Только что услышал, как Ольга кричала на Татьяну у нас на кухне. Стоял в коридоре, не решаясь войти. «Хватит молчать! – гремел голос Ольги, четко звучал удар ладони по столу. – Десять лет терплю твои игры, а теперь еще и такое вранье!»
Татьяна, вижу в щелку, сидит с опущенным взором, руки трясутся, когда подносит к губам чашку. На столе – мятая больничная справка.
– Да что тебе от меня надо? – еле слышно.
– Сплошной правды! – Ольга вскочила, зашагала по кухне. – Хочу знать всю правду-матку! Почему промолчала? Почему тогда не сказала, что знала?
Татьяна поставила чашку, чай расплескался.
– Испугалась, – созналась она. – Боялась, что возненавидишь.
– А сейчас, значит, не боишься? – голос Ольги дрожал. – Сейчас, когда я сама все вынюхала?
Сосед снизу стукнул по батарее. Ольга плюхнулась на стул, пытаясь унять дрожь в руках.
– Валяй все, – потребовала она. – От печки.
Татьяна вытерла слезы платком.
– Не знала, как вымолвить. Ты тогда вся сияла, только под венец стояла…
– Не юли! Режь напрямую!
– Видела Сергея с ней в кафе на Ленинском. Сидели у окна, руки сплетены. Она ходила круглой.
Ольга, будто подкошенная. Про измены мужа знала, но что кто-то видел десять лет назад – нет.
– Когда именно?
– Месяцев через шесть после свадьбы вашей, – шептала Татьяна. – С работы шла, наткнулась. Сначала не поверила, что он. Потом они вышли, уж тут я его точно опознала.
– И что же?
– Хотела подойти, да… – Танина голос оборвался. – Он ее лобызнул. Так нежно, будто родную. Потом руку на живот ей положил.
Ольга зажмурилась. Как же ей хотелось ребенка тогда! А Сергей все просил подождать, уговаривал не торопиться.
– Значит, у него уже тогда дите от другой?
– Не ведаю. Может. Оля, ей-богу, хотела сказать, но…
– Но язычок прикусила. На десять лет!
Татьяна вздрогнула.
– Думала, само пройдет. Что опомнится, к тебе вернется. Ты же на седьмом небе была, детей замыслила, распашонки покупала…
– Распашонки, – Ольга горько повторила. – А он в это время чужого карапуза растил.
Подошла к окну. Во дворе ребятня визжала на качелях. Ольга так мечтала о своем. А ей уже сорок третий пошел, время утекает сквозь пальцы.
– Оля, прости, – подошла Татьяна. – Знаю, что виновата. Да не могла счастье твое под корень рубить.
– Какое там счастье? – круто повернулась Ольга. – Счастье с лжецом в одной постели? Годы лучшие на человека тратить, которому ты пустое место?
– Да любил же он тебя! Я видела, как на тебя глядел.
– Видела? Когда? Когда с любовницей пузатой шлялся?
Татьяна потупилась. Слова резали по живому, заслуженно.
– Хотела как лучше, – выдохнула она.
– Как лучше? – Ольга засмеялась, смех звенящий от боли. – Как лучше – надо было тогда же всю подноготную выложить! Может, я б не потратила десять лет жизни попусту!
В коридоре зазвонил телефон. Ольга пошла, Татьяна осталась у окна.
– Алло? – устало.
– Это Сергей. Задержусь на работе. К ужину не жди.
Ольга глянула на часы. Семь. Работа давно кончилась.
– Поняла, – сухо бросила трубку. Вернулась. Татьяна комкала платок.
– Он?
– Да. Опять тормозит.
– Оля, а вдруг сейчас все иначе? Может, исправился?
Ольга достала из сумочки фотки, швырнула на стол.
– Погляди сама.
Татьяна наклонилась: Сергей с той же бабой, только постаревшей, и парнишка лет девяти рядом.
– Сын его, – пояснила Ольга. – Вчера сыщика частного наняла. Выяснилось – десять лет двойную жизнь ведет. С формально со мной, а семейка-то вторая есть!
Татьяна рукой рот прикрыла.
– Боже, Оля, я не ведала…
– Вестимо, не ведала. Ибо десять лет держала язык за зубами.
– А поверила б ты мне тогда?
Ольга задумалась. А правда, поверила бы? Списала бы на зависть?
– Хрен его знает, – честно сказала она. – Может, и нет. Но шанс проверить был бы. А так десятку лет в дураках ходила.
Татья
Дверь открылась, и Сергей вошел, его бледное лицо выдавало страх, когда он увидел снимки на столе, а Лена, глубоко вздохнув, твёрдо встала, готовая наконец услышать его оправдания и покончить с ложью раз и навсегда.
