Билет, изменивший мою жизнь
В шестьдесят два года я и представить не могла, что окажусь на раскладке в гостиной у собственного сына. Вся моя жизнь теперь умещалась в два чемодана и сумку. Бумаги о разводе еще пахли свежей краской из прилагательского принтера, когда мой единственный сын Вадим предложил мне «временное решение». Временное. Как будто крах тридцатилетнего брака — это всего лишь мелкая неудобность.
Утренний свет пробивался сквозь безупречные белые шторы его жены Марины, отбрасывая тени на паркет, по которому нельзя было ходить в обуви. Каждое правило в этом доме было негласным, но железным: не трогать «гостевые» полотенца, не подходить к термостату, не готовить ничего с резким запахом. Я стала призраком, блуждая по краям чужой идеальной жизни.
— Мам, ты рано встала, — появился на пороге Вадим, уже в сером костюме. В свои тридцать пять он унаследовал твердый подбородок отца и мою упрямость, хотя, казалось, забыл, откуда она взялась.
— Не смогла уснуть, — ответила я, разводя растворимый кофе водой из микроволновки. Хорошая кофеварка была под запретом: «Это подарок на свадьбу», — пояснила Марина с угловатой улыбкой.
Вадим заёрзал, как в детстве, когда собирался признаться в чём-то неприятном.
— Мы с Мариной поговорили… — начал он. — Думаем, тебе стоит поискать что-то… посерьёзнее.
Кофе стал горьким во рту.
— Например?
— Есть дома престарелых с хорошими программами.
— Ах вот что, — поставила чашку на стол с лишним усилием. — Какая я дура, надеялась, что смогу остаться, пока не встану на ноги.
— Не надо так. Мы же хотим помочь.
— Помочь? — слово вырвалось острее, чем я планировала. — Вадим, вчера ты возил мать Марины смотреть новые апартаменты на Тверской. С гранитными столешницами.
Он сглотнул.
— Это другое. У её матери особые потребности.
— Моя особая потребность — кровать, а не твой диван.
Тут появилась Марина, её светлые волосы собраны в безупречный пучок. Она двигалась по кухне с холодной эффективностью, избегая моего взгляда.
— Доброе утро, Маргарита Сергеевна, — сказала она, не поднимая глаз. Полное имя звучало как напоминание: я здесь не семья, а гостья, задержавшаяся не к месту.
Гостевая комната, где хранились коробки, была недавно освобождена и выкрашена в нежный жёлтый — готовились к рождению первого ребёнка. Живот Марины ещё не был заметен, но кроватку уже купили.
— Марине нужно пространство для детской, — объяснил Вадим. — Она очень переживает.
— Я не просилась сюда навечно. Только пока не найду жильё.
Марина наконец подняла на меня глаза — холодные, зелёные, расчётливые.
— Маргарита Сергеевна, вы, кажется, не понимаете. Речь о границах. О том, что правильно.
— Правильно? — повторила я. — А что правильно для женщины, которую муж после тридцати лет брака променял на секретаршу?
— Мам, не надо…
— Вадим, давай проясним. Твой нерождённый ребёнок важнее твоей матери без крыши над головой? Так?
Лицо сына побелело.
— Ты не бездомная. У тебя есть варианты. Отец предлагал тебе квартиру в Сочи.
— Твой отец предложил мне однокомнатную в трёх тысячах километров, только если я откажусь от половины имущества. Очень мило.
Жужжание блендера Марины заглушило ответ. Когда оно стихло, тишина повисла тяжёлым грузом.
— Если хотела комфорта, — наконец прошептал Вадим, — надо было оставаться с отцом.
Словно ножом по сердцу. Я смотрела на сына, которого растила, кормила, любила без условий, и видела чужого человека.
— Понятно, — сказала я, оставляя чашку в раковине. — Спасибо, что прояснил моё место здесь.
Весь день я искала съёмное жильё в телефоне, пересчитывая жалкие сбережения. На счету было ровно 58 420 рублей. В шестьдесят два, без работы и кредитной истории, это как восемь копеек.
Вечером вышла в ближайший магазин. У кассы взгляд упал на витрину билетов «Русского лото». Джекпот — 300 миллионов.
— Один билет, пожалуйста, — услышала себя.
Продавец пропустил билет через терминал. На бумажке — 7, 14, 23, 31, 42. Бонусный шар — 18.
— Удачи, — протянул он сдачу. 500 рублей. Всё, что оставалось.
Квартира была пуста. Записка на столе: Вадим и Марина ужина
