Сидя на кухне, молча потягиваю чай — а внутри бушует настоящий ураган.
В тихом провинциальном городке под Ростовом, где степной ветер шепчет о былой воле, моя жизнь в пятьдесят два года превратилась в тихую битву. Меня зовут Галина Сергеевна, и живу я в своей двухкомнатной хрущёвке с сыном Дмитрием и его девушкой Татьяной. Уже три месяца мы юттимся втроём, и с каждым днём всё острее чувствую, как мой родной дом становится для меня чужим. Грязная посуда на столе — это не просто беспорядок, а немой упрёк моему одиночеству.
Мой сын, моя крепость
Дима — моя единственная радость, моя отрада. Растила его одна после того, как мужа забрала война, отдавая все силы. Вырос добрым, хоть и ветреным. В двадцать пять встретил Таню, и я поначалу радовалась. Казалась она милой: белозубая, с русыми косами, всегда «здравствуйте» да «спасибо» говорила. Когда Дмитрий объявил, что Татьяна переедет к нам, я не спорила. «Мама, это ненадолго, пока квартиру не найдём», — заверил он. Я согласилась, думала — справимся. Как же я ошибалась.
Моя квартирка — малогабаритная, но уютная, вся пропитанная воспоминаниями. Здесь мой Дима делал первые шаги, здесь мы с покойным мужем строили планы на жизнь. Теперь же она стала для меня клеткой. Дима с Таней обосновались в большой комнате, а я ютилась в крохотной, где едва кровать помещалась. Стараюсь не мешать, но их присутствие давит. Живут, будто меня и нет, а я, словно призрак, тихо наблюдаю со стороны.
Грязные тарелки и холодность
Каждое утро сижу на кухне, пью чай и смотрю на гору немытой посуды, оставшейся после их завтрака. Таня жарит яичницу, Дима хлебает кофе, смеются, а потом — хлоп дверью. Уходят по своим делам. А я остаюсь с их тарелками, кружками, крошками. Мою, потому что не терплю беспорядок, но с каждым разом обида копится. Разве так трудно убрать за собой? Я ведь не дворничиха им. Но, видимо, думают иначе.
Таня никогда не предложит помощь. Пройдёт мимо, уткнувшись в телефон, даже не кивнёт. А Дима, мой мальчик, который раньше каждое утро обнимал меня, теперь вскользь бросает: «Нормально, мам?» — и уже на лестнице. Киваю, а сердце кровоточит. Их равнодушие режет, как нож. Я будто невидимка в собственном доме, где каждая вещь помнит мои руки.
Тихая гроза
Пыталась поговорить с Димой. Однажды, когда Тани не было, сказала: «Сынок, тяжело мне. Никакой помощи, кругом бардак. Чужая в своём доме». Он удивился: «Да ладно, мама, ты же сама привыкла всё делать. Таня устаёт, я тоже. Не придумывай». Словно обухом по голове. Разве он не видит, что я после смены в булочной еле ноги волочу? Но для них я — просто часть интерьера, удобная и безгласная.
Заметила, что Таня переставляет мои вещи. Мои фамильные кастрюли, фотографии в рамках, даже любимую скатерть — всё не так, всё «неудобно». Делает это исподволь, но по взгляду вижу: метит на хозяйку. А я? Лишний рот. Подруга Людмила шепчет: «Галька, да выгони ты их! Твоя же квартира!» Но как выставить родного сына? Как сказать, что его девчонка отравляет мне жизнь? Боюсь потерять его, но ещё страшнее — потерять себя.
Чаша терпения переполнена
Вчера Таня не только посуду оставила, но и мокрое полотенце на диване разбросала. Попросила убрать, а она буркнула: «Некогда мне, Галина Сергеевна, потом». Не убрала. Дима, как обычно, промолчал. Тогда я поняла — хватит. Мой дом — не постоялый двор, а я — не бесплатная прислуга. Хочу вернуть свой угол, свой покой, своё достоинство.
Решила поговорить с Димой по-взрослому. Скажу — либо уважают мой дом, либо ищут другой. Знаю, будет трудно. Таня нашепчет ему что-то, он обидится. Но я больше не могу молча пить чай, пока внутри всё рвётся на части. Заслужила я уважение, даже если ради этого придётся разрушить видимость мира.
Дорога к себе
Эта исповедь — мой крик души. Может, Дима с Таней и не хотели зла, но их безразличие убивает меня. Отдала сыну всё, а теперь чувствую себя лишней в собственных стенах. Не знаю, чем кончится разговор, но знаю точно — больше не стану тенью. В пятьдесят два хочу жить, а не прятаться за чужими кружками. Пусть этот шаг станет моим спасением — или последней битвой. Я — Галина Сергеевна, и я верну себе свой дом.
