Утро на Тверской гудело своим особым ритмом: стук каблуков по асфальту, рёв клаксонов в пробке, далёкий гул электрички в осеннем воздухе. Настя двигалась как тень в выцветшем синем халате уборщицы, сжимая бумажный стаканчик с чаем. На седьмом месяце беременности, вымотанная, еле держалась, но всё равно была здесь. Тянулась из последних сил.
Как всегда, нырнула в грязноватый подземный переход, лавируя между лотками цветочников и разложенным скарбом бездомных. Большинство прохожих отводили взгляд. Настя — нет. Не могла она. Не после всего, что прошла.
И тут она снова его увидела.
Прислонившийся к бетонной стене, полускрытый тенями, сидел тот мужчина, которого она замечала уже не раз: копна спутанныхтанных кудрей чуть ли не на глаза, костыль на коленях, и рваная кепка-аэродром кверху дном для мелочи. Но что-то в нём отличалось от других. Он не клянчил. Не просил. Просто сидел… и смотрел.
Настя замешкалась и подошла. Достала из кармана пальто смятый пятисотрублевый билет — это вчерашние чаевые — и протянула.
«Возьми, ладно? — мягко сказала она. — Хоть чего-то горяченького купи. Небогато, но…»
Мужчина не взял. Не сразу.
Вместо этого он посмотрел на её живот.
«Всегда такая щедрая?» — хрипло спросил он.
Настя пожала плечами. «Видать, сама по обеими сторонам тротуара ходила».
Он чуть тронул губами, едва улыбнувшись, и взял купюру.
Но когда её пальцы коснулись его пальцев, что-то странное мелькнуло в его глазах. Перемена. То ли узнавание. То ли вина.
«Слушай», — вдруг сказал он, оглядываясь. — «Ты завтра через этот переход пойдёшь?»
Настя мигнула. «Да. Как обычно».
Он наклонился вперёд всего на сантиметры. «Лучше не ходи. Завтра. Сюда не суйся».
У неё перехватило дыхание.
«Почему?» — выдохнула она чуть слышно.
Но он уже отвернулся, натянул капюшон и снова растворился в тени.
Настя застыла на месте в нерешительности. Город гудел вокруг, будто ничего не случилось, будто никто только что не ввернул странное предостережение в её обычное утро.
Угроза? Ловушка?
Или что-то совсем иное?
Поздним вечером, уже в своей однушке в Люберцах, она прокручивала этот момент снова и снова. Его глаза. Тревога в голосе. Та странная заминка, будто он что-то ещё хотел сказать, но передумал. Настя свернулась калачиком на продавленном диване, одна рука на животе, в другой — телефон. Почти позвонила кому-то. Но кому? Ни семьи. Ни подруг, которым можно звонить в полночь.
Только этот мужик.
Только его слова.
«Завтра сюда не суйся».
Она ещё не знала: то, что он на самом деле имел в виду… всё перевернёт!
Беременная горничная пожертвовала 5 долларов бездомному!