Хочу отправить сына к бывшему супругу. Совсем от рук отбился, моих сил больше не хватает.
Моему Диме двенадцать. Если б десять лет назад кто-то предрёк, что я задумаюсь о передаче ребёнка отцу, рассмеялась бы в лицо предсказателю. Теперь же стою над бездной, задыхаюсь от безысходности, будто жизнь утекает сквозь пальцы, как песок. Тону без надежды на спасительный берег.
Сын словно подменился. Спорит из-за каждой мелочи, дерется в школе, тащит домой чужие вещи, оправдываясь: «Взял на время, не украл!» Телефон разрывается от звонков — то учительница из Тверской гимназии, то родители одноклассников. Каждый разговор — удар в солнечное сплетение, каждый день — как бой с тенью.
С мужем Павлом в разводе семь лет. Бабушка живёт через два дома в нашем городке под Ярославлем, но помощи — ноль. Только упрёки да советы «как правильно», от которых сжимается сердце. Забегает на полчаса, обрушит шквал критики — и исчезает, оставляя за собой горький шлейф. Так что Димка — полностью на моих плечах. Кричу, умоляю, лишаю карманных рублей — всё тщетно. Смотрит наглым взглядом, усмехается, будто читает мою беспомощность как открытую книгу.
Неделю назад — новый скандал. В рюкзаке обнаружила чужой планшет — дорогущий, явно не наш.
— Откуда? — спросила, впиваясь в него взглядом, где кипели гнев и страх.
— Нашёл, — буркнул, не отводя глаз.
— Где именно?
— У остановки.
— На какой остановке, чёрт тебя дери?! — сорвалась я, чувствуя, как дрожат губы. — Это же воровство!
— Не воровал, подобрал, — парировал он, будто речь о найденной копейке.
— И что собирался делать?
— Поиграть, — пожал плечами.
В груди закипела магма, перехватило дыхание.
— Завтра же вернёшь владельцу!
Он упёрся взглядом в пол, руки сжал в кулаки.
— Не пойду.
— Как это?! — голос сорвался на визг. — Ты мне тут не командир!
— Не пойду — и всё.
Слёзы хлынули водопадом, а он развернулся и ушёл, хлопнув дверью, будто моё отчаяние — пустой звук.
Наутро позвонила Павлу. Голос предательски дрожал:
— Забери Димку. Не справляюсь. Хамит, ворует… Мужская рука нужна. Боюсь, сгинет в плохой компании.
Молчание. Затем тяжёлый вздох:
— Ты знаешь, я на двух работах. Когда его воспитывать?
— А у меня времени вагон?! — взорвалась я. — Одна как перст! Твоя мать только попрёки швыряет, ты вечно занят — хоть кто-то помоги!
— Но ты же мать… — начал он.
— А ты отец! — перебила. — Вместе делали — вместе отвечать должны!
Пробормотал что-то о «подумать» и бросил трубку. Вечером явилась бабушка. Решилась ей признаться — ошибка.
— Ольга, ты рехнулась?! — взвизгнула она, едва я закончила. — Сына отцу отдать? Да как ты посмела?!
— Мама, нет больше сил…
— Родила — терпи! Кто ж детей, как котят, перекидывает?
— А ты помогала хоть раз? — выдохнула я, сжимая край стола. — Всё на мне: ни мужа, ни поддержки, ни души рядом!
Хлопнула дверью, оставив меня в грязной кухне с чувством вины. Может, правда я плохая мать? Может, сама виновата, что Дима огрызается и ворует? Но где взять силы, когда ты — и мать, и отец, и жилетка для чужих упрёков?
С тех пор сын заперся в комнате, избегает разговоров. Я жду звонка от Павла, считая часы. Решила: если до пятницы не позвонит — наберу сама. Или попытаться ещё? Не знаю. Хочу спасти сына, но сама захлёбываюсь в этом море одиночества. Крикнуть «тону!» — да кто услышит?
