Когда родные дети превращаются в чужих: исповедь матери
В юности, наполненной силами и мечтами, я, Татьяна Игоревна, отдавала детям каждую частичку себя. Подруги шептали: «Не живи их жизнью, сохрани себя». Но я не верила. Теперь, в семьдесят два, даже стакан воды подать некому. Их слова звонят в висках, а сердце сжимается от позднего прозрения.
Супруг, Владислав, погиб, когда сыну едва исполнилось три, а дочери — пять. Одиночество с двумя малышами стало крестом. Трудилась сутками — то на фабрике, то уборщицей. Бабушка приглядывала за ребятишками, но твердила: «Им нужны твои объятия, а не новые сапоги». А кто бы заплатил за квартиру, если б я не крутилась как белка в колесе?
Я компенсировала сиротство, задаривая их подарками и потакая капризам. Казалось, так смягчу боль утраты. Дети выросли, обзавелись семьями. Я нянчила внуков, продолжая жить их интересами.
Однажды утром ноги отказали. Сползла с кровати, дотянулась до телефона. Сын, Артём, буркнул: «Мать, проект горю, сам на больничном с температурой». Дочь, Алина, не ответила. Вызвала «скорую» — приехали быстро, без разговоров.
В больнице нашли тромбы в венах. Врач хмуро сказал: «Повезло — могли оторваться при движении». Прописали лежать месяц. Умоляла детей навестить. Пришли через неделю, стояли у порога: «У Светки свадьба, а у Артёма ипотека. Тебе тут лучше — присмотр есть».
Дочь добавила, что младший внук готовится к олимпиаде, а зять в командировке. Оправдания, словно гвозди в гроб.
Вернулась домой еле живая. Даже чайник поднять не смогла. Соседка, Галина Никитична, стала заходить за тысячу рублей в неделю. Теперь коротаем вечера за разговорами, считая копейки до пенсии.
Осела правда тяжёлым камнем: слепая жертвенность не рождает благодарности. Я растила эгоистов, думая, что любовь меряется жертвами. Вместо уроков доброты — потакала прихотям.
Всем матерям заклинаю: не хороните себя в детях. Учите их добру делами, а не словами. Взрастите в их душах сад — и старость ваша будет тёплой, как июльский вечер. Иначе — лишь колкий ветер в пустой квартире.
