Мы прожили бок о бок десять лет, но из-за моего отца она собрала детей и уехала…
Мне тридцать четыре. И я один. Совершенно. Жена ушла. Забрала наших троих сыновей и отправилась к маме в Люберцы. А я сижу в доме, в который вложил столько сил, и слушаю, как частыми ударами тиканья отмеряют пустоту. Десять лет вместе. Казалось бы, что может разрушить такую жизнь? Оказалось, может. И этим «что» стал мой отец.
С Лерой мы познакомились, как и многие в наше время, — через соцсети. Сначала переписка, потом встречи, а через пару месяцев — и свадьба. Всё завертелось, как в добром сериале. Я был искренне счастлив. Год спустя у нас родился Данила — первый сын. Я тогда ходил на крыльях. Не замечал ни усталости, ни проблем, жил ради семьи.
В то время мы с Лерой жили у моих родителей в Туле. И это была моя первая ошибка. Отец, хоть и трудяга, частенько злоупотреблял. Его выходки учащались. Скандалы, крики, унижения — Лера терпела молча. Я делал вид, что не замечаю. Думал: перетерпим, сгладится, привыкнет. Мама уже давно махнула на него рукой, а для Леры всё это было в новинку и очень больно.
Однажды, в пьяном угаре, он схватил её за руки, орал какую-то ерунду. Она вырвалась, позвонила мне в слезах. Я примчался. Гвалт. Крики. В итоге — отец выставил нас за дверь. Нас, с младенцем на руках. Лера даже не спорила. Мы уехали к её маме.
Но и там, в Рязани, покоя не было. Тёща… дама непростая. Вечные кавалеры, шум, перепалки. Лера и сама с трудом выдерживала, а мне было совсем не по себе. Но выбирать не приходилось. Лера ждала второго. Родился Егор — наш второй малыш. Шустрый, весёлый, улыбка до ушей. Пока Лера сидела с детьми, я вкалывал на двух работах, чтобы семья не бедствовала.
Прожили мы в той квартире почти три года. Потом тёща нас попросту выставила. В лоб: «Ты мне не нравишься. Валите». Лера ушла со мной. Мы сняли квартиру и наконец вздохнули свободно. Без родителей, без чужих правил — впервые почувствовали себя настоящей семьёй. Жили неплохо. Хотя трудно было. Денег хватало впритык, я тянул всё один, Лера подрабатывала на дому. Но мы были вместе. И это главное.
Потом мама решила строить дом в пригороде — под Домодедово. Мечтала о просторном доме для всей семьи. Позвала нас, пообещала, что теперь всё будет иначе. Мы поверили. Вложились в стройку — и деньгами, и силами. Через два года заселились. Дом двухэтажный, места хватало всем: и родителям, и нам. Жили тихо, родился третий сын — Тимофей.
Но спокойствие длилось недолго. Мать Леры продала квартиру и укатила в Москву, к её брату. По пути заехала к нам «на пару дней». Осталась. Привела нового «друга». Начались придирки, пересуды, упрёки. Лера нервничала, срывалась. Отец снова запил. Я тем временем сменил работу — стал часто уезжать в командировки. Дома бывал раз в две недели. А дома тем временем назревала буря.
Вернувшись из очередной поездки, я застал Леру за сбором вещей. Она плакала. Сказала: «Всё. Хватит. Твой отец опять орал, что я только и могу, что детей рожать. Назвал меня… А ты где был?»
Я стоял как вкопанный. А потом смотрел, как моя жена с тремя детьми выходит из нашего дома. Уезжает. Казалось бы, в никуда. Но я знал — она едет к матери. Той самой, которая только и делает, что нашептывает ей про меня.
Звоню ей каждый день. Умоляю вернуться. Рыдаю в трубку. Она отвечает холодно: «Я не вернусь в этот дом. Никогда». Я понимаю, что виноват. Что вовремя не очертил границы. Что не защитил её. Что предпочёл родительский кров спокойствию жены.
Теперь думаю: может, снова снять квартиру. Начать с нуля. Забрать её и детей. Построить жизнь заново, но только втроём. Без посторонних. Без пьяных сцен. Без тёщ, тестей и склок.
Не знаю, простит ли она. Вернётся ли. Но я точно знаю одно: терять её не хочу. Эти десять лет — моя жизнь. А сейчас её нет. И в этом доме вместе с ней исчезло всё, чем я дышал.
