В тихом городке под Калугой, где утренние туманы окутывают старые деревянные дома, моя жизнь в 27 лет превратилась в бесконечное служение чужим капризам. Меня зовут Светлана, я замужем за Игорем, и через пару месяцев у нас родится малыш. Но мой хрупкий мир беременной женщины рушится под гнётом свекрови и её родни, для которых я — просто бесплатная домработница. Живём мы в трёхкомнатной квартире, которая принадлежит бабушке Игоря, и это стало моей тюрьмой.
Любовь, которая обернулась капканом
Когда я познакомилась с Игорем, мне было 23. Он казался таким заботливым, с доброй улыбкой и мечтами о большой семье. Мы расписались через год, и я была на вершине счастья. Его бабушка, Валентина Петровна, предложила нам пожить в её квартире, пока не встанем на ноги. Я согласилась, думая, что это ненадолго, что скоро у нас будет своё гнёздышко. Но вместо уюта я угодила в капкан, где моя роль — мыть, готовить и не высовываться.
Квартира большая, но места для меня в ней нет. Валентина Петровна живёт с нами, а её дочь, тётя Игоря, Галина, с двумя детьми приходит почти каждый день. Они ведут себя тут как хозяева, а я — как мебель. С первых дней свекровь дала понять: «Света, ты молодая, вот и вертись». Я пыталась угодить, заслужить их расположение, но их требования растут как снежный ком.
Каторга в четырёх стенах
Мой день — это бесконечный круг уборки и готовки. Утром я мою полы, потому что Валентина Петровна терпеть не может пыль. Потом стряпаю завтрак для всех: ей — гречку, Игорю — глазунью, а когда приходит Галина с детьми — надо печь оладьи или делать бутерброды. Днём режу овощи, варю суп, жарку котлет, потому что «гости голодные». Вечером — гора грязной посуды и новые приказы: «Света, картошку на завтра почисти». Моя беременность, мой токсикоз, мои отёкшие ноги — всем плевать.
Валентина Петровна командует, как полководец: «Суп недосолен», «Шторы плохо выглажены». Галина поддакивает: «Света, можешь за моими детьми присмотреть, мне некогда». Её дети, шумные и избалованные, раскидывают игрушки, пачкают ковры, а я убираю, потому что «ну ты же семья». Игорь, вместо того чтобы защитить, лишь вздыхает: «Мам, не грузи бабушку, она в возрасте». Его слова — как нож в спину. Я чувствую себя бесплатной прислугой в доме, который никогда не станет моим.
Беременность под прессом
У меня шестой месяц, и мое состояние — не пустые слова. Тошнота не отпускает, спина ноет, а усталость валит с ног. Но свекровь смотрит на меня с осуждением: «В наше время до самых родов в поле работали». Галина усмехается: «Да ладно, Света, беременность — не болезнь». Их равнодушие режет по живому. Я боюсь за малыша — стресс, недосып и вечная работа не проходят даром. Вчера чуть не упала, когда таскала тяжёлое ведро, но никто даже не поинтересовался.
Я пыталась поговорить с Игорем. Сквозь слёзы шептала: «Я больше не могу, мне тяжело». Он обнял меня, но ответил: «Бабушка же нас приютила, потерпи немного». Потерпи? До каких пор? Я не хочу, чтобы мой ребёнок рос в доме, где его мать — бесплатная работница. Я хочу покоя, заботы, а получаю лишь упрёки и гору немытой посуды.
Последняя капля
Вчера Валентина Петровна заявила: «Света, ты должна быть благодарна, что живешь в моей квартире. Работай, а то вылетишь». Галина тут же вторила: «Невестка должна голову не поднимать, а дело делать». Я стояла со шваброй в руках и чувствовала, как во мне что-то рвётся. Мой ребёнок, моё здоровье, моё достоинство — для них это пустой звук. Игорь, как всегда, промолчал, и это стало последней каплей. Я больше не хочу быть их кухаркой, их уборщицей, их тенью.
Я решила уйти. Начну откладывать деньги, найду хоть комнату в общаге — но не останусь в этом аду. Моя подруга Наташа говорит: «Хватай Игоря и беги, пока не поздно». А если он выберет бабушку вместо меня? Что, если останусь одна с ребёнком? Страх сковывает, но я знаю: больше не выдержу этой каторги.
Мой крик души
Эта история — мой крик о праве на жизнь. Валентина Петровна, Галина, их бесконечные приказы — они убивают меня. Игорь, которого я люблю, стал частью этой системы, и это разрывает сердце. Мой малыш заслуживает маму, которая улыбается, а не рыдает над грязными тарелками. В 27 лет я хочу жить, а не выживать. Пусть будет трудно, но я вырвусь — ради себя и своего ребёнка.
Я не знаю, как уговорить Игоря, где найти силы. Но я точно знаю: не останусь в этом доме, где моя беременность — лишь досадная помеха. Пусть Валентина Петровна живёт в своей квартире, пусть Галина ищет новую прислугу. Я — Светлана, и я выберу свободу, даже если сердце разобьётся вдребезги.
