Дверь больше не откроется
— Мама, открой! Ну мам, прошу тебя! — кулаки сына грохотали по металлу двери с такой яростью, будто вот-вот сорвут её с петель. — Я знаю, ты дома! Машины нет — значит, никуда не ушла!
Антонина Семёновна сидела в кресле, отвернувшись от входа, крепко сжимая чашку с остывшим чаем. Руки дрожали так, что фарфор звенел о блюдце.
— Мама, да что происходит? — голос Артёма звучал всё отчаяннее. — Соседи говорят, ты уже неделю никого не впускаешь! Даже Свету не пустила!
При упоминании невестки Антонина Семёновна невольно скривилась. Света. Его драгоценная Светочка, ради которой он готов на всё. Даже на то, что случилось в прошлый вторник.
— Мам, я слесаря вызову! — пригрозил Артём. — Вскроем замок!
— Не смей! — наконец крикнула Антонина Семёновна, не оборачиваясь. — Не смей трогать мою дверь!
— Мам, ну почему?! Что случилось? Поговори со мной!
Она закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями. Как объяснить сыну то, что услышала? Как сказать о словах, подслушанных в коридоре больницы?
— Мам, прошу тебя, — голос Артёма стал тихим, умоляющим. — Я волнуюсь. Света тоже переживает.
Света переживает. Конечно. Наверняка боится, что планы рухнут.
— Уходи, Артём. И не возвращайся.
— Мам, ты заболела? Температура? Давай врача вызову.
— Врач мне не нужен. Нужно, чтобы ты оставил меня в покое.
Антонина Семёновна встала и подошла к окну. Во дворе Артём говорил по телефону. Наверняка звонил своей Свете, жаловался, что мать снова капризничает.
Сын поднял голову, увидел её и махнул рукой, показывая, что идёт наверх. Она отвернулась и снова села в кресло.
Через минуту стук повторился.
— Мам, мы со Светой. Открой, пожалуйста.
Антонина Семёновна стиснула зубы. Привёл её. Свою жену, так заботливо планирующую их общее будущее.
— Антонина Семёновна, — раздался мягкий голос невестки, — это Света. Откройте, пожалуйста. Артём очень волнуется.
Какая актриса. Даже голос подстраивает под ситуацию.
— Мы вам продукты принесли, — продолжала Света. — Молоко, хлеб, ваши любимые коврижки.
Коврижки. Антонина Семёновна криво усмехнулась. Месяц назад Света узнала, что свекровь любит коврижки с корицей, и теперь постоянно их покупала. Какая заботливая.
— Антонина Семёновна, ну скажите хоть слово, — голос Светы дрогнул. — Мы ведь переживаем.
— Переживаете, — прошептала Антонина Семёновна так тихо, что за дверью не услышали.
— Мам, я не уйду, пока ты не откроешь! — заявил Артём. — Простою хоть до утра!
Она знала — он не шутит. Упрямый, как и его отец. Если решил — добьётся.
— Ладно, — наконец сказала она. — Но только ты. Один.
— Что? — не понял Артём.
— Света пусть идёт домой. Говорить буду только с тобой.
За дверью зашептались.
— Мам, но почему? Света ведь тоже волнуется.
— Потому что я так сказала. Либо ты один, либо никто.
Ещё шёпот, потом голос Светы:
— Хорошо, Антонина Семёновна. Я уйду. Артём, позвони, когда разберёшься.
Антонина Семёновна ждала, пока шаги невестки стихнут на лестнице, затем медленно подошла к двери и повернула ключ.
Артём ворвался в квартиру, обнял мать, осматривая её с тревогой.
— Мам, ты похудела! И бледная! Что случилось? Заболела?
— Не болела, — она высвободилась из его объятий и направилась на кухню. — Чай будешь?
— Буду, — Артём сел за стол, не сводя с неё глаз. — Говори, что происходит. ПочВалентина Петровна медленно закрыла дверь на ключ, зная, что теперь она откроется только для того, кто приходит с чистым сердцем.
