси. Первой уехала Елена Ивановна.
Дома было тихо и пусто. Она разобрала вещи, приняла душ, легла на диван и взяла телефон. Три сообщения от сына: «Мам, ты дома?», «Позвони, как будешь дома», «Не забудь про лекарства».
Она ответила: «Всё нормально, дома». И положила телефон.
Потом подошла к шкафу, достала папку, которую не открывала пять лет. Там брошюра французских курсов и программа ближайших спектаклей в филармонии. Она разглядывала брошюру и думала.
Телефон зазвонил Екатерина Сергеевна.
Привет! Извини, что так быстро, просто захотелось позвонить.
А я рада. Правда.
Слушай, давай как поправимся встретимся? В кафе посидим или просто погуляем. Если хочешь.
Елена Ивановна посмотрела на брошюру, затем на телефон. Потом снова на брошюру.
Хочу. Очень хочу. Давай не через две недели, а в субботу. Я уже столько лет заботилась обо всех, теперь пора и про себя подумать.
Договорились! В субботу.
Они попрощались. Елена Ивановна снова взяла брошюру курсов: французский начинался через месяц запись ещё шла.
Она открыла ноутбук и стала заполнять анкету. Руки дрожали, но она не останавливалась.
За окном всё ещё моросил дождик, но сквозь тучи уже пробивался робкий солнечный луч.
И вдруг Елена Ивановна впервые за долгое время подумала: а ведь, возможно, её настоящая жизнь только начинается.
Порой, чтобы стать счастливой, нужно перестать быть только удобной и заново выбрать себя.
