Спасение от свекрови я обрела лишь в другом городе
Когда я впервые увидела Антонину Петровну — мать моего будущего мужа, Артёма, — мне подумалось, что передо мной просто суровая, немного резкая женщина с особыми взглядами на жизнь. Однако через пару недель стало ясно: это не строгость. Это — настоящая война. Холодная, расчётливая и замаскированная. Она не просто не одобряла меня. Она всеми силами пыталась вытеснить меня из жизни сына.
Меня раздражало абсолютно всё. Моя фигура, мой вкус в одежде, манера речи, даже моя профессия — дизайнер интерьеров. По мнению Антонины Петровны, я была слишком «гламурная», чересчур самостоятельная, совершенно «не подходящая для семейной жизни». Её идеал невестки — скромная, хозяйственная, беспрекословно послушная — конечно же, не имел со мной ничего общего.
Главной нашей ошибкой было решение поселиться в её трёхкомнатной квартире в Нижнем Новгороде. Просторно? Да. Но сколько бы квадратных метров ни было, если стена ледяная — в доме не будет уюта. И хотя казалось, что места хватит всем, Антонина Петровна ухитрялась сталкиваться со мной на каждом шагу. И каждый раз находила повод для укола. Не в лоб, конечно. А исподтишка, намёками, «добрыми» шуточками.
— Вчера твоя, — начинала она, и дальше следовало что угодно: «не помыла посуду», «смеялась так, что соседи стучали по батарее», «развесила бельё на глазах у всего дома».
Я пыталась не реагировать, но капля за каплей… терпение лопнуло. Особенно когда свекровь перешла к более изощрённым методам.
Она стала намекать, что «женщины в таких коротких платьях и с таким бельём» напоминают ей «девиц сомнительного поведения». Однажды я не выдержала и, с едва заметной улыбкой, спросила:
— А откуда у вас такой богатый опыт в этом вопросе?
Она побелела, стиснула губы и хлопнула дверью. Артём пытался замять конфликт — просил меня не грубить, уговаривал мать не лезть в наши отношения. Но, кажется, только разжёг ситуацию.
Через пару дней она решила отомстить. Подбросила в мою сумку записку корявым почерком: «Жду, как всегда. Целую». Сумка висела рядом с его курткой, и, конечно, Артём её «случайно» обнаружил. Молча протянул мне. Я прочла, усмехнулась — почерк-то был знакомый — и сказала: «Всё, ищем квартиру. Снимаем. Хватит».
Он не сопротивлялся. Мы переехали в однокомнатную на окраине. Денег было в обрез, но, Господи, как легко стало дышать! Не её пристального взгляда, не её ядовитых замечаний, не её «случайно» остывшего ужина, который она «забыла» подогреть.
Но Антонина Петровна не сдалась. Стала вызывать Артёма к себе «починить то да сё»: то кран капает, то дверь скрипит, то проводка дымится. А затем — обильный ужин: салаты, горячее, пироги. Сын возвращался сытый и сонный. Я накрывала стол, а он лишь отмахивался: «Я у мамы поел…» И внутри всё закипало.
Она отвоёвывала его — куском жареной картошки, починенной розеткой, шантажом и нытьём.
И тогда я осознала: здесь мы не выдержим. Пока она в часе езды, она не отпустит. Нужно уезжать дальше.
Нашла выход — устроилась дизайнером в Казань. Артёму тоже предложили место — IT-специалистом в крупной фирме. Поднакопили, сняли квартиру. Через полгода мы уехали. Пятьсот километров. Она — там. Мы — здесь.
Сначала звонила ежедневно. Давила. Рыдала. Потом — реже. Теперь — только по праздникам. Думаю, она поняла, что проиграла.
А мы? Мы наконец-то зажили. Вдвоём, без отравленного воздуха. Готовимся к рождению ребёнка. Платим за свою, пусть и маленькую, квартиру. Наслаждаемся каждым днём.
Иногда я вспоминаю те дни в Нижнем, как кошмарный сон. И порой думаю о новой невестке Антонины Петровны — у Артёма ведь есть старший брат. Теперь её внимание переключилось туда. А мне остаётся лишь тихо посочувствовать. Или порадоваться, что мне удалось сбежать. И спасти свою семью.
Вывод прост: иногда расстояние — лучшее лекарство от токсичных отношений.
