Анна Васильевна, девочке нужно продолжать учиться. Такие светлые головы редко встречаются. У неё особый дар к языкам, к литературе. Вы бы только посмотрели её сочинения!
Моей дочке было три года, когда я нашла её под мостом, в грязи. Воспитала как родную, хоть люди и перешёптывались за спиной. Теперь она учительница в городе, а я всё так же живу в своей избушке, перебирая воспоминания, как драгоценные бусины.
Скрипнула половица под ногой в который раз думаю, надо бы починить, да всё руки не доходят. Села за стол, достала свой старый дневник. Страницы пожелтели, как осенние листья, но чернила всё ещё хранят мои мысли. За окном метель, берёза стучит веткой, будто просится в гости.
Чего это ты расшумелась? говорю ей. Подожди немного, весна придёт.
Смешно, конечно, с деревом разговаривать, но когда живёшь одна, всё вокруг кажется живым. После тех страшных лет я осталась вдовой мой Степан погиб. Последнее его письмо до сих пор храню, пожелтевшее от времени, затрёпанное на сгибах столько раз перечитывала. Писал, что скоро вернётся, что любит меня, что заживём счастливо А через неделю узнала.
Детей Бог не дал, может, и к лучшему в те годы прокормиться было нечем. Председатель колхоза, Николай Иванович, утешал меня:
Не горюй, Анна. Ты ещё молода, замуж выйдешь.
Не пойду я больше замуж, твёрдо отвечала. Один раз любила, хватит.
В колхозе работала от зари до заката. Бригадир Петрович бывало кричит:
Анна Васильевна, тебе бы домой идти, уже поздно!
Успею, отвечаю, пока руки работают, душа не стареет.
Хозяйство у меня было небольшое коза Манька, такая же упрямая, как я сама. Пять курочек они меня по утрам будили лучше любого петуха. Соседка Клавдия частенько шутила:
Ты, случаем, не индюк? Отчего это твои куры раньше всех орут?
Огород держала картошка, морковь, свёкла. Всё своё, с земли. Осенью делала закрутки огурцы солёные, помидоры, грибы маринованные. Зимой, бывало, откроешь баночку и будто лето в дом возвращается.
Тот день помню, как сейчас. Март выдался сырой, мокрый. С утра дождь моросил, к вечеру подмёрзло. Пошла в лес за хворостом печь топить нужно. Валежника после зимних бурь было много, только собирай. Набрала охапку, иду домой мимо старого моста, слышу кто-то плачет. Сначала подумала показалось, ветер шалит. Но нет, явно так, по-детски всхлипывает.
Спустилась под мост, гляжу девочка маленькая сидит, вся в грязи, платьишко мокрое, рваное, глаза испуганные. Как увидела меня затихла, только дрожит вся, как осиновый лист.
Ты чья, малышка? спрашиваю тихонько, чтобы не испугать ещё больше.
Молчит, только моргает глазёнками. Губы синие от холода, руки красные, опухшие.
Совсем замёрзла, говорю больше для себя. Давай-ка я тебя домой отнесу, согреешься.
Подняла её на руки лёгкая, как пёрышко. Закутала в свой платок, прижала к груди. А сама думаю что же это за мать такая, что ребёнка под мостом оставила? В голове не укладывается.
Хворост пришлось бросить было уже не до него. Всю дорогу домой девочка молчала, только крепко держалась за мою шею замёрзшими пальчиками.
Принесла домой, соседи тут как тут новости в деревне быстро разлетаются. Клавдия первой прибежала:
Господи, Анна, где ты её взяла?
Под мостом нашла, говорю. Брошенная, видно.
Ой, горе-то какое всплеснула руками Клавдия. А что с ней делать будешь?
Как что? Оставлю у себя.
Ты что, Анна, совсем с ума сошла? это уже баба Матрёна подошла. Куда тебе ребёнка? Чем кормить будешь?
Чем Бог даст, тем и прокормлю, отрезала я.
Первым делом истопила печь погорячее, начала воду греть. Девочка вся в синяках, худенькая такая, рёбрышки торчат. Искупала её в тёплой воде, закутала в свою старую кофту другого детского платья в избе не было.
Есть хочешь? спрашиваю.
Кивнула робко.
Налила ей вчерашних щей, хлеба отрезала. Ест жадно, но аккуратно видно, не уличная, домашняя девочка была.
Как тебя зовут?
Молчит. То ли боится, то ли и правда говорить не умеет.
Спать уложила её на свою кровать, сама устроилась на лавке. Ночью несколько раз просыпалась проверить, как она там. Спит, свернувшись калачиком, во сне всхлипывает.
Утром первым делом пошла в сельсовет заявить о находке. Голова, Иван Степанович, только руками развёл:
Никто не заявлял о пропаже ребёнка. Может, из города кто подкинул
А что теперь делать?
По закону в детдом надо. Я сегодня же позвоню в район.
Сердце у меня ёкнуло:
Подожди, Степанович. Дай мне время может, родители объявятся. А пока я её у себя оставлю.
Анна Васильевна, хорошо подумай
Нечего думать. Уже решила.
Назвала я её Марией в честь своей матери. Думала, может, объявятся родители, да так никто и не пришёл. И слава Богу я к ней всей душой привязалась.
Сначала было трудно она совсем не говорила, только глазами водила по избе, будто что-то искала. Ночью просыпалась с криком, вся дрожала. Я её к себе прижимала, гладила по головке:
Ничего, доченька, ничего. Теперь всё будет хорошо.
Из старых тканей я ей сшила одежду. Покрасила в разные цвета синий, зелёный, красный. Получилось просто, но весело. Клавдия, как увидела, руками всплеснула:
Ой, Анна, да у тебя золотые руки! Я думала, ты только с лопатой управляться умеешь.
Жизнь научит и швеёй быть, и нянькой, отвечаю, а самой радостно, что похвалили.
Но не все в деревне были такими понимающими. Особенно баба Матрёна
